Бесславные дни

– Что думаете насчет повышения до комендор-сержанта, Диллон?
– спросил он, растягивая фамилию Леса.

– Что нужно делать?
– жадно спросил тот. Мало чего он так хотел в жизни, как получить ещё одну полоску на нашивке.

– Так и знал, что вам понравится.
– Капитан Брэдфорд указал на север.
– Нам понадобится просто дохера новых морпехов. Всем этим салабонам понадобится пример для подражания, образец настоящего морского пехотинца. Это и входит в задачи ганни.

– А.
– На какое-то мгновение Диллон задумался. Но лишь на мгновение.
– Благодарю вас, сэр, но вынужден отказаться.

Брови Брэдфорда сошлись на переносице, ноздри раздулись, капитан поджал губы. Такой вид мог напугать только салагу. Диллон уже давно не салага. После пулеметов, никакой капитан уже был не страшен. Но Брэдфорд не оставлял попыток его запугать.

– Надеюсь, вы объясните, почему, сержант.

– Так точно, сэр, - флегматично ответил Диллон.
– На Гавайи хотят бросить "стариков". Если я останусь в Пендлтоне, то никуда не поеду. А, если останусь здесь, то отправлюсь на Гавайи.
– От повышения он отказался безо всякого сожаления. В конце концов, он хотел добиться чего-то большего, чем ещё одна полоска на нашивке.

– А.
– Настала очередь капитана Брэдфорда задуматься. Он попытался сохранить суровый вид, но ничего не получалось.
– Мать вашу, я даже разозлиться на такой ответ не могу.

– Виноват, сэр, - сказал Диллон, хотя виноватым себя совсем не чувствовал.

Грустная улыбка Брэдфорда обнажила золотые зубы.

– Скажите мне лучше то, чего я ещё не слышал. Знаете, кого-нибудь, кто согласится на повышение и работу здесь, в Пэрис Айленд или в Квантико?

– Не могу знать, сэр. Впрочем, можете сами расспросить.

– Все офицеры и в Кэмп Эллиот и в других местах спрашивают об одном и том же. И многие хорошие люди отказываются. Вы такой не единственный, что уже хорошо. Против япошек нам понадобятся самые лучшие. Но эти лучшие также должны учить новобранцев. Если их будут учить дрянные морпехи, то ничего хорошего из них не выйдет.

– Так точно, сэр, - только и ответил Диллон. Чем меньше говоришь с офицерами, тем лучше. Он был согласен с Брэдфордом. Но со своими целями он давно определился и если для их достижения нужно отказаться от повышения, так тому и быть.

Брэдфорд изучающе посмотрел на сержанта.

– Есть что-нибудь, способное вас изменить мнение?

– Никак нет, сэр, - ответил Диллон и чуть не добавил "Виноват, сэр". Это было бы уже чересчур.

Ротный что-то недовольно пробурчал.

– Ладно. Идите. Валите к чёрту.

Диллон хотел спросить, не собирался ли сам Брэдфорд перевестись в Кэмп Пендлтон, но не стал. Вместо этого он машинально отсалютовал, развернулся и покинул кабинет капитана.

Как обычно, светило солнце. И как обычно, оно совсем не грело. Днем будет градусов семнадцать, максимум. Климат в Сан-Диего был мягче, чем в Лос-Анджелесе, хотя находился он почти в двухстах километрах дальше от побережья, чем соседний город. Видимо, виноваты в этом были океанические течения и постоянный ветер. Лес не знал, радоваться ему или переживать. Он лишь знал, что весь год погода почти не менялась.

Днём, когда он сидел и чистил свой "БАР", к нему подошел Вензел.

– Ну, что, стал ганни?
– спросил он.

– Да ну, нахуй. А ты?

– Не, - помотал головой Вензел.
– Пусть салаг дрючит кто-нибудь другой.

– Я Брэдфорду то же самое сказал.
– Лес отложил промасленную тряпку и взял чистую.

– Острова у япошек будем забирать мы. Я для этого в морпехи и записался, и хрена с два я всё пропущу.

– Я с тобой.
– Вензел посмотрел на юго-восток.
– Кстати, с тобой я в буквальном смысле. Когда будет высадка, мы будем на одном катере, ну или на соседних.

– Мы с тобой себя совсем не жалеем, - сказал Диллон. Второй сержант рассмеялся так, словно его сослуживец пошутил. Диллон продолжал: - Блин, да тебя даже не ранило ни разу. Ты Пурпурное сердце собираешься получать, или как?

– На себя посмотри, - отмахнулся Вензел.
– Один раз пулю поймал и тут же побежал за второй?

– Такой уж я настырный.
– Вензел кивнул, полностью понимая товарища. Ведь, они оба - морпехи.

XIII

Джейн Армитидж начала думать, что сможет выжить на Оаху. Было время, когда она считала, что все жители острова перемрут от голода. Она сама похудела почти на 10 кг, хотя и до войны толстой никогда не была. Все, кого она знала, похудели примерно на столько же, за исключением майора Хирабаяси и солдат японского гарнизона в окрестностях Вахиавы. Те нисколечко не изменились. Джейн это не удивляло, а скорее злило.

Она прекрасно понимала, что не нужно позволять оккупантам знать, что у неё на уме. Это понимали все жители Вахиавы. Самая лучшая стратегия в эти дни - оставаться незамеченным.

Немалая часть посевных площадей, на которых раньше выращивали ананасы, теперь засеяли рисом. Видимо, японцам казалось, что жители острова могут производить достаточно риса, чтобы прокормить себя самим. Поговаривали о двух урожаях в год. Ёс Накаяма считал, что это возможно. Джейн была склонна с ним согласиться. Что бы сказала "Большая пятёрка"... Так как Гавайи больше не принадлежали США, никому не было никакого дела, что бы там сказала "Большая пятёрка". Если управлявшие всё это время островами семьи были достаточно умны, то и они будут стараться не высовываться и не показываться япошкам на глаза.

Что касается Джейн, то на подходе у неё созревал очередной урожай репы и картошки. Приготовление еды из собственноручно выращенного и политого собственным потом урожая, наполняло её невиданной прежде гордостью. Жаль разнообразием эта еда не отличалась.

Ещё она выяснила, что на вкус полосатая горлица была такой же приятной, как и на вид. О майнах же этого сказать было нельзя. Сама она никогда бы их есть не стала. Впрочем, жареные майны отлично расходились среди голодающих. Нос от них никто не воротил.

Мимо на самокате проехал один из её бывших учеников. С началом оккупации, а особенно после казни мистера Мёрфи, школа не работала. Мицуру Кодзима тоже заметно похудел, но на внешности ребенка это не сильно сказывалось.

– Привет, Митч, - сказала ему Джейн. Она всегда его так звала. Почти у всех местных японских детей были американские имена, которые давали им белые сверстники.

Он уставился на неё чёрными кнопками глаз.

– Меня зовут Мицуру, - произнес он необычайно надменным для восьмилетнего пацана голосом. Затем добавил что-то по-японски. Джейн не знала, что в точности значили эти слова, но уже не единожды слышала их от японских солдат. В одном она была уверена: это не комплимент.