Беспутье

В ближайший выходной он действительно позвал нашу студенческую группу на хату. Гремя пакетами, полными бутылок, мы в предвкушении веселья (а я еще и с робкой надеждой на продолжение) позвонили в дверь. Первое, что встретило нас, кроме самого Виталика, это была жуткая вонь кошачьей ссаниной. Два лотка стояли прямо в прихожей, но, судя по матюгам кого-то, ступившего на мину, кошки не всегда утруждали себя хождением в специально отведенные места. Две пары круглых светящихся глаз взирали на нас с полки для шапок с явным недоверием.

– Кис-кис-кис, – попыталась подружиться одна из девчонок, но в ответ получила только злобное урчание.

– Не обращайте внимания, – сказал Виталик, – они и мне не очень рады.

– Конечно, они дом охраняют, а ты тут привел не пойми кого, все доложат потом хозяйке, – то ли в шутку, то ли всерьез произнесла Вика, наша староста.

– Надо будет замести все следы. Поможешь мне? – он тепло улыбнулся, глядя мне в глаза.

– Конечно.

Мы долго сидели, пили разное – кто пиво, кто вино, самый заядлый наш алкаш – Степка, по такому случаю притащил бутылку какого-то травяного сорокоградусного бальзама. Закусывали, конечно, чем придется – чипсами, сухариками, крабовыми палками, резиновыми кальмаровыми кольцами. Вечер удался, и хотя решили обойтись без танцев, чтобы не потревожить теткиных соседей, все равно было весело. Даже Виталик изрядно накидался, а я наоборот, осталась почти трезвой.

– Ну что, ребят, скоро общагу закроют, пора двигать, – заметила моя умная, деликатная Майя ближе к полуночи. Она, конечно, догадалась, что пора оставить нас одних.

– Блин, че за облом, я думал, тут можно переночевать. Вон, диван же есть, и в маленькой комнате я кровать видел. Че, нельзя? Посидели бы еще, – Степа явно был разочарован.

– Пошли давай, – Майя была тверда, я благодарно ей улыбнулась.

– Ладно, ребят, спасибо всем, хорошо посидели, – неожиданно подал голос Виталик, чей язык уже слегка заплетался.

Мы проводили их, навялив им с собой кучу мусорных пакетов с бутылками и обертками. Вот, наконец, захлопнулась дверь. Я решила вести себя непринужденно.

– Может, кино какое-нить посмотрим? – предложила я.

– Я щас сам тебе кино покажу, – он жадно впился в меня губами со специфическим привкусом травяного бальзама.

Он потянул меня в маленькую комнату, но там на кровати, как два злобных истукана, уже сидели немигающие кошки.

– Может, не здесь?

– А где? На диване?

Над старым продавленным диваном висели черно-белые портреты каких-то хмурых людей, что совсем не располагало к интимной атмосфере. Я вдруг поняла, какое место в этой неуютной, чужой квартире кажется мне наиболее обезличенным и приятным.

– А пошли в ванную? Ну, мне все равно сполоснуться надо. Помоемся вместе.

Он хмыкнул:

– Ну пошли.

Мы включили душ и залезли под горячие струи, чтобы унять мелкую дрожь. Быстро отвернувшись, я сполоснула свою укромную щель, потом намылила мочалку и повернулась в нему.

– Дай-ка я тебя натру.

Я начала с шеи и рук, и неторопливо спускалась все ниже. Он жмурился от наслаждения. Когда я добралась до того самого, там уже была не тряпочка. Объект быстро обретал все более четкие очертания.

– Щас, погоди! – он вдруг ломанулся прочь из ванной, шлепая сырыми пятками.

Вернулся с презиком и быстро порвал обертку зубами.

– Ложись… вот так, – он аккуратно уложил меня в ванне на спину. Получилось полусидя, потому что места было мало.

Новый штурм начался бодро и уверенно, видимо, помог кураж от бальзама. Мой рыцарь наконец пробил стену вражеской крепости. Оборона была крепкой, он вторгся лишь наполовину. Я почувствовала адскую боль. Я не преувеличиваю. У меня было чувство, что в меня где-то в обычном, для проникновения непредназначенном месте типа живота или ляжки воткнули с силой тупой предмет и упорно продолжают тыкать им в рану. Я не орала, конечно, но пищала от боли. Я не ожидала, что это окажется настолько травматично.

Виталик какое-то время (пять минут? десять? мне показалось вечность) не сбавлял энтузиазма, но, видя мои корчи и подустав сам, вынул окровавленное орудие битвы.

– Получилось, малышка, получилось!

– Так ты же не… кончил, – выдавила я в первый раз это стыдное слово.

– Да я еще долго смог бы, это алкоголь, он замедляет это дело. Не хочу тебя мучить. Продолжим в следующий раз, – он улыбался, как мальчишка, который наконец получил от Деда Мороза заветную игрушку, – главное, что у нас получилось!

Он помог мне подняться. Поясница ныла от неудобного лежания на чугуне, ноги тряслись. Я осторожно вымыла наружные края раны.

– Кажется, там еще не до конца…

– Ну ничего, все впереди у нас. Дорожка уже проложена.

С утра я, чистя зубы, долго искала на своем лице признаки того, что стала женщиной. Но кроме ощущения ноющей боли внутри ничего не изменилось.

Моя девственная плева оказалась какой-то особой прочности и вся насквозь была прошита кровеносными сосудами. После второго, и третьего, и шестого раза, я, идя в туалет, все еще видела красные капли. Раз на седьмой я подумала, что начались месячные, как раз уже и по датам пора бы, но это были не они, это моя девичья честь все еще плакала кровавыми слезами.

На втором курсе отношения Майи и Игоря стали разваливаться. Я знала, что они все чаще ссорятся, Майка выглядела подавленной. Однажды она рассказала, что Игорю не нравится, как она одевается. Он заявил, что ей надо обновить гардероб, что в нем много вещей, которые она носила еще в школе, в своей "деревне", что пора ей одеваться более стильно.

– Вот сраный урод! – я была очень зла, – Май, ты нормально одеваешься. Реально нормально. Ну, конечно, у нас, блин, нет денег одеваться как городские чики. На какие, на хрен, шиши ты должна обновить гардероб?! На стипуху в три тыщи рублей?! Если такой деловой, пусть идет и сам тебе заработает на новый гардероб! Козлина!

– Ну, в чем-то он прав. Я давно сама пальто новое хочу. Я ведь реально эту куртку еще со школы таскаю. Откладываю потихоньку на пальто, и ему сказала об этом, он обещал со стипухи тоже подкинуть.

– Май, он знает, что тебе родаки почти не помогают? Ему-то небось хорошо помогают, единственному сыночку любимому.

– Не знает. Я не хочу ему особо про родителей рассказывать. Подумает еще что-то не то.

– А ты не хочешь их познакомить?

Она нахмурилась:

– Не-не, лучше пока не надо. Потом как-нибудь, когда папа будет в адеквате.

– Опять на чашке сидит?

– Ага.

Я поняла, что ей неприятно, и сама поменяла тему. Я знала, что Майя не из самой благополучной семьи. Она старшая из троих детей. Мать работает санитаркой в больнице, отец давно потерял работу и периодически пьет. Мать не всегда имела возможность отправить ей деньги.

Я помню еще несколько эпизодов, которые вызывали мое глубокое возмущение, даже почти ненависть к Игорю. Я видела, что Майя старается для него. Когда мы вместе заходили в продуктовый магазин после учебы, я обычно покупала себе что-то типа пельменей или наггетсов, а она набирала целый продуктовый набор для супа и для какого-нибудь полноценного второго блюда.