Бессердечная фортуна

— Ты в порядке? Почему ты уходишь? — Спросил Льюис. Его глаза были широко раскрыты и полны беспокойства.

— Почему бы тебе об этом не поинтересоваться у своего отца? — Рявкнула я и нажала кнопку нижнего этажа.

— Моего отца? Почему? Он что-то сделал?

Я сердито посмотрела на него. Мне казалось, что я взорвусь в любую секунду, а я не хотела, чтобы наша ссора происходила здесь, в лифте. Мне нужно было выйти на свежий воздух. Подальше от этого обеспокоенного с легкой настороженностью лица. Будто он ничего такого не сделал, будто был чист передо мной.

Я снова посмотрела вперед и скрестила руки на груди, не отвечая.

— Черт. Натали, поговори со мной. Я не знаю, что произошло, поэтому не могу это исправить.

— Да, ты не можешь это уже исправить, — зарычала я.

Наконец лифт остановился, двери открылись, я протиснулась мимо него в вестибюль и вышла наружу.

Льюис бросился за мной.

— Натали, пожалуйста, поговори со мной. Я не хочу, чтобы ты вот так просто сбегала, потому что злишься.

— Слишком поздно.

— Прошу тебя, — взмолился он.

Я проигнорировала его и направилась по Пятой авеню к Центральному парку.

— Мой водитель за углом. Я могу отвезти тебя домой. Давай я отвезу тебя домой.

— Нет, мне нужно пройтись, и я никуда с тобой не поеду.

Льюис фыркнул, но последовал за мной по улице.

— Ты собираешься сбежать в ночь, не объяснив, что случилось? Это несправедливо, Натали.

— Справедливо?! — Завизжала я, не обращая внимания на людей вокруг. — Ты хочешь поговорить со мной о справедливости, Льюис? Может ты мне скажешь, как убедил издателя заплатить мне семизначную сумму? И про то, что именно ты посоветовал Уоррену купить мою книгу?

Он сделал шаг назад, как будто я его ударила.

— Я... хотел помочь.

— Не пытайся все перевернуть с ног на голову, — сказала я ему. — Ты не сможешь убедить меня, что твои действия были так уж для меня хороши. Я хотела, чтобы мою книгу стали издавать, потому что она понравилась, понравилось, как я пишу. Я не хотела, чтобы мне давали фору. Купил бы кто-нибудь другой мой роман за меньшие деньги, я была бы в восторге. Но нет, тебе необходимо было вмешаться. Ты сделал это из-за своих личных побуждений. Так что не говори со мной о несправедливости.

Я резко развернулась и направилась в парк. Центральный парк был лишен красок. Зимние деревья без листьев, зловеще нависали, пока я шла по дорожке.

— Да, сделал, признаю. Я узнал, что Оливия — это ты, и хотел просто помочь. Почему ты считаешь неправильным, что я решил помочь тебе? — спросил он.

— Если твоя помощь была настолько хороша, то почему ты никогда не говорил мне об этом? — Рявкнула я.

Он пожал плечами.

— Мы никогда не затрагивали эту тему.

— Да, ты никогда не поднимал эту тему, зная, что мне не понравится.

Он потянулся и схватил меня за рукав куртки, заставляя остановиться.

— Все, что я делаю, я делаю для тебя, Натали. Всё. Может не совсем правильно, но я не думал, что ты из-за этого так расстроишься. Не знал.

— Теперь узнал, — упрекнула я его. — Иначе твой отец бы мне этого не сказал, обозвав меня охотницей за богатыми мужчинами. Он сказал, что ты уже отдал мне миллион долларов, спросил, сколько еще мне нужно, чтобы я оставила тебя в покое.

Льюис втянул воздух.

— Он так сказал?

Я истерично расхохоталась.

— О, именно так и сказал.

— Черт возьми, Натали, мне так жаль. Он проделывал такое раньше, но не думал, что он опустится до такого уровня с тобой.

— Приятно осознавать, что ради меня ему все же пришлось прогнуться, — проворчала я.

— Моя последняя подружка взяла деньги. Алисия. Та, кого ненавидят мои сестры. Я думал, что с тобой он на такое не пойдет, потому что я явно влюблен в тебя.

От этих слов я в ужасе отступила на шаг. Потому что сейчас было не самое подходящее время, заявлять мне об этом, тем более, что мы ругались и спорили о важных для меня вещах. Я кипела от гнева и была далеко не счастлива слышать от него такие слова. Да, я была и не готова сейчас услышать от него эти слова. Это было последнее, что я хотела услышать. Последнее, с чем могла бы справиться.

— Однако, твой отец сделал шаг. Я сказала ему, чтобы он шел к черту, что мне не нужны ваши дурацкие деньги. Жила без них и проживу дальше. Но я хотела бы знать, как обстояли дела на самом деле, — заявила я ему. Мое лицо окаменело. — Но ты, кажется, не собирался мне ничего рассказывать.

— Натали…

— Не надо. Для одного вечера я уже достаточно наслушалась. Я хотела все сделать сама, — сказала я, ненавидя себя за то, что горло сжалось от непролитых слез. — Я так гордилась своими достижениями. Но ты все испортил. Так что я лучше пойду домой.

— Пожалуйста, — сказал он, делая шаг ко мне. — Пожалуйста, Натали. Не уходи так. Не уходи такой расстроенной.

— Это твоя вина, а не моя, — сказала я, прежде чем засунуть руки в карманы и направиться к своему дому.

Я думала, что он последует за мной, даже когда я сказала ему не провожать меня. Но он не последовал.

А когда я оглянулась, его уже не было.

Я опустилась на скамейку в парке, поджала под себя ноги, закрыла лицо руками и заплакала. Я уже давно не плакала. Очень давно. Я ненавидела слезы, потому что они делали меня слабой и уязвимой.

Но дело было не только в Льюисе. Или в обвинении его отца.

Плакала я о смерти единственного такого превосходного момента, связанного с моей книгой. Всего за несколько минут «мое достижение» было выпотрошено до костей. «Мерит» не выиграли аукцион, чтобы заключить со мной контракт. Тогда бы я выиграла все, что было бы в будущем, но теперь образовалась дыра. Черная дыра, высасывающая жизнь из всего, что будет. Копалась я в себе глубоко, погружаясь в свои недостатки. И теперь мне казалось, что опубликованная книга была такой же, как и все предыдущие, отвергнутые всеми издательствами. Только теперь у меня был Уоррен, который смог ее протолкнуть.

И мне не нравился прогорклый привкус, когда я рассматривала этот вопрос под таким углом.

Я встала на ноги. Пора было идти домой. Разберусь со всем утром. Ходить одной по Центральному парку в такое время было не самым умным шагом, но я была и не готова вернуться в свою печальную однокомнатную квартиру. Потому что приду, открою контейнер с замороженным кремом, и начну опять плакать.

Я повернулась в противоположное направление от своего дома. К Верхнему Ист-Сайду, который был ближе, чем мой дом в Верхнем Западном Ист-Сайде. Я свернула налево и направилась на север, в сторону метрополитена. Дорогу мне освещали уличные фонари и такси. Для вечера вторника движение было сумасшедшим. Движение всегда было в этом городе сумасшедшим.