Бессердечное небо

— Ладно, — вздохнул я, свесив голову.

— Почему бы тебе не пойти и не сблизиться с кем-нибудь из Волков Оскура, если тебе нужно такое внимание? — предложил он.

— Потому что мне нужны не только обнимашки, прижимашки и ласки, — грустно ответил я. — Мне нужно поговорить о том, что произошло, одновременно делая все эти вещи.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, и я посмотрел на него своими большими глазами и дрожащей нижней губой.

— Я сделал кое-что ужасное, — прошептал я.

— Что? — требовательно спросил он, но я покачал головой.

— Я не могу, Лэнс. Я не могу рассказать об этом. Не без обнимашек. Мне необходимо чувствовать себя в безопасности, пока я говорю об этом.

— Тогда иди и выскажи одному из Наследников, — твердо сказал он, но я заскулил, снова покачав головой.

— Я не могу, — пролепетал я. — Это из-за Калеба. А теперь Дарси ушла и… и… — Я запрокинул голову назад и завыл, моя боль выплеснулась из меня и заполнила каждый уголок этой промерзшей, темной части Берроуза.

Орион закрыл мне рот рукой, заставив умолкнуть, доедая свой буррито, когда его глаза смерили меня взглядом. Он протяжно и устало выдохнул, медленно убирая руку от моего рта.

— Я сделаю это только один раз, и только потому, что Дарси попросила бы меня об этом, если бы могла.

— Что? — вздохнул я.

— Ты можешь прийти ко мне в комнату и получить одно маленькое, кратковременное объятие, — предложил он, и я ахнул, с восторгом бросившись к нему, подпрыгивая вверх и вниз, зная, что мой хвост будет вилять со скоростью мили в минуту, если я окажусь в своей измененной форме.

Он с рычанием отпихнул меня от себя.

— Что я только что сказал? — огрызнулся он.

— Одно объятие. Понял. — Я отступил назад, практически разрываясь от потребности быть обнятым, когда он выпустил еще один долгий вздох и начал уходить в темноту.

Я последовал за ним до самой нашей комнаты, и Орион плотно закрыл за мной дверь, словно боялся, что кто-то может войти в такой момент. Я потянулся к поясу, собираясь спустить штаны, когда он указал на меня и рявкнул:

— Нет. Оденься, Капелла. Давай не будем делать это более странным, чем уже есть.

— Хорошо, — согласился я. — Где ты хочешь меня видеть? В позе большой ложки или маленькой ложки? Или мы можем сделать топси-даунси? Или вверх-вниз? О, как насчет двойного проникновения ложки внутрь с небольшим зацепом ногами? — Я сел на кровать, похлопав по простыням рядом с собой в знак одобрения, а Орион остался стоять у двери с таким видом, будто сомневался в правильности своего решения.

— Я лягу здесь. — Он указал на пустое место рядом со мной. — И ты можешь обнять меня одной рукой.

— Можно мне примоститься? — умоляюще спросил я.

— Нет.

— Даже ножкой на крохотные тридцать секунд? — взмолился я, и он провел рукой по лицу, но я увидел, что он смирился с этим.

— Ладно, — сдался он, двигаясь к кровати, а я поспешил выключить свет, после чего нырнул обратно на матрас и включил лампу.

— Зачем ты так сделал? — прорычал он.

— Световое настроение, — сказал я. — У каждого объятия свое настроение, Лэнс. Клянусь звездами, Дарси обнимается с тобой без особого настроения? Мне действительно нужно поделиться с тобой своим манифестом обнимашек. Это изменит твою жизнь.

Он лег на кровать, подперев голову подушкой, и я подполз к нему, пока он смотрел на меня, как пиранья на пути к тому, чтобы откусить его член.

— Расслабься, — прорычал я, вдавливая его плечи в подушку и массируя их. — Я не могу обнимать тебя так. Перестань напрягаться.

Он оскалил зубы, затем его тело стало более расслабленным, и я улыбнулся, взявшись за его правую руку и потянув ее в сторону, а затем принялся круговыми движениями ползать по пространству, очерченному его рукой.

— Какого хрена ты сейчас делаешь? — раздраженно спросил он, пока я скреб по простыням, двигаясь по кругу.

— Проверяю, нет ли змей, Лэнс. Клянусь звездами, это безопасность объятий один-один. — Наконец, удовлетворенный, я улегся рядом с ним, положив голову ему на плечо, закинув одну руку на его тело и подтянув ногу к его бедру.

— Теперь обними меня правой рукой, — прошептал я, и его губы судорожно дрогнули, но он сделал то, что я просил, прижимая меня к себе, и я наконец расслабился, закрыв глаза, когда мое колотящееся сердце наконец стало замедляться.

Я лежал там, наслаждаясь объятиями, пока мои инстинкты Ордена угомонились и получили удовлетворение.

— Так ты расскажешь мне, почему ты плакал? — пробормотал он.

— Хныкал, — поправил я, не открывая глаз, когда в груди снова защемило от боли, вспомнив горький отказ Калеба и чувствуя, как эта боль волна за волной проносится сквозь меня. — О, Лэнс, я совершил такую ебаную глупость.

— Какую? — хмыкнул он, а я судорожно вдохнул.

— Я сделал Кэлу тиберианскую вертушку, — признался я.

— Что?

— Ликранианскую танцовщицу облизывающую губами член, — получше объяснил я.

— А на языке, который я, блядь, способен понять? — потребовал он, и я тяжело вздохнул.

— Минет, Лэнс. Ебучий минет.

— Хорошо, понятно. И почему же ты остался опустошенным сверх всякой меры? — растерянно спросил он, а я протяжно и низко завыл ему прямо в ухо, заставив вздрогнуть, но я крепко ухватился за него.

— Потому что он не желал моего минета, — хныча, признался я. — Он так посмотрел на меня, Лэнс, как будто — как будто — апокалипсис постиг его член. О, звезды, я — апокалипсис, — с ужасом осознал я.

Я покрепче обнял его, закинув ногу на ногу и прижимаясь к его плечу, пытаясь найти утешение, а грудь Ориона вздымалась и опускалась, его челюсть скрежетала, как маленькие часики на его лице.

— Обычно я хорошо читаю людей. Клянусь, я подумал, что он дал мне зеленый свет. Он поцеловал меня. Он поцеловал меня, Лэнс! С языком и всем остальным. Потом он сделал мне глаза BJ — я всегда так хорошо вижу глаза BJ.

— Я действительно не лучший собеседник, с кем можно говорить о подобном дерьме, — сказал он. — Я думаю, ты должен рассказать Максу и Дариусу. Они наверняка знают, что сказать.