Бессмертный

Замок щелкнул, и дверь поехала в сторону.

— Морган? — удивился Александр, увидев меня. — Давно ты здесь?

Не «что ты здесь делаешь». Как ему удается читать меня между строк?

Я передернула плечами.

— Некоторое время.

Тайлер поджал губы, смерил меня взглядом и предложил:

— Войдешь?

Я покосилась на все еще открытую дверь кабинета. Воспоминание того, что случилось в прошлый раз, все еще преследовало меня.

Александр понял меня правильно, поднял руки ладонями от себя:

— Обещаю, я к тебе пальцем не притронусь. Не делай из меня маньяка.

Я кивнула, соглашаясь. Маньяк, очень смешно. Я больше боялась не его действий, а своих.

Мы оба вошли в кабинет. Я села на стул для посетителей, Тайлер на край стола, но при этом оставил между нами довольно большое расстояние.

Он молчал. Все правильно, ведь это я пришла, стало быть, мне и начинать.

— Эшли рассказал мне о твоих родителях, — Александр все еще не произносил ни слова, не удивился и не разозлился, просто принял к сведению. — Почему ты не сказал?

— Зачем?

— Затем, что я так упорно твердила о своей потере, а ты должен ненавидеть «Тринадцатилетнюю войну» не меньше меня.

Тайлер просто смотрел на меня, не отводя взгляда, прямо и открыто.

— Я ненавижу любую войну, — сказал он. — И ту, что сейчас заварила Карамедана, ничуть не меньше.

— Но твои родители…

— Морган, старые раны обладают особенностью зарубцовываться, если не иметь привычки ковырять в них чем-нибудь острым изо дня в день. Ты лелеешь свою боль потери, будто это что-то бесценное, я так не хочу, не хочу возвращаться в прошлое, меня интересует настоящее.

Теперь настал мой черед молчать. Я уже не знала, зачем я пришла сюда, что хотела сказать.

Но, кажется, у Александра появилась потребность высказаться, потому что он продолжил:

— Пойми, я не романтик с большой дороги. Я не готов валяться у тебя в ногах и петь серенады. Ты важна для меня, но я не могу тебя вытащить из той ямы, куда ты сама себя загнала. Вспомни ущелье на Сьере, я не смог бы тебя вытащить, если бы ты мне не доверилась. Здесь то же самое. Люди либо обоюдно идут навстречу, либо нет.

— Если бы не «Тринадцатилетняя война»…

— Да что ты заладила?! — мне все же удалось вывести его из себя, от того как он в сердцах долбанул по столу, у меня чуть не заложило уши. — Все это не важно. Ни кто откуда, ни что будет потом. Ты либо чувствуешь, либо нет. Всё! — Тайлер замолчал, давая себе возможность остыть, и продолжил уже спокойнее: — Как же вам, землянам, промывают мозги…

Я моргнула.

— Что? Не поняла.

Александр пристально смотрел на меня не меньше минуты, потом шумно выдохнул, отвел глаза.

— Не важно. Не хочу сейчас обсуждать политику.

Я совершенно не поняла его последних слов. При чем здесь политика? Разве непонятно, что я ненавижу Лондор не за то, что это другая планета со своим устройством, а за то, что именно они развязали когда-то войну, планируя усилить свое влияние на другие территории.

Мы оба замолчали. Напряжение в каюте казалось прямо-таки осязаемым. Теперь я поняла, что имел в виду Эшли, когда сказал, что между нами летают искры.

Тайлер потер глаза.

— Мы прибываем рано утром, — сказал он, — мне надо выспаться.

— Я понимаю, — я встала, очень хотелось подойти к нему ближе, прикоснуться, но я только попрощалась и пошла к двери: — Спокойной ночи и удачи завтра.

В ответ Александр горько усмехнулся, качая головой, словно не веря своим ушам.

Я выскользнула за дверь.

18

Спускаться на Альберу Тайлер категорически запретил всем. У этой станции была дурная слава, слишком много продавцов и скупщиков краденого, а также оружия, мошенников всех мастей и даже космических пиратов.

Александр взял с собой только Ригза. Оба надели черную форму без знаков отличия и покинули «Прометей», едва тот пристыковался к станции. Остальные остались ждать.

Меня весь день не оставляло непонятное чувство тревоги. Я даже не сразу поняла, что это. Я никогда ни за кого не волновалась, и это было непривычно.

Что это, очередная глупость или настоящее плохое предчувствие?

Я отругала себя за подобные мысли. Тоже мне, нашлась Кассандра. Какой из меня предсказатель?

Я натолкнулась на Эшли в кают-компании, он выглядел спокойно и что-то читал. Никаких признаков беспокойства.

— Привет, — поздоровалась я, — думала, ты в рубке.

— Был, — Рис отложил считыватель, — но там мое присутствие не требуется. Со станцией договорились, они разрешили нам стоянку аж целых двенадцать часов, — он усмехнулся, — за кругленькую сумму, разумеется. Так что до возвращения Александра с Райаном нас никто не должен беспокоить.

Я присела рядом на диван.

— Ты был здесь? — я взмахнула рукой, обозначая станцию за пределами корабля. — Тут, правда, так опасно, что никому не разрешили спуститься?

— Ну, — протянул Эшли, — на Сьере так вообще якобы был курорт. Так что опасность относительна.

— Безопасности не существует, — пробормотала я.

— Что? — не понял он.

— Да так, — отмахнулась я. — Как-то прочла в одной из книг: безопасности не существует, есть только разные степени риска.

— Умно, — оценил Эшли, — пожалуй, соглашусь.

Я улыбнулась, искренне.

Сейчас, сидя рядом на одном диване, после всего того, что было сказано в последние дни, все снова будто бы стало, как раньше, до его признания в чувствах ко мне и до моего равнодушного отказа.

— Эшли, я волнуюсь, — призналась я, пользуясь тем, что больше в кают-компании никого нет. — Что со мной?

Эшли вздохнул и посмотрел на меня, еле сдерживая улыбку.

— Это любовь, Морган.

Я хмыкнула, но после вчерашних разборок у меня не было моральных сил, чтобы возражать или возмущаться.

Я тоже вздохнула, сползая по спинке дивана вниз и расслабляясь.

Но спокойствие и умиротворение длились недолго. Ожил коммуникатор старпома:

— Эшли, поднимись. Райан на связи, он потерял Александра, — коротко сообщил пилот и тут же прервал связь.