Бессмертный
Шрифт:
Несмотря на приличное состояние, оставленное ему отцом, он не очень любил вертеться в высших слоях общества, предпочитая размеренным танцам добротную яростную драку. Его боялись, ему это нравилось. Жажда силы и власти была у него в крови.
Услышав о предстоящем противостоянии от осведомленных знакомых, он незамедлительно все бросил и улетел на Уусмаа. Его двоюродный брат, Эврис, который на семь лет старше самого Верона, завидовал кузену. Ему не досталась такая сила, как брату, а денег и репутации он добился в основном своим умом и упорным трудом, хотя его отец, тоже не бедный, время от времени и помогал ему в сложных ситуациях. Эвриса все считали серой мышкой, что так, в общем-то, и было, но он при любом подвернувшемся случае пытался доказать, что не хуже брата. Он был умным,
К тому времени серьезных проверок на подлете к планете не было, а потому братья проникли на нее, подкупив пилота грузового корабля и спрятавшись в отсеке для консервированных продуктов.
— Корабль что надо, — осклабился Верон. — Как, ты говоришь, он называется?
— Официально: межгалактический грузовой корабль средней вместительности класса «Apterix», — ответил Эврис. — Но в последнее время его все чаще называют просто «Фисташка».
— «Филашка»? — поморщился Верон, пытаясь произнести непривычное для него слово. — Что за название такое?
— «Фисташка», — повторил Эврис. — Его так прозвали люди, мол, на их планете когда-то росло растение, чьи плоды очень похожи по форме на этот корабль.
— Грязные люди! — выплюнул Верон. — Все переиначивают на свой лад. Ну ничего, скоро мы им зададим жару! Да, брат?
— Да… брат, — согласился Эврис. На людей ему было плевать, летел он не для того, чтобы повоевать и развлечься, а лишь чтобы улучшить свою репутацию среди соплеменников. Он, будучи далеко не глупым, понимал, что это выглядит смешно, как-то по-ребячьи, и мнение других его вообще не должно волновать, но горделивая кровь камирутта брала свое, и даже разум не мог ей противостоять. Эврис, конечно, не чурался своей расы, но, в отличие от большинства, признавал все ее недостатки.
— А корабль хорош, — продолжал Верон. — Для грузового. Вот бы такой боевой отгрохать, и ведь никому и в голову не придет, что внутри вместо консервов смертоносное оружие. Представь: летит такой корабль, ему навстречу выходят эти ленивые людишки, радуются такие, предвкушают вкусно поесть за чужой счет, а им, вместо зажаренных кретов, — ракеты «воздух-земля». Вот будет потеха! Эврис не ответил, задумавшись.
Когда они прибыли на планету, тамошние камирутты были несказанно рады. Вместе с собой Верон и Эврис привезли немного оружия, в основном пробивные вакуганы и мальпленганы, но все же жители были больше рады гераклиду, чья репутация давно его обогнала. В тот день пировали, как в последний раз. Для некоторых так и было.
Никто уже не помнит, из-за чего все началось, но в один день мирный до того город вдруг охватило пожарище. Горело все: дома, машины, люди… За считанные часы от города почти ничего не осталось, кроме языков пламени, достигающих неба, на тех местах, где когда-то стояли высокие дома. Люди бежали, покидая ставший им родной город, убегали от разгневанных камируттов и рас, разделяющих их мнение по поводу людей. Второй город, узнав, что случилось, предпринял все меры, а потому смог недолго выстоять под натиском противника. Лишь недолго. Третий город был крепок, как скала, так как и находился у скалы, а люди там с самого начала не питали иллюзий, что они в полной безопасности. Они ждали этого дня сотни лет, опасаясь того, чего опасались их предки: попытки отнять их новый дом, а потому заранее подготовились к вооруженному конфликту, нелегально завозя в город запрещенное оружие. И когда камирутты вместе с несколькими другими расами напали на город, то впервые получили достойный отпор.
— Папа, что происходит?
— Все хорошо, дочка, не волнуйся. Просто папе нужно ненадолго уйти, а ты должна вместе с мамой спрятаться в подвале. Ты меня понимаешь?
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — заплакала девочка. — Останься!
— Я не могу. Папе нужно вместе с остальными
защитить тебя и маму, а потом я вернусь.— Ты обещаешь?
— Да, я обещаю. — Мужчина обнял девочку, потом поцеловал в лоб и сказал женщине, стоящей за ней: — Все, Марена, уводи ее.
— Мара, нам пора, — сказала женщина. — Папа должен идти. И мы тоже.
— Папа ведь скоро вернется, да? — спросила черноволосая девочка, когда они уже спустились в подвал их дома.
— Да, Марочка, скоро.
Девочка не видела в полутьме, как по щекам матери льют слезы.
Верон чувствовал себя превосходно. Несколько дней назад он был серьезно ранен в спину из ружья, был задет позвоночник, и никто не давал гарантий, что он, даже будучи гераклидом, сможет полностью поправиться. Но вот он снова может ходить и шевелить всеми конечностями, и о случившимся напоминает лишь едва заметный след, словно от полученной в далеком детстве легкой раны, кои есть, наверно, у любого в изобилии. Верон по этой части был рекордсменом, хотя от большинства свидетельств его бурного детства не осталось и следа.
— Чертовы свиньи! — закричал он. — Только и могут, что исподтишка да в спину бить! Никому из них не хватает храбрости выйти один на один. Ты ведь убил того гада?
— Да, не сомневайся в моих навыках, — ответил Эврис. Он надеялся, что Верон не сможет оправиться от полученной раны, но его брат пришел в себя довольно быстро. Эврис Трег с самого появления на свет Верона желал гераклиду только смерти, желательно позорной, но убить его сам он не мог; для камирутта убить соплеменника, тем более брата, было величайшим из грехов, вечным, несмываемым позором, поэтому, если представлялась возможность, он не особо спешил брату на выручку, а выжидал в стороне. Так случилось и на этот раз. Эврис, будучи в тени между домами на другой стороне дороги, видел, как за спиной Верона из-за угла вышел человек с ружьем; он дождался выстрела, а лишь потом метнул нож в противника, попав точно в шею. Эврис не любил шуметь, в противоположность своему брату.
— Да я и не сомневаюсь, — осклабился Верон. — Это единственное, в чем ты меня превосходишь, хоть и не намного. («Не считая знания Харака Идо, — зло подумал про себя Эврис. — И еще, может быть, умом».) Все же тебе надо было воткнуть нож ему куда-нибудь под ребра, чтобы он еще помучился, а я бы сам продырявил ему башку.
— Ты, если помнишь, не мог пошевелиться…
— Я помню, что я мог, а что не мог, — рыкнул гераклид, — но тебе все же надо было оставить его мне.
Эврис отвернулся, чтобы скрыть гримасу ненависти. Несмотря на сдержанность, иногда он просто не мог скрыть эмоции в присутствии брата.
— Ладно, хрен с ним, какой там дальше город по расписанию? — поинтересовался Верон, разминая затекшие долгим лежанием мышцы.
— Ива. Он хорошо укреплен и там больше людей, чем в предыдущем, не говоря уже о том, что они более чем готовы к нашему визиту. За эти месяцы не осталось никого, кто бы не знал…
— Понял я, понял, — отмахнулся Верон. — Я буду очень осторожен, не волнуйся, мамочка. Эврис вновь поморщился.
— Я не волнуюсь, просто если тебя убьют, моральный дух наших людей сильно упадет.
— Ты заставляешь меня краснеть. У нас, камируттов, моральный дух всегда на высоте, хотя мне очень лестно, что я поднимаю его еще выше.
«Да ты, наверно, сейчас самый гордый камирутт в мире», — недовольно подумал Эврис, хотя внешне не шевельнул и мускулом на лице. Он не хотел этого признавать даже самому себе, но понимал, что Верон действительно для многих является символом будущей победы, хотя и не совсем ясно над чем, когда как его самого зачастую даже не замечают, особенно когда он открывает рот, чтобы предложить конструктивную критику относительно следующих шагов. Камирутты не собирались полноценно воевать, они, как сами выражались, просто травили крыс, не желая даже думать о том, что крыса, загнанная в угол, опасней любого кота, что прекрасно показал предыдущий город, где потерь было в разы больше, чем в первом. Эврис был уверен, что у остальных групп, отправившихся в другие стороны, где располагались города людей, дела обстоят еще хуже, чем у них.