Бессмертные

Она взяла мою руку и сжала.

— Джек хоть иногда чувствует, что ему не хватает меня? — спросила она.

— Джек редко скучает по кому бы то ни было, — ответил я. — Он живет сегодняшним днем. Но, конечно, он много говорит о тебе, когда мы бываем с ним вдвоем.

Она на мгновение закрыла глаза. Веки у нее были бледно-голубые, полупрозрачные. Мне показалось, что она похудела — намного больше, чем нужно.

— Тебе, должно быть, нелегко, — заговорила она снова.

Я был удивлен и тронут: и тем, что она сумела понять, как мне трудно — а мне действительно приходилось нелегко, — и тем, как мягко и заботливо она выразила свое сочувствие. Джек много рассказывал мне о своих чувствах к Мэрилин, рассказывал искренне, как мужчина мужчине, даже не замечая, какие сильные — и мучительные — чувства испытываю к ней я и что я завидую ему.

— Да, нелегко, — не стал отрицать я. — Порой.

— Как у тебя дела дома? — спросила Мэрилин. Она редко заводила разговор о Марии. Мне казалось, что Мэрилин инстинктивно догадывалась (и была права), что Мария не испытывает к ней симпатий.

— Неплохо, — ответил я и в общем-то не кривил душой. Наши отношения с Марией нельзя было назвать плохими — они просто не были хорошими .

— Бедный Дэйвид, — вздохнула Мэрилин. Она взяла мою руку в свои ладони. — Хочу попросить тебя об одном одолжении.

— Проси что хочешь.

— Тебе это не понравится.

— Для тебя это имеет значение?

Она кивнула.

— Да, — ответила она. — Я бы очень хотела сделать тебя счастливым, Дэйвид. Это правда. Но не могу. Я ведь знаю, что ты чувствуешь ко мне.

— Значит, я понапрасну трачу время?

— Наверное. Не знаю. Послушай, Дэйвид, ведь, в принципе, со мною ты стал бы несчастным . Так тебе лучше, поверь мне.

— Извини, но позволь не согласиться с тобой. Так о чем ты хочешь попросить?

Пальцы Мэрилин впились в мою ладонь.

— Я хочу увидеться с Джеком, — сказала она. — Я должна объяснить ему, что произошло. Между мною и Ивом.

Я почувствовал себя несчастнейшим человеком: я сидел рядом с Мэрилин, а она считала себя обязанной оправдываться перед Джеком, которому и дела нет до нее. Однако я, как всегда, проглотил свои боль и обиду — наверное, это и было доказательством того, как сильно я любил Мэрилин, — и мягко напомнил ей, что Джеку нельзя сейчас рисковать, поскольку он вероятный кандидат на пост президента от демократической партии.

— Вам нужно быть осторожными, еще более осторожными, чем прежде. Сейчас пошла серьезная игра.

— Я знаю, что это серьезно, Дэйвид. Я все понимаю — Белый дом и прочее. Но передай ему, что мне нужно поговорить с ним.

Я кивнул. Мы в молчании сидели в маленьком кафетерии на первом этаже гостиницы “Беверли-Хиллз”, где все делали вид, что Мэрилин — самый обычный клиент. Впервые с того самого времени, когда я познакомился с ней на приеме у Чарли Фельдмана в пятьдесят четвертом году, она показалась мне хрупкой и слабой. Обычно она всегда выглядела крепкой, упитанной, до неприличия пышущей здоровьем крупной девушкой, на которой одежда трещит по швам, но в этот раз она была похожа на призрак.

Должно быть, Мэрилин прочитала мои мысли, а может, заметила что-то в моем лице.

— Я знаю, что выгляжу, как дерьмо.

— Я думал не об этом.

— Об этом. Господи, люди всегда говорят, что я слишком толстая. — Она горестно рассмеялась. — Что ж, сейчас обо мне этого не скажешь, не так ли?

— Да нормально ты выглядишь.

— Дэйвид, для тебя я и мертвая буду выглядеть хорошо. — Она чмокнула меня в щеку.

Я проводил Мэрилин до автомобиля, который ждал ее у входа в гостиницу, чтобы отвезти на киностудию. Она шла неровной походкой, тяжело опираясь на мою руку. Перед ней распахнули дверцу, и она заглянула в салон машины.

— Ив всегда ждал меня в машине, — с грустью произнесла она. — Впервые еду на съемки без него.

Она скользнула в полумрак лимузина с темными стеклами, затем закрыла дверцу, опустила стекло и, высунув голову из окна, поцеловала меня.

— Ты настоящий друг, Дэйвид. Надеюсь, ты станешь послом при том дворе, как он там называется. — Она засмеялась. — Пока, — попрощалась она и подняла стекло. Машина тронулась с места.

В тот же день я позвонил Джеку в Ошкош в штате Висконсин. Мне удалось застать его в мотеле, где он остановился. Голос у него был измученный.

— Калифорния! — пробрюзжал он. — Как бы я хотел быть там сейчас. Утром здесь было минус двадцать шесть. Дэйв Пауэрз разбудил меня в пять тридцать, чтобы ехать к мясокомбинату. Мне пришлось стоять там у проходной и обмениваться рукопожатиями с рабочими.

— У тебя измученный голос.

— Неужели? Я сижу здесь, опустив руку в таз с теплой водой, в которой растворили антисептик, — бесплатно принесли из ресторана. Представляешь, что такое пожать полторы тысячи рук, сняв перчатку при температуре минус двадцать шесть! Правая рука у меня вся в царапинах и синяках, я даже не могу вилку держать.

— Сколько голосов ты собрал? Так спросил бы твой отец.

— Немного собрал. Трудно сказать точно. Люди здесь не привыкли улыбаться — наверное, потому, что слишком холодно. Ты не поверишь, Джеки тоже здесь со мной. Она пользуется большим успехом, чем я.

— Охотно верю. А вообще тебе приходится не сладко.

— Ну, ты и сам знаешь, как это бывает… Единственный смешной случай, один-единственный. В Ашленде, там такой собачий холод, что пописать нельзя на улице — яйца отморозишь. Так вот, подходит ко мне парень и спрашивает: “Это правда, что вы родились в рубашке, что ваш отец миллионер и вам ни разу в жизни не приходилось заниматься физическим трудом?” На улице так холодно, что спорить абсолютно не хочется, и я говорю: “Да”. Он протягивает мне руку и говорит: “Я хочу пожать вашу руку, сенатор. Позвольте сказать вам — вы ничего от этого не потеряли!”

Мы оба рассмеялись. От рассказанной шутки Джек немного повеселел: он был одним из немногих общественных деятелей, которые умеют посмеяться над собой.

— Было бы замечательно съездить на несколько дней в Палм-Бич, — сказал он. — Немного оттаять.

— А это возможно?

— Только в том случае, если проиграю. Если выиграю, тогда в ближайшее время не получится. Но я не проиграю. Как там Калифорния?

— Браун поддерживает тебя на все сто процентов. Разумеется, пока ты не начнешь проигрывать на предварительных выборах…

— Это ясно. — Он вздохнул.

— Джек, сегодня утром я виделся с Мэрилин.

— Да? О Боже, как мне хочется, чтобы она сейчас была рядом со мной. Она бы отогрела меня гораздо быстрее, чем бутылка виски.

— Вообще-то она тоже этого хочет. Хочет быть в Висконсине, с тобой.

— Как у нее дела?

— Сейчас у нее тяжелый период.

— А кому сейчас легко?

— Ей очень плохо, Джек, я говорю серьезно.

Последовала долгая пауза; должно быть, он настолько выдохся, что ему трудно было сразу переключиться на несчастья других.