Бессмертные

И не то чтобы у нее возникло желание проучить Джека — она хотела, чтобы он был рядом, но он не мог, и, сгорая от обиды и негодования, она поведала о своих горестях Иву. Он выслушал ее, но был смущен.

Ив мог слушать ее часами , буквально впитывая в себя каждую подробность, без смущения спрашивал ее о самых интимных вещах, смеялся, если она рассказывала о чем-то смешном, или касался ее руки, выражая сочувствие. Возможно, таким образом он хотел очаровать ее, а может, это качество — национальная черта французов.

Разговаривая с ним, она словно исповедовалась перед самым сексуально-привлекательным священником в мире — перед католическим священником, который не принял обета безбрачия. Она делилась с ним своими сокровеннейшими страхами и тайнами.

В ней просыпалось чувство вины при одной мысли о том, чтобы заманить Ива в постель, — и не только из-за Джека. Она привязалась к Симоне, восхищалась ею и считала своей подругой. Но когда Симону назвали в числе претенденток на приз за лучшую женскую роль, а Мэрилин даже не упомянули, в ней вспыхнула такая гневная зависть (хотя она с любезной улыбкой на лице, от которой ее просто тошнило, рассыпалась в льстивых поздравлениях), что она из мести тут же готова была затащить Ива в постель. Ведь она снялась в двадцати семи фильмах и по крайней мере в одиннадцати из них сыграла главные роли, но ее ни разу не выдвинули в число претенденток на приз за лучшую роль. А Симону, иностранку, предложили с ходу, и это несмотря на то, что она, если верить Луэлле Парсонз, самая настоящая коммунистка! Это нечестно, не переставая твердила себе Мэрилин, ведь из всех фильмов с ее участием лишь картина “Некоторые любят погорячее” имела шанс завоевать “Оскар”.

Этого романа могло и не быть, но Симона все-таки завоевала эту чертову премию, став в одночасье настоящей сенсацией в Голливуде. Решив присудить Симоне премию “Оскар”, Голливуд намеревался укрепить свою репутацию, доказать, что здесь могут оценить настоящее мастерство и способны распознать талант даже в недорогом фильме зарубежного производства, в котором главные роли исполняют иностранцы. Премия, присужденная Симоне, служила также доказательством того, что в Голливуде покончили с маккартизмом, что, несмотря на старания Луэллы Парсонз, Хедды Хоппер, Ронни Рейгана и всех прочих “охотников за ведьмами”, которые заправляют киностудиями, женщина, придерживающаяся в политике левых взглядов и не скрывающая своей приверженности Французской коммунистической партии, все же может добиться успеха. Благодаря Симоне Голливуд мог гордиться собой, и это было видно по тому, с какой радостью люди приветствовали француженку на улице, когда она ходила по магазинам; при появлении Симоны в ресторане или в вестибюле “Беверли-Хиллз” все вставали и аплодировали ей. И хоть бы кто-нибудь сказал доброе слово об игре Мэрилин в фильме “Займемся любовью”. Хотя картина еще не вышла, никто не говорил о ней всерьез, все уже решили, что это очередная бездумная, вульгарная и бездарная дешевка…

Мэрилин видела, что Ив желает ее, несмотря на свою симпатию и привязанность к Артуру. Похоже, даже во Франции порядочные люди считают неприличным ложиться в постель с женами своих лучших друзей, а Ив представлял собой французский вариант порядочного человека.

Поэтому Мэрилин и Ив все время старались сохранять дружескую дистанцию. Она и Симона вместе ходили по магазинам, вместе укладывали волосы, примеряли одежду друг друга, разгуливая по смежным апартаментам в неглиже (а Мэрилин и вообще нагая), — словом, жили как одна большая счастливая семья.

Она плакала, когда Симоне присудили “Оскар”, но это оказалось сущим пустяком по сравнению с тем, что Джек в третий раз отложил свою поездку в Лос-Анджелес. Услышав об этом, Мэрилин просто захлебнулась от рыданий. Она понимала, что у него на то есть причины, — он считал, что Калифорния уже у него в кармане, а вот в восточной части страны пока еще не все поддерживали его. Но она почувствовала себя отвергнутой и восприняла его отказ гораздо тяжелее, чем можно было предположить. И все-таки она еще старалась сдержать свой порыв.

Вскоре Симоне пришлось вернуться в Париж, чтобы начать съемки в новом фильме, а Артур решил лететь в Ирландию, где они с Джоном Хьюстоном намеревались выработать окончательный вариант сценария фильма “Неприкаянные”, оставляя ее, как он выразился, “в руках Ива”. Мало найдется мужей, которые так слепо полагались бы на верность своих жен. И Мэрилин наконец сдалась.

Складывается впечатление, думала она, будто Артур сам хочет , чтобы она завела роман с Ивом. А может, он уже настолько отдалился от нее, что даже не задумывался о ее чувствах, и поэтому не замечал столь явного влечения, которое она и Ив испытывают друг к другу. И все же, оставшись вдвоем в своих смежных бунгало, они не сразу бросились в объятия друг к другу. Это случилось после приема, который устроил у себя дома Дэйвид Селзник. На ужин Мэрилин и Ив явились вместе, держась за руки, чем вызвали изумление на лицах всех присутствующих. Не удивился только Байрон Хольцер, известный в Голливуде холостяк и донжуан, блестящий адвокат, которому не было равных в умении отстаивать интересы своих клиентов. По многим причинам Мэрилин не была е ним в дружеских отношениях. Она случайно услышала, как он сказал кому-то из гостей, что Джо Шенк умирает, уже находится в коматозном состоянии.

При этом известии все в ней перевернулось; она чувствовала себя виноватой. Она знала, что Джо серьезно болен, но каждый раз находила тысячи причин, чтобы отложить свой визит к нему. Во-первых, она не могла видеть больных и умирающих людей; смерть и болезни всегда вызывали в ней ужас. И потом, она не испытывала ни малейшего желания заново воскресить воспоминания о том времени, когда была любовницей Шенка. И все же — когда-то Джо был добр к ней, он очень много сделал для нее в те годы. А она, став знаменитостью, совсем забыла о старике, и теперь ей было стыдно.

— Не может быть, что он в коматозном состоянии, — заплакала она. — Я бы знала об этом!

Произнеся эти слова, Мэрилин тут же поняла, что совершила глупость. Ей многие говорили о болезни Джо. Хольцер был близким другом Шенка. Кроме того, с ним опасно было спорить: он считался грозным оппонентом как в суде, так и в обычных спорах. Он не упустит возможности уколоть ее.

— Чепуха! — громогласно отозвался Хольцер своим мощным голосом, в котором кипела неистовая ярость, и все вокруг замолчали. — Оставь свои лживые слезы для тех, кто тебя не знает, Мэрилин.

Теперь, ввязавшись с Хольцером в перепалку перед публикой, она уже не могла позволить себе отступить. Селзники принадлежали к голливудской аристократии: миссис Селзник была не кто иная, как Дженнифер Джоунс; Дэйвид Селзник поставил фильм “Унесенные ветром”. Поэтому на приеме собрались все те, кто пользовался известностью и имел репутацию в кинобизнесе, и теперь все их внимание было приковано к ней, Хольцеру и Иву Монтану, который стоял в растерянности. Он не знал, кто такой Джо Шенк, да и Хольцера тоже не знал.

— Я должна поехать к Джо, — произнесла она. — Немедленно. Он нуждается во мне.

Хольцер разгорячился.

— Нуждается в тебе? Он без сознания. Он по наивности своей все надеялся, что ты придешь попрощаться с ним, но тебе тогда было наплевать, не так ли? А теперь уже поздно.

Даже официанты, завороженные происходящей на их глазах сценой, как вкопанные остановились с подносами в руках. Мэрилин призвала на помощь все свое актерское мастерство, но все равно не знала, что делать.

— Минутку! — запинаясь, сердито произнесла она; по ее щекам струились слезы. Ив держал ее за руку, пытаясь увести в сторону.

— Нам лучше уйти, ch'erie , — бормотал он, — нам лучше уйти.

Она высвободила свою руку и посмотрела в лицо Хольцеру.

— Джо понял бы меня, — сказала она.

— Он понял, не волнуйся. Он понял, что тебе на него наплевать. Это и разбило его сердце, черт побери.

— Если ты не хочешь уходить, я уйду один, — предупредил ее Ив, в ужасе от того, что оказался в самом эпицентре скандала. — Это не для меня.