Беспощадная истина

Подошел Дон Кинг, сын которого был менеджером Бербика, чтобы поздравить меня. Затем я посмотрел в зал, и ко мне вернулось чувство самоуверенности. «Да, мы сделали это! – подумал я. – Мы с Касом сделали это!» Я начал разговаривать с Касом:

– Мы сделали это, мы доказали им всем! Могу поспорить, теперь Бербик не считает, что я слишком маленького роста, не так ли?

Внезапно я осознал, что Касу может быть не по душе то, как я провел бой.

– Все, что ты делал на ринге, было фуфлом, – услышал я его голос. – Но финал был настолько оглушительным, что его будут помнить.

Настало время интервью после боя. Я отдал должное Касу. Я стал на тот момент лучшим боксером в мире, и я был его творением. Кас должен был бы находиться здесь. Ему бы понравилось отругать тех, кто не принимал его в расчет и считал сумасбродом. Он бы сказал: «Никто здесь не может побить моего мальчика. Ему всего двадцать, но никто в мире не может побить его».

– Это момент, которого я ждал всю свою жизнь с тех пор, как начал заниматься боксом, – сказал я, когда началась пресс-конференция. – Бербик был очень сильным боксером. Я не ожидал, что он будет таким же сильным, как я… Я проводил каждый удар, чтобы сломить его. Моя победа останется навсегда, никто никогда не перечеркнет ее. Я хочу жить вечно… И я не собираюсь никогда проигрывать… Проиграть я могу, только умерев. Мне предстояло свергнуть чемпиона мира в тяжелом весе и самому завоевать этот титул, и я сделал это. Я хотел бы посвятить свой бой своему замечательному ангелу-хранителю Касу Д'Амато. Я уверен, что он сейчас смотрит вниз, разговаривает с великими боксерами и говорит им, что его мальчик сделал это. Я думал, что он сумасшедший белый пижон,… а он был гением. Все, что он предсказывал, произошло.

Кто-то спросил меня, кто станет моим следующим соперником.

– Меня не волнует, с кем драться в следующий раз, – ответил я. – Если я собираюсь быть великим, я должен буду драться с любым соперником. И я хочу драться с любым.

Даже Данди похвалил меня после боя.

– Тайсон выбрасывал комбинации ударов, которых я никогда не видел прежде. Я был ошеломлен. Я работал с Али и Шугаром Рэем Леонардом, но только у Тайсона я увидел комбинацию из трех ударов, ей нет аналогов. Видели ли вы когда-нибудь, как выбрасывают удар правой по почке, затем следует апперкот, а завершает хук левой?

Я не снимал чемпионский пояс всю ночь. Я носил его по всему фойе отеля. Я надел его на продолжение вечеринки и носил его, когда позже отправился выпить вместе с Джеем Брайтом, моим соседом по комнате в доме Каса, сыном Бобби Стюарта и боксером Мэтью Хилтоном. Мы пошли в кабак в Лас-Вегасе под названием «Достопримечательность», через дорогу от отеля «Хилтон». Там никого не было, и мы сидели там и пили весь вечер. Я пил водку прямо из бутылки и напился вдрызг. В завершение вечера Мэтью ушел, а я отправился на квартиру к одним девушкам показать им свой чемпионский пояс. Я не занимался с ними сексом, я просто общался с ними. Затем я ушел от них, позвонил другой девушке и завалился к ней, и мы тусовались. Это было сумасшествие. Вы должны понимать, что мне было только двадцать лет, а некоторым моим приятелям – вообще пятнадцать или шестнадцать. Это небольшая разница в возрасте. И с чего вдруг все ожидали, что, став чемпионом мира, я превращусь в совершенно уравновешенного и организованного парня, соответствующего этому званию? Я был всего лишь развлекавшимся ребенком.

И я чувствовал себя потерянным. К тому времени, как я выиграл пояс, моя душа была надломлена, потому что у меня не осталось никаких ориентиров. У меня не было Каса. Я должен был выиграть чемпионский пояс для него. Мы собирались добиться этого – или же умереть. Не шло и речи о том, чтобы я покинул ринг без пояса. Все эти жертвы, страдания, лишения, муки, самоотдача… День за днем, всегда и во всем. Когда я, наконец, наутро вернулся в свой гостиничный номер, я посмотрел на себя с поясом в зеркало и понял, что я выполнил нашу миссию. И теперь я был свободен.

А затем я вспомнил, что читал кое-что у Ленина, когда жил у Каса, что-то вроде: «Свобода – это очень опасная вещь. Мы должны очень тщательно нормировать ее». Это высказывание я должен был бы принять во внимание и помнить его в последующие годы.

Глава 5

«Меня зовут Майк Тайсон. Я профессиональный боксер. Боксер часто остается в одиночестве. Спарринги, тренировки и особенно пробежки предоставляют мне достаточно времени для того, чтобы подумать. И больше всего я думаю о том, как сильно наркотики вредят людям. Мы можем избавиться от наркотиков, если каждый из нас, один за другим, решит сказать: «Нет». Это короткое слово с большим смыслом. Произнеси его, скажи: «НЕТ НАРКОТИКАМ!»

Это было официальное заявление, которое я сделал для Управления по борьбе с наркотиками [84] , чтобы его транслировали по радио и телевидению непосредственно перед моей первой защитой чемпионского титула в 1987 году. Я также принял участие в кампании социальной рекламы штата Нью-Йорк. На ней я работаю с тяжелой грушей, а затем поворачиваюсь к камере и произношу: «Все верно, откажитесь от кокаина, и тогда вы сможете победить».

Ирония заключалась в том, что, снимаясь в этих кадрах, я одновременно финансировал наркобизнес своего приятеля Альберта в Браунсвилле. Как раз в то время, когда умер Кас, я стал давать Альберту то пять тысяч долларов, то двадцать тысяч, так что он не должен был работать на кого-то другого. Я не был партнером и никогда не хотел какого-либо дохода от своих инвестиций. Я просто беспокоился о его безопасности. Мы с Альбертом вместе выросли, вместе грабили и крали. И я не хотел, чтобы у него были неприятности, если один из дилеров, на которого он работал, стал бы у него выпытывать: «А где мое дерьмо?» Наркобизнес в Браунсвилле в 1980-х годах напоминал рабство 1820-х годов. Если ты работал на этих ребят, твоя жизнь ничего не значила. Взяв бабло у этого парня, ты уже никогда не сможешь выйти из дела, как бы ни хотел. Если он «крышует» твой бизнес, ты его собственность.

84

Управление по борьбе с наркотиками – федеральное ведомство в составе Министерства юстиции США.

Я думал было взять Альберта к себе, но парни вроде него были слишком асоциальными. У них не было привычки нормально общаться, выступать на вторых ролях, быть лизоблюдами и жополизами только потому, что я чемпион. Конечно, никто и не собирался командовать им. В Браунсвилле мы знали только насилие, даже с людьми, которых мы любили. Альберт был слишком крут, чтобы стать частью моего окружения. Он не мог вести себя, как Майк Тайсон: «Да, мэм, здравствуйте, мэм. Могу я вам чем-нибудь помочь?» Ребята, как он, быстро приходили в ярость и не контролировали своих эмоций. Поэтому я был с ним предельно прост: «Вот, бери деньги».

Мой план, однако, не сработал. Молодой турок в погоне за своей долей застрелил Альберта и пару моих друзей в 1989 году. В то время им было всего двадцать, а был и шестнадцатилетний, у которого тоже была какая-то мечта. Их убил амфетамин, девочки, их бизнес. Многие тогда умерли. Мне пришлось оплачивать много похорон.

* * *

Вернувшись в Нью-Йорк после завоевания чемпионского титула я, не откладывая, сделал две вещи. Первое – я приехал в Катскилл и показал там всем свой чемпионский пояс. Я носил его везде три недели, иногда я даже спал с ним. Однажды я вошел в кухню и попросил Джея Брайта съездить со мной в одно место. Был еще один человек, которому я хотел показать пояс. Я сказал Джею, чтобы он подъехал к винному магазину, дал ему денег и попросил купить большую бутылку шампанского «Дом Периньон». Затем он отвез меня на могилу Каса. Когда мы добрались до его надгробного камня, мы оба плакали. Мы произнесли небольшую молитву, затем я выбил пробку, и мы сделали по большому глотку, а остальное я вылил на могилу Каса. Мы оставили пустую бутылку на траве и вернулись.

Вторая вещь, которую я сделал, – это съездил в Нью-Джерси и отдал необходимые распоряжения по маминой могиле. Ее парень Эдди попал под машину и скончался перед моим боем с Бербиком, его похоронили рядом с мамой. Поэтому пришлось их обоих эксгумировать и положить в приличные бронзовые урны. А еще я установил на ее могиле массивное надгробие высотой семь футов, чтобы каждый раз, когда люди приходили на кладбище, они бы знали, что здесь покоится мать Майка Тайсона.

К этому времени я переехал в собственную квартиру в доме Джимми и Стива Лотта. Вероятно, благодаря этому они теперь могли шпионить за мной, потому что я был их дойной коровой. Я хотел наслаждаться своим положением чемпиона. Мы, наконец-то, достигли своей цели, пройдя ради этого через кровь, пот и слезы. Теперь меня могли поставить в один ряд с Джо Луисом и Али. Я был бы не против погреться в лучах славы, но чувствовал себя виноватым и опустошенным. Рядом со мной не было Каса, чтобы насладиться всем этим вместе со мной или дать мне какие-нибудь советы. В первый раз за много лет у меня не было цели или желания что-либо делать. Все могло бы быть по-другому, если бы у меня был компаньон или ребенок. К тому времени у всех моих приятелей были дети, я же был слишком занят боксом.

Кроме того, я чувствовал, что Джимми и Билл делали из меня фальсификацию, подделку, стирая из моей жизни все, связанное с Браунсвиллем, и придавая мне положительный имидж. Но Браунсвилл был частью самого меня, моего характера, он был моим барометром. Он был той сутью, которую Кас как раз стремился сохранить во мне. Теперь же меня заставляли участвовать в этих акциях по борьбе с наркотиками, позировать для плакатов Полицейского управления Нью-Йорка, хотя все знали, что у меня криминальное прошлое. Я побывал в исправительном центре, а теперь вдруг превратился в хорошего парня? Получается, что я, б… дь, был поддельным ниггером, дядей Томом.