Беспощадная истина

– Твой джеб – это оружие. Бей яростно, чтобы завалить его. У тебя превосходная правая. Ты еще не знал этого по-настоящему, но теперь знаешь. Ты Аттила. Мир будет знать твое имя отныне и до скончания веков.

Это было что-то очень глубокое, блин. И я в это верил.

Иногда Кас будил меня посреди ночи и делал свои внушения. Иногда ему не надо было даже ничего говорить, я и так ощущал, как его слова телепатически попадают мне в мозг.

Я уделял гипнозу большое внимание. Я считал, что это секретный метод, который мне поможет. Возможно, некоторые полагали, что это было глупо, но я верил всему, что говорил мне Кас. Я воспринимал его указания неукоснительно. Кас был моим богом. Этот немолодой белый парень говорил мне, что я буду на вершине мира. Почему я не должен был ему верить?

* * *

Теперь, когда я был гладиатором и богом среди людей, казалось немного унизительным ходить в школу старших классов. Осенью 1981 года у меня в ней были неприятности. Один из моих учителей, настоящее невежественное быдло, начал спорить со мной и швырнул в меня книгу. Я встал и на глазах у всех других учеников выбил из него дерьмо. Меня временно отстранили от занятий. Кас схватил меня, мы пришли в школу и предстали перед директором, мистером Стиклером, и учителем. Можно было подумать, что Кас был Клэренсом Дэрроу [53] , так он защищал меня.

53

Клэренс Сьюард Дэрроу (1857–1938) – одним из самых известных американских юристов, один из руководителей Американского союза гражданских свобод.

– Вы утверждаете, что вы лишь уронили книгу и она попала в Майка случайно, – допрашивал с пристрастием Кас учителя. – Но если, как вы утверждаете, вы уронили книгу, как она могла переместиться в воздухе и достичь Майка как физического лица? Она должна была бы упасть на пол, не причинив никому никакого вреда.

Кас ходил по комнате, внезапно останавливаясь и драматически указывая на учителя как на виновную сторону.

В конечном итоге мы пришли к компромиссу, и мне было разрешено не ходить в школу и заниматься с репетитором. Кас переживал из-за того, что я покидаю школу. Он планировал устроить мне большой выпускной вечер. По дороге из школы домой я взглянул на него и произнес:

– Ладно. Я готов пойти в спортзал.

Он просто посмотрел на меня в ответ и сказал:

– Хорошо, давай.

* * *

Шел июнь 1982 года, для меня настало время защитить титул чемпиона юношеских Олимпийских игр. Теперь моя репутация, несомненно, шла впереди меня. Родители забирали своих детишек из чемпионатов и турниров в страхе, что тем придется драться со мной. Не случайно Джон Кондон, один из организаторов турниров «Золотые перчатки», не разрешил мне участвовать в них, заявив: «Я видел, как ты дерешься. Ты слишком опасен для них. Я не могу позволить тебе драться с этими парнями. Ты разорвешь их на части».

Мои вторые юношеские Олимпийские игры начались неплохо. Мы вернулись в Колорадо, и в отборочных поединках я нокаутировал всех своих соперников. Настало время финальных встреч, где я должен был защитить свой титул. Вот тогда я почувствовал напряжение. Я видел камеры, направленные на меня, и у меня появилась неуверенность в собственных силах. Все эти чиновники от бокса говорили про меня разные замечательные вещи. Я подумал, что все это, конечно, здорово, но рано или поздно все это завершится, потому что я был грязным, гадким. Однако я не хотел обманывать надежд Браунсвилла. Кас много раз повторял мне, что если я буду слушаться его, то «когда моя мать будет ходить по Браунсвиллу, за ней будут носить ее сумку с покупками».

Я ничего не мог поделать со своим напряжением. До начала финала Кас отозвал меня в сторону.

– Майк, это реальный мир. Видишь всех их? – и он показал на судейскую коллегию, журналистов, чиновников в зале. – Когда ты проигрываешь, ты перестаешь им нравиться. Если ты не производишь на них впечатления, ты перестаешь им нравиться. Раньше я всем нравился. Поверьте мне, даже когда мне было пятьдесят, у меня не было отбоя от молодых, красивых женщин, которые преследовали меня повсюду. Теперь же, когда я немолод, ко мне больше никто не подходит.

За десять минут до боя я вышел проветриться. Тедди пошел со мной.

– Успокойся, Майк, просто расслабься, – сказал он.

Все, я проиграл. Я начал в истерике рыдать. Тедди обнял меня.

– Это просто очередной поединок. Ты встречался с более опытными боксерами, чем этот парень, – пытался он утешить меня.

– Я – Майк Тайсон,… – всхлипывал я. – … Я всем нравлюсь.

Я не мог выдавить из себя связной фразы. Я пытался сказать, что если я проиграю, то больше никому не буду нравиться. Тедди, как мог, утешал меня и говорил, что чувства не должны взять верх надо мной.

Когда я вышел на ринг, мой соперник уже ждал меня. Это был белый парень по имени Келтон Браун под два метра ростом. Я собрался, призвал на помощь свое мужество. Мы прошли на середину ринга, чтобы получить инструктаж, и я настолько злобно уставился на него, что рефери пришлось оттолкнуть меня и сделать мне предупреждение еще до начала боя. Раздался гонг, и я набросился на него. В течение минуты я так мастерски отделывал его, что в его углу выбросили полотенце. Я стал двукратным чемпионом юношеских Олимпийских игр.

После того как мою руку подняли в знак победы, телевизионный комментатор взял у меня на ринге интервью.

– Майк, ты должен быть очень доволен тем, что твоя карьера так успешно развивается.

– Отвечу: да, я доволен. Я дрался здесь с парнями, которые были по возрасту, как я, но я оказался на высоте, я был лучше их. Потому что я более дисциплинирован. Я знаю, как справляться со своими проблемами в первую очередь психологически, а затем уже физически. Так что, мое преимущество перед ними психологического характера.

– Как ты чувствовал себя в конце боя после победы над Брауном?

– Я делал свое дело. Не могу сказать ничего плохого о своем сопернике. Он хорошо поработал. Бой оказался слишком сложным для него. Его усилия достойны похвалы, – сказал я.

Возвращаясь на восток, я заехал к себе домой в Браунсвилл. Все в районе уже видели по телевидению, как я нокаутировал Келтона Брауна. Многие из тех парней, которые раньше унижали меня, подходили ко мне на улице.

– Эй, Майк, что-нибудь нужно? Если что-нибудь потребуется, скажи, я сделаю, – говорили они.

Раньше они надирали мне задницу, а теперь лизали ее.

Но настоящим зрителем для меня была моя мама. Я хотел поделиться с ней своей радостью.

– Мама, я – величайший боксер в мире. Нет такого человека, который мог бы побить меня, – сказал я.

Мама жила в сыром, обветшалом, покосившемся многоквартирном доме. Она просто смотрела на меня, пока я рассказывал о себе, словно я был богом.

– А помнишь Джо Луиса? Всегда есть кто-то лучше, сынок, – произнесла она.