Беспутье

У Сашки крутой дом – в нем даже имеется собственная консьержка, сидящая в специальной будочке. Вид у нее самый что ни на есть типичный для консьержки – давно не крашеные волосы с отросшими седыми корнями замотаны в гульку, на плечах мышиного цвета вязаная кофта, на ногах застиранные носки и стоптанные резиновые шлепанцы. Когда я входила в подъезд после прогулки, консьержка вдруг спросила:

– Девушка, простите, а вы из 63 квартиры?

– Да.

– Вы Сашина подруга?

– Да, Саша в отпуск уехала на две недели. А я пока живу у нее.

Консьержка обрадовалась:

– Да, я знаю, что она уехала, она меня предупреждала. Саша славная девушка. Да и вы, мне кажется, тоже. Заходите как-нибудь ко мне попить чаю.

Я пробормотала "спасибо, как-нибудь зайду" и прошмыгнула в лифт.

Тамара

Сергеевна

Суп опять был пересолен. А компот слишком сладкий. Но я, конечно, не скажу об этом Витьке. Мужик старается как может. После стольких лет пьянки руки порой трясутся, он часто нечаянно что-то портит, но все равно это огромный прогресс. Пару лет назад он не то что суп, он и яйца-то сварить не мог, сырые пил с похмелья. Точно, скоро три года, как он не пьет. Надо отметить. В смысле, поздравить. Торт куплю.

Миха сказал, завтра они на рыбалку поедут – ну и хорошо. У меня будет выходной и от работы, и от них. Хотя работа непыльная. Мне нравится работать консьержкой. Когда жильцы заходят в подъезд, я, еще не видя лица, уже по звуку шагов многих различаю. У некоторых даже настроение по этому звуку понять можно. Например, у Катерины из 62-й часто каблуки стучат так, что странно, как плитка на полу еще не раскололась.

В 63-й какая-то новая девочка появилась. Красивая, а лицо несчастное. Говорит, что она Сашина подружка. Саша-то побойчее будет. А с такой, как эта, как бы беды не случилось, город-то большой. Надо присматривать за ней.

Зазвонил телефон.

– Тамар, а где те старые удочки от прошлых хозяев лежат? Хотим их проверить.

"Ничего без меня не могут", – думаю про себя.

– Ну где-где. Где-то в сарайке на чердаке. Ищи.

– Я искал, не нашел.

– Попроси Витю фонарем тебе посветить, чтоб лучше видно было. Там под кучей хлама где-то. Вы же хлам этот так и не разобрали.

– Ну, Тамар! Не бурчи! Щас все уберем. И завтра тебе рыбы привезем целую кучу. Замучаешься чистить.

– Вот сами и будете чистить. На кой мне ваша рыба.

– Ой, Тамар, это ты зря! Такую уху сварим – язык проглотишь!

– Если, как в прошлый раз, только три окунька привезете – не больно-то уху сваришь.

– Да все нормально будет, Тамар. Как там на работе?

– Хорошо, спокойно, не то, что у нас дома.

– Ну хватит уже, вредная ты баба. Утром приедем за тобой.

– Так вы же на рыбалку?

– Ну сначала тебя домой привезем, королевишну нашу.

– Ха-ха. Все, давай, пока.

Я взглянула на часы. До конца смены еще 10 часов. Когда весь дом засыпает, я тоже ложусь немного подремать на старом продавленном диванчике в углу своей каморки. Но иногда сон не идет. В последнее время я часто думаю – как же чудно сложилась моя жизнь. В молодости я и подумать не могла…

Женя

В толпе первокурсников 1 сентября я сразу выделила одну девчонку и одного парня. У девчонки была такая же как у меня подвитая на плойку длинная челка (сейчас смотрю фотки и ржу над этим колхозом), только темная, а не светлая. Но что больше всего выделялось на ее лице – так это разноцветные глаза. Они были зелеными, цвета первых весенних травинок, но на одном на полрадужки разлилось голубое пятно.

Обычно при диалоге люди попеременно смотрят в оба глаза собеседнику. Но при разговоре с ней все, конечно, смотрели в этот пятнистый двухцветный глаз. Я сначала тоже от него взгляд оторвать не могла, пока не поняла, что это ее немного смущает – она поправляла длинную челку, пытаясь волосами завесить свою особенность. Это потом, уже на старших курсах, она изменила прическу и стала спокойно отвечать на дурацкие вопросы: "Да, с детства такой. Да, у мамы такой же. Нет, вижу обоими глазами одинаково хорошо"

Я подошла к ней первая:

– Привет, я Женя.

– Майя, – голос оказался ниже, глубже моего.

– Как пчелка?

По снисходительной улыбке я поняла, что она слышит это банальное сравнение постоянно, и поспешила соригинальничать:

– Можно называть тебя Майка? Не в честь майки-алкоголички, а в честь американской актрисы Майки Монро.

– Не слышала о такой актрисе, – удивилась она.

– Она малоизвестная, но я один крутой ужастик смотрела с ней. Любишь ужастики?..

Меня понесло, я отчаянно захотела понравится ей и мысленно уже записала в свои подруги.

Кроме разноцветного глаза, Майю отличал довольно высокий рост – для модели, пожалуй, недостаточный, но все же она была выше меня и большинства других студенток. Под простой, невыразительной одеждой – джинсы и не первой белизны блузочка – явно пряталась превосходная фигурка с длинными стройными ногами и тонкой талией. Смотря на наши тогдашние фотки сейчас, я мысленно убираю с ее лба дурацкую челку, добавляю загара, одеваю в легкое платье – и от нее просто глаз не оторвать. Впрочем, она потом такой и стала в реальности – когда неземной прекрасной птицей выпархивала на сцену.

Самого симпатичного парня я тоже сразу заприметила. Среди вчерашних школьников, безвкусно, но типа "по-взрослому" одетых и причесанных, местами прыщавых, местами с редкой, неуверенно пробивающейся щетиной, он выглядел круто. Легкая небрежность в стрижке, чистое ясное лицо, расслабленная походка, полуспортивный стиль, который реально ему шел. Он негромко, но уверенно поздоровался со всеми и все как-то сразу стали к нему прислушиваться.

Я тоже попала под его очарование, хоть и долго не хотела этого признавать. Многие девчонки задерживали на нем взгляд, я за это подтрунивала над ними. Я и над ним самим подтрунивала – такой нарочито небрежный стиль общения я интуитивно выбрала, чтобы отличаться от девчонок, которые откровенно кокетничали с ним и заглядывали в глаза снизу вверх. Он также нравился преподам, а особенно преподшам.

– Что, Виталька, любишь постарше? – я толкнула его в бок, когда он галантно придержал дверь для одной тетки-профессорши в универской столовке, а она за это плотоядно ему улыбнулась.

Он вяло усмехнулся моей шутке уровня восьмиклассницы.

– А че, выучишься, потом магистратура, потом кандидатская, докторская, будешь в малиннике среди старых профессорш, и юным студенткам можно глазки строить, – не унималась я.

– А ты что, ревнуешь? – он покосился на меня, трепыхнув длинными ресницами.

– Нет, конечно, не хочу отнимать хлеб у твоих фанаток.

Он казался мне совсем уж идеальным – сразу показал себя хорошо и в учебе, и в спорте: вступил в студенческую команду по волейболу и выдавал там отличные результаты, и в любой компании был уместен и мог сойти за своего парня. Вокруг него быстро сформировался кружок, где он был негласным лидером. Чувствовала ли я уже тогда, что внутри он так не прост, каким хочет казаться? Вряд ли. Я вообще об этом не думала, а свой интерес к нему могла выразить только шутками.