Бессонница

Ральф снова засмеялся. Ему в самом деле начинал нравиться этот парень.

— Скажи вы четыре дюжины, попали бы в точку.

— Что ж, надо отдать вам должное, вы терпеливый человек, — сказал Уайзер и махнул рукой в сторону голубых коробочек. — Все эти вещички не что иное, как антигистамины. В основном они действуют за счет побочного эффекта — антигистамины вызывают у людей сонливость. Посмотрите на коробочку комтрекса или бенадрила в отделе противозапорных средств — там сказано, что их не стоит принимать, если вы собираетесь потом сесть за руль или работать со сложной техникой. Людям, страдающим случайным расстройством сна, соминекс порой может помочь. Он дает им толчок. Но в любом случае вам он не поможет, поскольку ваша проблема не в том, чтобы погрузиться в сон, а в том, чтобы остаться в нем… Правильно?

— Правильно.

— Могу я задать вам один деликатный вопрос?

— Конечно. Задавайте.

— У вас какая-то проблема в этом плане с доктором Литчфилдом? Может быть, какие-то сомнения насчет его способности понять, как вам действительно погано от вашей бессонницы?

— Да, — с благодарностью сказал Ральф. — Вы считаете, я должен пойти к нему? Попытаться объяснить ему так, чтобы он понял? — Сейчас, разумеется, Уайзер ответит на этот вопрос положительно, и тогда Ральф наконец отправится к врачу. И этим врачом будет, должен быть Литчфилд — теперь он ясно понимал это. Было бы просто безумием заводить в его возрасте другого врача.

Ты можешь рассказать доктору Литчфилду, что у тебя видения? Можешь рассказать ему про голубые отметины, которые ты видел на кончиках пальцев у Лоис Чэсс? О следах на тротуаре, похожих на отпечатки ног в танцевальных диаграммах Артура Меррея? О серебряной штуковине вокруг кончиков пальцев Уайзера? Ты действительно собираешься рассказывать об этом Литчфилду? А если нет, если ты не сможешь, то, скажи на милость, на кой черт тебе вообще идти к нему, что бы там ни посоветовал тебе этот малый?

Однако, к его удивлению, Уайзер пошел в совершенно ином направлении:

— Вам все еще снятся сны?

— Да. И довольно много, учитывая тот факт, что я теперь сплю не больше трех часов за ночь.

— Это последовательные сны — то есть сны, состоящие из осмысленных событий, проходящих в определенном повествовательном ряду, какими бы безумными они ни были, — или это просто беспорядочные образы?

Ральф вспомнил сон, который видел прошлой ночью. Он, Элен Дипно и Билл Макговерн втроем играли в летающую тарелку посредине Харрис-авеню. На Элен была пара огромных неуклюжих сандалий; на Макговерне — майка с нарисованной на ней бутылкой водки. АБСОЛЮТно превосходная — гласила надпись на майке. Тарелка была ярко-красная, со светящимися зелеными полосками. Потом появилась собака — Розали. Вылинявший голубой поводок, который кто-то нацепил ей на шею, волочился за ней, когда она, хромая, ковыляла к ним. Вдруг она подпрыгнула, вцепилась в тарелку и ринулась прочь, зажав ее в зубах. Ральф хотел броситься за ней, но Макговерн сказал: «Расслабься, Ральф, мы получим целый ящик тарелок к Рождеству». Ральф повернулся к нему, собираясь заметить, что до Рождества еще три месяца, и желая спросить, куда им деваться, если они захотят сыграть в тарелку раньше, но, прежде чем он сумел заговорить, сон или кончился, или перешел в какой-то другой, менее яркий мысленный фильм.

— Если я правильно вас понимаю, — ответил Ральф, — то мои сны последовательные.

— Хорошо. Еще я хочу знать, прозрачные ли они. Прозрачные сны должны удовлетворять двум требованиям. Первое: вы знаете, что вам снится сон. Второе: вы часто можете влиять на курс, который берет ваш сон, то есть вы не просто пассивный наблюдатель.

Ральф кивнул:

— Конечно, такие у меня тоже бывают. Вообще-то в последнее время бывают довольно часто. Сейчас я как раз вспоминал о том, который снился мне прошлой ночью. В нем бродячая собака, которую я иногда вижу на нашей улице, убежала с летающей тарелкой, которой мы играли с друзьями. Я разозлился на нее за то, что она нарушила нашу игру, и попытался заставить ее бросить тарелку, послав ей такую мысль. Знаете, что-то вроде телепатической команды… — Он издал легкий смущенный смешок, но Уайзер лишь кивнул, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

— Это сработало?

— В этот раз нет, — сказал Ральф, — но, по-моему, в других снах мне такое удавалось. Только я не могу сказать наверняка, потому что большая часть снов, которые мне снятся, вроде как бесследно улетучивается, как только я просыпаюсь.

— Так бывает у всех, — сказал Уайзер. — Мозг рассматривает большинство снов как бесполезную информацию и помещает их в самую краткосрочную память.

— Вы много знаете об этом, да?

— Меня очень интересует бессонница. Когда я учился в колледже, то написал два курсовых исследования о связи сновидений с нарушениями сна. — Уайзер глянул на свои часы. — Сейчас у меня перерыв. Не хотите выпить со мной чашку кофе и съесть кусочек яблочного пирога? Тут рядом есть местечко, где пирог просто потрясающий.

— Звучит неплохо, но, быть может, я остановлюсь на апельсиновой содовой. Я пытаюсь урезать свои кофейные дозы.

— Вполне понятно, но совершенно бесполезно, — радостно произнес Уайзер. — Ваша проблема не в кофеине, Ральф.

— Да, наверное… Но в чем? — До этого момента Ральфу вполне удавалось избегать горечи в голосе, но сейчас она прозвучала очень явственно.

Уайзер похлопал его по плечу и ласково посмотрел на него.

— А вот об этом, — сказал он, — мы и поговорим. Пошли.

Глава 5

1

Подумайте об этом таким образом, — посоветовал Уайзер пять минут спустя. Они сидели в ставшем популярным в последнее время кафе под названием «От обеда до заката». Заведение показалось Ральфу не особенно уютным, он предпочитал более старомодные закусочные, с сверкающие хромом и пахнущие жиром, но пирог был хорош, и хотя кофе и не соответствовал стандартам Лоис Чэсс — Лоис варила лучший кофе, какой он только пробовал в жизни, — он был горячим и крепким.

— Каким же? — спросил Ральф.

— Есть на свете несколько вещей, за которые человечество — в том числе и женская его половина — боролось всегда и продолжает бороться до сих пор. Не та ерунда, которая описана в исторических и прочих книгах, — по крайней мере в большинстве из них. Я говорю сейчас о самых основных вещах. Крыша над головой, чтобы укрыться от дождя. Печка и постель. Упорядоченная сексуальная жизнь. Здоровый кишечник. Но, быть может, самое основное вы, дружище, как раз утратили. Потому что на самом деле ничто на свете не может сравниться с хорошим сном по ночам, не так ли?

— Да, это вы верно подметили, — согласился Ральф.

Уайзер кивнул:

— Сон — это незримый помощник и целитель всех бедняков. Шекспир говорил, что это нить, связующая оборванный рукав забот, Наполеон называл его благословенным венцом ночи, а Уинстон Черчилль — один из величайших бессонных страдальцев в двадцатом столетии — говорил, что это единственное, что облегчало его глубокие депрессии. Все эти изречения я цитировал в своих курсовых работах, но и эти цитаты сводятся к тому, что я сейчас сказал: ничто на всем белом свете не может сравниться с хорошим сном по ночам.

— Вы сами сталкивались с этой проблемой, верно? — неожиданно спросил Ральф. — И поэтому вы… ну… поэтому берете меня под свое крыло, да?

Джо Уайзер ухмыльнулся:

— Значит, вот что я делаю?

— Думаю, да.

— Что ж, я это переживу. Ответ положительный. Я страдал бессонницей — мучился от медленного засыпания с тех пор, как мне минуло тринадцать. Вот почему я в конце концов написал даже не одну исследовательскую работу на эту тему, а целых две.

— А как у вас обстоит с этим сейчас?