Бессердечный любовник

— Хватит. Я сделаю все, что угодно, если ты прекратишь.

Он проводит пальцами по моей ноющей заднице. Он нежен, но это больно. Я не хочу, чтобы он снова меня шлепал. Даже если я возбуждена, боль вызывает другие воспоминания, которые я не хочу иметь. Это все воспоминания о Теде.

— Проясни, Куколка. Скажи, что ты хочешь, чтобы я выбрал другой способ наказания, — говорит он с угрозой в голосе. — Говорить такому человеку, как я, что ты готова на все, никогда не бывает хорошо. Это открывает дверь в мой грязный, темный, опасный разум. Ты не можешь сказать, что я тебя не предупреждал.

— Я хочу, чтобы ты выбрал, — выдавливаю я.

— И у меня есть твое полное согласие выбрать что угодно?

Дыхание замирает в легких, когда я думаю о своих несуществующих вариантах. Либо я позволяю ему ударить меня и столкнуть обратно на край, из которого я годами пыталась выбраться, либо я соглашаюсь на все, что бы это ни значило.

А что, если он сделает со мной хуже? Я его не знаю, и, как он сказал, у него грязный, темный, опасный ум. Может, он снова свяжет меня. Такие люди, как он, кайфуют от того, что ослабляют других. Им нравится власть. Они кайфуют от контроля, который дает им власть.

— Ответь мне, — требует он, вырывая меня из задумчивости.

— Да, — отвечаю я, отсекая любые дальнейшие мысли, и как только слово слетает с моих губ, в его груди раздается темный смешок.

Я ахаю, когда он ставит нас обоих на ноги, с грохотом бросая ремень на пол и прижимая меня к стене.

Он наклоняется ко мне и шок врезается в мое тело, когда он опускается к моим губам и захватывает мой рот своим. Я чувствую металлический привкус крови на его губах, и когда его язык скользит по-моему, я подпрыгиваю и громко стону у него во рту, когда он кусает мою нижнюю губу, разрывая кожу. Я чувствую еще больше крови и знаю, что она моя.

Он сильно всасывает мою губу. Когда он отстраняется, моя кровь окрашивает его рот, и он напоминает мне вампира. Я не знаю, могу ли я назвать это поцелуем. Это было похоже на что-то другое. Что-то первобытное и плотское, и это звенит мне на нервы.

— Идеально, — бормочет он, словно слышит, как мысли сталкиваются у меня в голове.

Я резко вздыхаю, когда он снова прижимается губами к моим, на этот раз целуя меня по-настоящему, и это именно то, каким я себе представляла поцелуй.

Мощный, опьяняющий и потрясающий. Настолько потрясающий, что он пронзает мою душу и пробуждает во мне что-то, о существовании чего я и не подозревала.

Страшно, но такое чувство, будто мы всегда должны были целоваться. Но так не должно быть.

Мой разум так потрясен, когда он отстраняет меня, что мои колени подгибаются, и мне приходится впиваться пальцами в углубления в стене, чтобы удержаться. Я не чувствую свой мозг или что-то еще, кроме сводящей с ума сущности, которая захватила мой разум и тело.

Эрик кладет руки по обе стороны от меня и зависает перед моим лицом в нескольких дюймах.

— Я хочу тебя.

— Что? — Я моргаю несколько раз и пытаюсь почувствовать свой мозг. Он хочет меня?

— Саммер Ривз, твое наказание таково… Пока ты находишься под моей опекой, я владею твоей милой киской. Пока ты находишься под моей опекой, я могу трахать тебя, когда захочу.

Чертов ублюдок.

Это не то, что должно меня удивлять. Он тщательно приближался к этому моменту с тех пор, как я сюда попала. Может быть, с приветствия. Прямо с того момента, как первая пуля покинула мой пистолет.

И я попала прямо в его ловушку во многих отношениях. Я ненавижу, когда меня заставляют что-то делать, но что это говорит обо мне, если от вида того, как он трахает меня у этой стены, у меня текут слюнки?

Ничего хорошего. Что это говорит обо мне, если я признаю, что мысль быть с ним соблазняет меня. Ничего хорошего.

Я так зла на себя.

— Ты придурок. Это то, чего ты хотел все это время.

— Да, так и было. Я же сказал тебе, что сделал, так почему ты, черт возьми, удивляешься?

— Ты гребаный монстр.

Он снова хватает мое лицо и извивает жесткую бровь. Улыбка, танцующая на его губах, — это само описание грязного, темного и опасного.

— Следи за своим ртом, Куколка. Я могу шлепать тебя по заднице и трахать одновременно. Или, может, это то, чего ты хочешь.

— Нет, не думаю, — сухо отвечаю я.

— Тогда раздевайся, или я переброшу тебя обратно через колено.

Боже мой…

Я та, кто только что сказала, что я не шлюха, но посмотрите на меня.

— Сделай это, — призывает он, и я поднимаю подол рубашки и снимаю ее через голову.

Пока я переминаюсь с ноги на ногу, все, что я чувствую, — это скользящую по коже жидкость возбуждения между моих бедер.

Господи, я вся мокрая. Мокрая для него, и он узнает об этом через несколько секунд.

Неприкрытое удовлетворение на его лице от моей покорности усиливает мое возбуждение, а мое предательское тело не шепчет ничего, кроме желания и страсти в моем сознании.

Затем я снимаю шорты, затем трусики и напоследок оставляю бюстгальтер.

Прохладный воздух ласкает мою кожу, заставляя нервы покалывать, но именно жар в его взгляде заставляет мои соски напрягаться и сжигает меня изнутри.

Я так привыкла, что мужчины смотрят на меня, как на ничто. Как будто я просто еще одно красивое лицо или еще одна теплая дырка, в которую можно утонуть.

Но этот парень…

Он не смотрит на меня так. Я не уверена, как описать, как он смотрит на меня, потому что я никогда не видела такого взгляда, который он мне дарит, ни на ком.

Ближайшее, что я могла бы подобрать к описанию, это назвать это восхищением. Взгляд есть в один момент, а в следующий исчезает, сменившись темным господством, которое он имел раньше.

— Ты чиста? — Он вырывает меня из задумчивости. Мне требуется секунда, чтобы понять, о чем он меня спрашивает.

— Да, — заикаюсь я.

— Хорошо, я тоже. А теперь будь хорошей девочкой и позволь мне трахнуть тебя.

В его глазах появляется дикий взгляд, когда он отпускает меня и спускает штаны вниз по бедрам, чтобы вытащить свой член. Он уже стоит и готов трахнуть меня.

Он, словно животное, разворачивает меня лицом к стене.

Все, что у меня есть, это секунды, прежде чем он схватит мои бедра, затем я чувствую, как головка его члена упирается в мои складки. Он врезается в мою киску еще одним толчком, лишая меня воздуха и любых мыслей, которые могли бы попытаться прорваться в мою голову.