Беспокойные боги

"Чтобы выбрать что?" - прорычал я, снова сжимая кулаки. "Что я когда-либо выбирал? Если то, что ты говоришь, правда, то я была лишь пешкой в его игре".

"Есть только один выбор, Дитя Земли, для тебя и для всего твоего рода", - уточнил Рагама, обходя вокруг меня и пробираясь через обломки скамей, пока путь к алтарю и колыбели не стал свободен. Рагама жестом пригласил меня подойти и произнес: "Слава или тлен".

"Слава или тлен?" Я не двинулся с места. Я не решался, предчувствуя какую-то ловушку, какую-то хитрость.

"Встанешь ли ты сейчас вместе со своим создателем против тех, кто хочет разрушить его мир, как ты делал до сих пор? Или ты уйдешь во тьму, а за тобой и весь твой народ?"

"Ты сказал, что мой народ и сейчас поклоняется Наблюдателям", - сказал я, кивнув на полуоткрытые двери.

"Не все", - последовал ответ Судьи. "Каждый должен отвечать за себя". Гигант указал на ограждение алтаря.

Поняв намерение Судьи, я повернулся лицом к алтарю и начал долгий путь вдоль нефа, осторожно переступая через кабели и плетеные металлические шланги. Балдахин из резного камня опускался на то место, где стояла колыбель, как сталактит, словно палец какой-то всемогущей руки, протянутой вниз, чтобы коснуться ее.

Поднимаясь по ступеням на возвышение, я обнаружил, что перестал дышать. Потрескавшиеся лица Наблюдателей - многоглазые и многорукие, крылатые мотыльки, крылатые летучие мыши, бородатые щупальца - кощунственно смотрели на меня, на то ничтожное существо, которым я был.

Я их почти не видел. Я смотрел только на колыбель.

Ей не место в этом месте из крошащегося камня. Сама люлька была изготовлена из простой холодной стали, а также из стали были сделаны различные шнуры и тросы, которые тянулись к ее основанию или к наклонным консолям, образующим вокруг нее кордон. Они переливались красными, синими и золотыми огнями, мерцая во мраке, словно множество свечей. На панелях и голографах виднелись письмена, написанные огненными символами, общими для Наблюдателей и Тихого.

Наконец я встал там, где стоял во сне, и заглянул в колыбель - инкубатор, понял я, ощутив поднимающийся от него жар. Там, где в моих видениях я видел серую ткань и осколки скорлупы, лежало целое яйцо, размером с самую большую дыню. Различные датчики были приклеены к его поверхности или прикреплены к зондам, с большой осторожностью вставленным через твердую оболочку, подключаясь к тем машинам, о функциях которых я мог только догадываться.

Все это было сном. Так и должно быть. Я не умер, а просто лежал в бреду на полу своей ванны в Аркс Калестис. Скоро я проснусь и увижу, что на меня смотрят Кассандра и Селена.

Это не могло быть реальностью.

"Он действительно... там?" - Спросил я, понизив голос.

"Все так, как я сказал", - проговорил Рагама, продвигаясь вслед за мной по центральному проходу. "Король возвращается". Когда гигант продвигался вперед, он, казалось, скользил по полу, подол его мантии волочился по спутанным кабелям совершенно бесшумно, как будто он проходил сквозь них.

"Когда?" спросил я, осознавая, что в моих глазах блестят слезы.

Cocan tiam i uls cocan.

От ответа пришельца, раздавшегося из каждого уголка старых руин, задрожали даже оконные стекла.

Его время - это конец времен.

По мере приближения гигант сжимался, уменьшаясь в размерах, пока не стал чуть выше меня самого. Я упал на колени, окончательно пораженный. Мои руки ухватились за край люльки, удерживая от падения плашмя. Все мое существо содрогнулось, тело и душа, и я прижался лбом к колыбели, пряча лицо.

Бог или чудовище - неважно.

Здесь был король бесконечного пространства, заключенный в свою ореховую скорлупу.

Что я мог сказать? Или сделать?

Рука Рагамы легла мне на плечо. Ее тепло, опалившее Ушару, горячее, как солнечный огонь, показалось мне тогда просто теплом темного камня летом. "Всю свою жизнь ты боролся за сохранение своей расы. Это остается твоей борьбой и сейчас, но ты должен сражаться не за их выживание, а за его дело".

"Иначе что?" спросил я, повернувшись, чтобы посмотреть на сверкающего гиганта. "Он уничтожит нас?"

Рагама убрал горящую руку с моего плеча, не оставив ни малейшей раны. "Он ничего не уничтожает, - сказал Судья. "Вы сами уничтожите себя, как это сделали мои братья".

Я помотал головой. "Он сказал, что ему нужно, чтобы я сражался за него. Я нужен ему, чтобы спасти его!"

Теплая рука коснулась моей щеки, повернула мое лицо к Судье, и снова его лицо стало лицом женщины, хотя ее глаза сияли, как солнце, а не как далекие звезды. "Он желает не своего существования - оно вечно. Это твое существование и существование всех миров, которые он создал". Отступив назад, она отвернула от меня свое сияющее лицо. Слабым и далеким голосом она продолжила: "Однажды среди вашего народа жил маг, который верил, что если он сможет узнать расположение и скорость каждого атома в творении, то сможет узнать все будущее. Он ошибался, ибо Несотворенный в своей мудрости сделал такое знание невозможным. Человек не может знать местоположение и движение каждой капли в самой маленькой чашке воды. Но наступит день, когда все остынет и успокоится, и такой маг сможет узнать все прошлое. Тогда, когда все закончится, он будет судить обо всем, что создал. То, что сладко, он сохранит. А что кислое - отбросит".

"Говори понятно, черт тебя побери!" пробормотал я, поворачиваясь на коленях.

"Ты веришь, что сражаешься за то, чтобы уменьшить зло в том, что есть", - Рагама посмотрел на меня сквозь вьющиеся золотистые волосы. Лицо женщины исчезло. На его месте на меня смотрело бесполое лицо андрогина, похожее на человека и в то же время непохожее на него, знакомое и чуждое одновременно. "Ты сражаешься, чтобы приумножить добро. Каждый человек, которого ты спасаешь, каждый мир, оставленный без зла, служит увеличению добра в конечном счете. Ты спросил, почему он не заканчивает все, что создал: потому что история еще не закончена, даже сейчас, и он не закончит ее, пока каждая капля света не достигнет своего часа.

"Эта вселенная умирает, но Смерти никогда не суждено было случиться. Она - заносный сорняк, результат предательства моих братьев. Они ранили звезды, отравили саму пену космоса и обратили вас, детей, к своему поклонению и делу".

"Сьельсины", - сказал я. "Вайарту".

"И твой собственный народ". Рагама обвиняюще ткнул в меня пальцем. "Или ты думал, что ты хороший?"

"Нет", - сказал я и, отвернувшись, попытался спрятать свое лицо, но, куда бы ни повернулся, даже когда поднял глаза, я обнаруживал, что Судья стоит рядом. Он смотрел на меня сверху вниз, его обутые в сандалии ноги стояли на одной из огромных колонн храма, расположенных под прямым углом к земле.

Хороший ли я человек?

"Нет", - сказал я в ответ. "Я знаю, кто я такой." Ближайший ко мне Рагама грустно улыбнулся, и на его почти человеческом лице отразилась печаль, черная, как беззвездное небо. На его нагруднике был изображен герб: три переплетенных треугольника, вписанных в круг. Где я мог видеть это раньше?

"Этому не обязательно сбываться", - сказал Судья, возвращая свою руку на мое плечо. "Это твое будущее. Но так не должно быть".

Я поднял голову, глядя в сияющие глаза. "Что?"