Бессилие
Шрифт:
Зрители захлопали. Гарри все же смог в полумраке отыскать глазами Таню, а потом и Глеба, с которым он теперь «плотно сотрудничал». Тот холодно ему кивнул.
Остаток речи Бэгмена он не слушал. Все его существо сконцентрировалось на том, что ему надо сделать.
Свисток — и оба чемпиона вошли в Лабиринт…
========== Суицид. ==========
(Я не упоминаю того, что случилось в лабиринте, и когда оба участника школы Хогвартс коснулись Кубка)
Гарри упал навзничь. Проклятый Кубок упал около его головы. Тело Седрика Диггори рухнуло рядом с ним. Сил подняться на ноги у него не было:
Но тут кто-то теплыми руками смог перевернуть его на бок:
— Гарри, Гарри! Очнись, Гарри! Брат!
В его глаза смотрели зеленые, заплаканные глаза Тани.
— Сестра… — едва смог выдохнуть Гарри; холод в его груди противно расползался по телу. Боль застыла в груди тугим комом. — Я… я…
— Не говори ничего… Сейчас…
— Он вернулся… Лорд… вернулся… — прошептал он.
Его сил хватило лишь на эту короткую фразу: небо над ним закружилось в хороводе, его глаза закатились, и он потерял сознание…
***
Очнулся он уже в Больничном крыле. Мадам Помфри, едва увидев, как Гарри открыл глаза, сразу же начала давать ему мерзкие лекарства. Парень ощущал себя выжатыми как лимон; хотя он спрашивал, что случилось, лекарша не отвечала на его вопросы.
— Спите, мистер Поттер. Вам очень нужен отдых…
Юноша взглянул на ближайшее к нему окно: небо давно было темным, и непроглядным. Притвориться, что он спит, было самым простым делом — он перевернулся набок, и прикрыл веки.
Наверное, он все же задремал. Проснулся он сразу от двух вещей — от того, что ему что-то ярко светило в лицо, и от громкого, знакомого шепота и тормошения его за плечо:
— Гарри! Брат! Проснись!
Все свечи догорели, и небольшой зал с рядами кроватей едва виделся в ночной тьме. Лицо Тани Гроттер освещала полная луна, и блеск ее глаз в темноте казался ярче.
— Сестра? — Гарри — не с первой попытки, но все же смог сесть. Голова кружилась и болела.
— Нам надо немедленно приводить наш план в исполнение… Диггори, отец убитого участника, хочет, чтобы ты дал показания, что именно ты убил его!
— Но я не убивал… Его убил Хвост. — Изумленно выдохнул
— Гарри, утром за тобой придут авроры, и заберут в тюремную больницу. До выяснения всех обстоятельств… Тебе нужно бежать, прямо сейчас… Я принесла перо и пергамент. И стянула у мадам Помфри твою мантию. Взяла так же твой альбом с фотографиями… Палочку придется оставить здесь… Мантия-невидимка у меня с собой. Помфри под «Храпундусом»…
— Таня…
— Гарри! Быстрее! Глеб уже ждет тебя, чтобы переправить в своей ступе в Тибидохс! А я приеду позже! Обещаю!
— Хорошо… — Гарри откинул одеяло, и попытался встать. Его шатнуло, и он был вынужден схватиться за плечо Татьяны. — Думаю, достичь обрыва в моем состоянии будет проблематично.
Он взял перо и пергамент и принялся с остервенением писать…
— Я позабочусь о том, чтобы ты достиг Бейбарсова со ступой. — Сказала Таня.
***
— Ну, — бросил Бейбарсов, — наконец-то!
— Я плохо себя чувствую, Глеб. Пыточные заклятия так быстро не проходят. — Гарри едва это говорил: парень дико устал, на лбу выступили бисеринки пота, но они с Таней все же достигли ступы
с черным магом. Впереди был крутой обрыв. Под ним плескалась вода.— Руку!
Гарри вытянул левую руку вперед: Глеб полоснул по вене кинжалом. Горячая кровь полилась сразу же…
Таня тем временем тщательно собирала ее в колбу. Времени было у них не много. Там, откуда должно было взглянуть солнце, уже начала разливаться зоря — небо приобретало все более и более светлые оттенки, и звезды гасли одна за другой.
— Так… Поливай ею обрыв, — скомандовал Глеб, — Гарри, рви свою мантию в клочки. Только не забудь оставить немного крови… на мантию!
Мантия участника Турнира трех волшебников была с огромным порвана им в клочья. Слишком много бед и горя принес ему этот год. Еще и в убийстве обвиняют, которого он не совершал. Хватит с него.
Таня сделала, что следовало сделать. Они с Глебом сами придумали эту имитацию суицида, и сейчас она исполняла ее в точности с заранее согласованным планом. Конец Турнира даже им немного подыграл — если бы не состояние Гарри, и то, что он чудом выжил.
Гарри и Таня вместе вымазали в крови разорванную мантию. Потом Глеб швырнул ее в обрыв — она удачно повисла на корнях, которые выступали над водой. Таня, ухмыльнувшись, швырнула использованную колбу подальше в воду, где она благополучно утонула.
— Теперь… — Глеб зачаровал нанесенный Гарри порез кинжалом, кровь перестала литься, — пора! Прощайтесь скорее! Вот-вот рассвет!
Гарри с Таней моментально приникли друг к другу, и слились в жарком поцелуе. Глеб сразу отвернулся и занялся ступой. Ей предстояло выдержать длинный путь…
— Прощай, — сказал Гарри, когда они, наконец, отлипли друг от друга.
— Прощай, брат.
Гарри с помощью Глеба смог забраться в ступу, и темный маг, выпустив красные искры, поднялся вместе с ним. Ступа взяла курс прямо на остров Буян…
Таня, подчистив следы их пребывания на берегу, окинула взглядом пустое пространство, и неспешно пошла по направлению к замку…
***
Мадам Помфри сидела бледная и мрачная. Такими же были и авроры вокруг. Таня сидела там, на кушетке, где прежде лежал ее брат, которого принесли в Больничное крыло, и горько рыдала. Директор, едва прочитав послание на тумбочке, поднял всех учителей на поиски, как он думал, «пропавшего» ученика.
Прощальная записка была краткой:
«Простите меня все за мой поступок, но увиденное не дает мне жить дальше. Я… я видел собственными глазами возрождение Лорда Волан-де-Морта, и смерть Седрика Диггори. Его убил Питер Петтигрю, которому он помешал добраться до меня.
Кубок был порталом, он перенес меня и Седрика на какое-то кладбище.
Затем произошло его убийство…
Лорду была нужна всего лишь моя кровь, для своего возрождения. Он влил ее в котел, куда ранее кинул то, что осталось от плоти Темного Лорда, отрубил самому себе руку по локоть — была нужна плоть преданного слуги, и взял из могилы прах своего отца (нужна была кость отца). Зелье сварилось, и действие свершилось.
Волан-де-Морт вернул себе тело…»
— Где мой брат?! — у девушки начиналась самая настоящая истерика, зрачки расширены, а лицо приобретало самое злое выражение, — где он?! ГДЕ ОН???