Бессмертное море

Элизабет вскинула голову.

— Она что, забрала котенка к себе в кровать?

— Почти наверняка, — согласился Морган с усмешкой.

Нерешительность отражалась на ее лице.

— Я могу подняться.

— Можешь. — Он положил ладонь на ее спину и мягко повел ее в гостиную. — Но не будешь.

Она повернулась к нему лицом. Ему нравилось смотреть на нее, на эти ясные, темные глаза, этот большой, подвижный рот, слегка квадратную челюсть.

— Почему не буду?

Он убрал назад прядь волос с ее лица, радуясь, что у нее внезапно перехватило дыхание.

— Потому что ты знаешь, что так он будут счастливее.

— Эм нужно утром в детский сад.

Он убрал ее волосы за ухо, позволяя своей руке задержаться, позволяя ей привыкнуть к его прикосновению.

— Ты сама сказала, что она не будет спать с котенком, плачущим в комнате.

Он мог почувствовать, как она сдавалась, но она все еще спорила. Женщина поспорила бы с ангелами.

— У нее может быть аллергия. Астма.

— Беспокойная.

— Боюсь, что беспокойство — это моя работа.

Он поднял бровь.

— Как врача?

— Как матери.

— Ты не должна волноваться о том, чем ты не можешь управлять. — Он погладил большим пальцем ее горло, прижимая его к быстро бьющемуся пульсу. — Отпусти, Элизабет.

Она судорожно выдохнула.

— Я думаю, что ты прав. Я просто не хочу, чтобы этот совместный сон вошел в привычку.

Он старался сохранить лицо. Она все еще думала, что они говорили о ее дочери и кошке?

— Одна ночь, — пробормотал он. — Одна ночь ничего не изменит.

Он накрыл ее рот своим, держа глаза открытыми, чтобы оценить ее реакцию. Ее ресницы хлопали. Ее губы согрелись и уступили. Капитуляция в ее поцелуй, слабое сопротивление в ее мышцах объединились, чтобы вывести его из себя. Но когда он углубил поцелуй, она отвернулась.

— Возможно, ты прав. — Она отступила в сторону кухни.

Он отпустил ее. Элизабет могла позволить ему взять ее, но только после необходимых предварительных мероприятий. Доверие. Нежность. Разговор.

— Ты не плохо справился с ней. С Эмили, — сказала она. — С ними обоими, действительно.

Он понял, что смена темы разговора был еще один шаг назад, другой способ вернуть дистанцию и контроль.

Он прислонился к столу, восхищаясь ее спиной, когда она открыла шкаф.

— Это потому что я — незнакомец. Я вижу их по-другому.

— Я думала, это потому что ты…

— Отец Закари?

Она прикусила губу. Глядя на него через плечо.

— Мужчина.

— Я рад, что ты заметила.

— Вина? — предложила она.

Еще одно предварительное мероприятие.

— Все, что ты захочешь, — сказал он.

Она встала на цыпочки, чтобы достать бокалы.

— Белое или красное?

— Не важно. — Он провел языком по зубам. — Или мы могли бы заняться сексом.

Она застыла на один крошечный, предательский момент, прежде чем повернулась.

— Сначала вино.

Искра противодействия застала его врасплох. Сначала вино. Его терпение было вознаграждено. Его член зашевелился и начал расти в ожидании.

— Консультант сказал, что дети нуждаются в мужском образце для подражания, — продолжала Элизабет. Ее маленькие, аккуратные ручки врача со знанием дела справлялись с бутылкой и штопором. — Прежде чем мы переехали сюда, я попыталась наладить контакт со своими родителями в Филадельфии, но не получилось.

Он вернул свой разум к разговору. Он вспомнил, что она проживала отдельно от родителей.

— Из-за Закари.

Она налила вино, красное, в два бокала и вручила ему один.

— Из-за Закари. И Бена. — Хватая бутылку и второй стакан, она кивнула на черный вход. — Ты не мог бы открыть?

Он подчинился. Прохладный ночной воздух струился сквозь дверь, смягчения его напряжение. Он вдруг почувствовал себя снаружи, открытым, в темноте.

«Не абсолютно открытым», — отметил он. Застекленное заднее крыльцо было решетчатым с вращающимися жалюзи, чтобы не пропускать дождь и двойным окном в крыше, чтобы впускать лунный свет. Яркие подушки покрывали два стула и гамак, блестящий серебряным светом. Бриз нес аромат сосны и звенел музыкой ветра, висящей в углу.

Элизабет поставила бутылку на пол и села боком в гамак как русалка, пойманная в сети. Перекос вынудил ее откинуться назад, раздвинуть ноги, она едва касалась пальцами пола. Лишенная опоры, она выглядела более мягкой, более свободной, выбитой из равновесия. Его инстинкты хищника обострились, обрамленные странной нежностью.

Он потягивал свое вино, наблюдая за ней через стекло.

— Твои родители не одобряли твоего мужа?

Она заколебалась.

— Да.

— Но он умер.

— Эмили его дочь.

Он не понимал.

— У нее твои глаза.

— У нее фамилия отца. Его цвет кожи. — Она сделала большой глоток вина. — Для моего отца, Зак выглядит как придурок, а Эмили — как дочь садовника.

Понимание быстро сменилось гневом.

— Твой отец — идиот.

— Да, он такой. — В ее голосе не было горечи, только усталость. — Но он их дедушка.

— У твоего мужа должна быть семья.

— В Пуэрто-Рико. Я вожу детей в Сан-Хуан один раз в год, но этого недостаточно. — Она смотрела в свой бокал. — Зак, казалось, все делает правильно, но в последний год или два он был так зол. Ушел в себя. Он не может сосредоточиться. Его успеваемость снизилась. Его сон изменился. Я должна следить, чтобы принимал душ. — Она посмотрела вверх, и страдание в ее глазах заставило его захотеть убить кого-нибудь для нее. — Я боюсь, что он употребляет наркотики.

— Не наркотики, — сказал Морган.

— Что еще это может быть?

«Перемена», — подумал он, было верное время. Как и половое созревание, Перемена затрагивает каждый аспект развития мальчика и чувствуется полностью не подконтрольной. В Святилище подростков проводили через Перемену опытные наставники. Незнающий и одинокий, Закари не мог понять или смягчить принуждение, которое захватило его тело. Бедный маленький внебрачный ребенок. Неудивительно, что он скрывался в своей комнате и избегал прикосновения воды.

— Его терапевт не думает, что это наркотики. — Элизабет изо всех сил пыталась сидеть, раскачивая в руках бокал. — Но терапия не помогла. Я думала, что переезд сюда — новые друзья, новая обстановка, новое начало, может пойти ему на пользу. И Эмили тоже. Она более устойчивая, чем Зак, более открытая, больше стремится понравиться. Но она не была по-настоящему счастлива, о-о, слишком долго. Они оба очень сильно в чем-то нуждаются. — Она прижала пальцы к виску. — И что бы это ни было, я не могу дать им это.