Бессонница
Шрифт:
[Это не ты, Лоис, и не я. Будь это кто-то из нас, возможно, я сумел бы сделать выбор. Но это не мы, и черт меня побери, если я снова буду пешкой.]
Он высвободился из ее рук и сделал шаг в сторону. Его аура вспыхнула так ярко, что ей пришлось заслонить глаза ладонью; это было так, словно он взорвался. И когда раздался его голос, он прогрохотал в ее голове как гром:
[КЛОТО! ЛАХЕСИС! ВЫХОДИТЕ КО МНЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, И ВЫХОДИТЕ НЕМЕДЛЕННО!]
Он сделал еще два или три шага и остановился, глядя на подножие холма. Мальчишки-старшеклассники, сидящие на качелях,
[КЛОТО! ЛАХЕСИС!]
Он весь горел, как электрическая дуга, и вдруг вся сила вытекла из ног Лоис, как вода. Она сделала шаг назад и рухнула на скамейку. Голова у нее кружилась, сердце наполнилось ужасом, а подо всем этим ощущалось то самое громадное истощение. Ральф воспринимал его как затонувший корабль; Лоис представила себе яму, вокруг которой ее заставляли ходить по сужающейся спирали, — яму, в которую она в конце концов должна упасть.
[КЛОТО! ЛАХЕСИС! ЭТО ВАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС! Я НЕ ШУЧУ!]
Секунду все оставалось по-прежнему, а потом двери туалетов у подножия холма одновременно отворились. Клото вышел из двери с табличкой ДЛЯ МУЖЧИН, Лахесис — из двери с табличкой ДЛЯ ЖЕНЩИН. Их ауры цвета ярко-зеленых летних стрекоз мерцали в пепельном свете уходящего дня. Они двигались друг к другу, пока их ауры не слились, а потом медленно пошли к верхушке холма, почти соприкасаясь плечами в белых халатах. Они были похожи на испуганных детей.
Ральф повернулся к Лоис. Его аура все еще сверкала огнем.
[Оставайся здесь.]
[Да, Ральф.]
Она подождала, пока он прошел полпути вниз с холма, потом набралась храбрости и крикнула ему вслед:
[Но если ты этого не сделаешь, я сама попытаюсь остановить Эда. Я не шучу.]
Конечно, она не шутила, и сердце его рванулось навстречу ее храбрости, но… Она не знала того, что знал он. Она не видела того, что видел он.
Он на мгновение обернулся к ней, а потом спустился к тому месту, где два маленьких лысых врача стояли и смотрели на него светящимися испуганными глазами.
Лахесис, нервно: [Мы не лгали вам… Не лгали.]
Клото, даже еще более нервно (если такое возможно): [Дипно идет своим путем. Вы должны его остановить, Ральф, — должны хотя бы попытаться.]
На самом деле я ничего не должен, и это светится на ваших лицах, подумал он. Потом он повернулся к Лахесису и был награжден тем, что маленький лысый человечек отшатнулся от его взгляда и опустил свои темные глаза без зрачков.
[Так ли? Когда мы стояли на крыше больницы, вы велели нам держаться подальше от Эда, мистер Л. Вы очень настаивали на этом.]
Лахесис неловко напрягся и потер ладошки. [Я… то есть мы… мы способны ошибаться. На этот раз так и случилось.]
Только Ральф знал, что слово «ошибка» не очень подходит к тому, что произошло; скорее уж «самообман». Он хотел выругать их за это — о, сказать по правде, ему хотелось выругать их прежде всего за то, что они вовлекли его во все это дерьмо, — и обнаружил, что не может. Поскольку, судя по словам старины Дора, даже их самообман послужил Цели: их отходной маневр — поездка в Хай-Ридж — по каким-то причинам оказался вовсе не отходным. Он не понимал, почему и каким образом так получилось, но намеревался выяснить, если это было возможно.
[Давайте на время забудем об этом аспекте, джентльмены, и поговорим о том, почему все это происходит. Если вы рассчитываете на помощь от меня и от Лоис, думаю, вам лучше рассказать мне все.]
Они взглянули друг на дружку своими большими испуганными глазами, а потом снова посмотрели на Ральфа.
Лахесис: [Ральф, вы сомневаетесь в том, что все те люди действительно умрут? Потому что если это так…]
[Нет, но я устал от того, что мне все время тычут ими в лицо. Если бы здесь должно было произойти землетрясение, служащее Цели, и список жертв исчислялся бы десятью тысячами, а не двумя с хвостиком, вы бы глазом не моргнули, верно? Так что же такого особенного в данной ситуации? Расскажите мне.]
Клото: [Ральф, мы точно так же не устанавливаем правила, как и вы. Мы полагали, вы это понимаете.]
Ральф вздохнул:
[Вы снова хитрите и только теряете время, причем не чье-то, а ваше собственное.]
Клото, нехотя: [Хорошо, возможно, картина, которую мы вам нарисовали, была не совсем ясной, но у нас было мало времени, и мы были напуганы. И вы должны понимать, что безотносительно ко всему остальному те люди умрут, если вы не сумеете остановить Эда Дипно!]
[Хватит говорить о других! Я хочу знать лишь об одном из них — том, кто принадлежит Цели и которого нельзя отдать только лишь потому, что у какого-то неотмеченного козла поехала крыша и он ринется туда на самолете, набитом взрывчаткой. Кого вы никак не можете отдать Случаю? Кто это? Сюзан Дэй, верно? Сюзан Дэй.]
Лахесис: [Нет. Сюзан Дэй — часть Случая. Она не наша забота, не наша тревога.]
[Тогда кто?]
Клото и Лахесис снова переглянулись. Клото едва заметно кивнул, и они опять повернулись к Ральфу. Лахесис вновь взметнул указательный и средний пальцы правой руки вверх, создав раскрывшийся веером «павлиний хвост» света. На этот раз Ральф увидел в нем не Макговерна, а маленького мальчика со светлыми волосами, челкой на лбу и похожим на крючок шрамом не переносице Ральф тут же узнал его: малыш из подвала в Хай-Ридж. Тот самый, у матери которого лицо со шрамами. Тот, что назвал их с Лоис ангелами.
И маленький ребенок может управлять ими, изумленно подумал он. Бог ты мой. Он недоверчиво уставился на Клото и Лахесиса:
[Я правильно понимаю? Все это затевалось ради одного этого маленького мальчика?]
Он ожидал новых уверток, но ответ Клото прозвучал просто и недвусмысленно: [Да, Ральф!]
Лахесис: [Он сейчас в Общественном центре. Его матери, чью жизнь вы также спасли сегодня утром, меньше часа назад позвонила нянька и сказала, что здорово порезалась куском стекла и никак не сможет остаться с ребенком сегодня вечером. Конечно, к этому времени было уже поздно искать другую няньку, а эта женщина многие недели жила надеждой увидеть Сюзан Дэй… пожать ей руку, даже стиснуть в объятиях, если представится такая возможность. Для нее Сюзан Дэй — все равно что идол.]
Ральф, помнивший зажившие шрамы на ее лице, полагал, что способен понять такое идолопоклонство. Кое-что еще он понимал даже лучше: порезанная рука няньки не была случайностью. Нечто очень стремилось привести маленького мальчика с лохматыми светлыми волосами и покрасневшими от дыма глазками в Общественный центр и ради этого согласно было перевернуть небо и землю. Его мать взяла его с собой не потому, что была плохой матерью, а потому, что ее, как и любого другого, побуждала к тому человеческая природа. Она не хотела упускать своего единственного шанса повидать Сюзан Дэй, вот и все.