Бессонный патруль (сборник)

Виктор Андреевич давно присмотрел себе в помощники Шалькебая. Коммунисты единодушно избрали его секретарем, и вот уже четыре года он бессменно исполняет эту хлопотливую обязанность.

Замполит довольно часто и подолгу засиживается с секретарем парторганизации, намечая планы совместных действий. Виктор Андреевич исподволь, не навязчиво рекомендует для партийного обсуждения наиболее актуальные вопросы.

Было время, когда у Виктора создались некоторые трения с начальником отдела подполковником Копбосыновым. Это волевой, знающий дело руководитель, имеет большой опыт милицейской работы, хороший администратор. Но грубоват.

А тут такой случай произошел.

За неоднократные кражи из квартир был задержан цыган по кличке «Плясун». Действовал он вместе с женой Ольгой. Оба уже однажды привлекались к уголовной ответственности.

Действовали они просто: Ольга заходила в подъезд большого дома и звонила в первую попавшуюся квартиру.

Если кто-то выходил, она спрашивала вымышленную фамилию якобы своей сестры и уходила, а если никто не отвечал на звонки, искала ключи в каких-нибудь тайничках у двери или под ковриком. И, представьте, нередко находила. Она сама рассказывала, что вынимала из замочной скважины записку примерно такого содержания: «Вася, ключ над дверью за планкой…» или что-нибудь в этом роде.

Преступники ловко использовали беспечность хозяев квартиры.

Задержанный «Плясун» лгал, изворачивался, сегодня говорил одно, а завтра — другое, жаловался, что его принуждают давать показания, требовал прокурора и т.д.

И вот Копбосынов приказал привести его к себе в кабинет. Когда через минут пять Виктор Андреевич зашел в приемную, он услышал ругань. Машинистка в приемной, увидев замполита, залилась краской. Брань раздавалась из кабинета начальника.

Виктор зашел в кабинет. Подполковник несколько смутился, но продолжал: «Ты только посмотри на этого... капитан, бандит, ворюга, а тоже из себя строит…» и выругался. Виктору стало не по себе и начальник почувствовал это. Он быстро выпроводил «Плясуна» и посмотрел на замполита. Тот молчал.

Тогда Копбосынов взорвался:

— Я не могу с этими подонками говорить стихами. Что мне, целовать их? Ведь они же плюют на наши законы, а мы, выходит, сюсюкай перед ними: будьте добры, пожалуйста, вас не беспокоит? Вот ты молчишь, а вижу, что осуждаешь. А ты поработай с мое, узнаешь, какие экземпляры попадают.

— Вот поэтому, Талханбай Копбосынович, и не надо унижать себя сквернословием в глазах этих людей. Сюсюкать перед преступниками не надо, но сквернословить работнику милиции, да еще руководителю, тоже неловко.

С тех пор многое изменилось. Начальник как-то сказал Виктору:

— Перековываешь ты меня, замполит. Иной раз ругнуться хочется, но как вспомню, какими глазами ты глядел тогда на меня, всякая охота пропадает. Ну да это к лучшему, так держи.

Сейчас Толханбай Копбосынович не может представить себе отдел без беспокойного, всегда подтянутого замполита.

Самые скандальные, самые запутанные ситуации во взаимоотношениях личного состава он поручал только Виктору Андреевичу и наверняка знал, что замполит тщательно разберется и сделает все, чтобы подобные ситуации не повторялись.

Вот хотя бы такой пример: неоднократно приходила в отдел и жаловалась на мужа жена старшины Гвоздева.

С работы приходит поздно, не заботится о семье, дома не помогает.

Гвоздева приглашали на беседу, наказывали. Внешний вид его действительно был неряшливым, на упреки начальства отмалчивался. Замполит поручил разобраться в этом женскому совету.

Женщины пришли к Гвоздевым днем. Хозяин квартиры в сапогах, брюках и в майке стирал себе форменную рубашку. Увидев гостей, растерялся, стал стирать мыльную пену с рук прямо о брюки и приглашать садиться, но сесть было некуда: все стулья были заняты какими-то вещами. В другой комнате в коляске спал ребенок. Жена в замызганном халате читала на диване.

Всего два года живут молодые вместе и кажется любят друг друга. Всего год, как Эльвира Гвоздева не работает из-за малыша, но по дому ничего не делает и сама опустилась. Зарплату расходовать не умеет.

Взяли женщины шефство над этой семьей. Старшина потом даже в гости приглашал своих шефов. А Эльвира стала работать, успевала и квартиру прибрать и за мужем присмотреть.

Замполиту тоже был хороший дан урок: одними взысканиями человека не исправишь.

Совсем недавно Виктора Андреевича вызывал к себе второй секретарь горкома партии Сергей Георгиевич Сотников. Это старый товарищ Виктора. Вместе работали в комсомоле, в партийных органах.

— Ну, здравствуй, милиция, — сказал Сергей Георгиевич, подавая руку Виктору. — Проходи, садись. Как дела? Как настроение?

— А что, есть сигналы, что у меня настроение плохое? Не может быть. Настроение отличное.

— Ну и хорошо. А как Наташа? Привыкла к твоему мундиру?

— У меня Наташа молодец. Говорит, теперь никого не боится, потому что муж милиционер.

— На рыбалку давно ездил? Наверное, окуни уже соскучились по тебе?

— Редко бывает, все не вырвешься никак. А сам-то часто ездишь?

— Тоже некогда. А что, Виктор, давай в субботу махнем, а?

— Слушай, Сергей, ты давай не крути, а говори, зачем вызвал. Ведь не для разговора о рыбалке?

— Не знаю, чем ты так понравился своему начальнику, но вот уже несколько раз мы пытались тебя взять из горотдела — он каждый раз поднимает страшный шум; по его мнению, если тебя оттуда забрать, то все пойдет вверх дном…

— Тут он, конечно, преувеличивает. Хотя новому человеку и новую службу начинать надо.

— А как ты смотришь на то, что мы тебе предложим другую работу, не в милиции, а в аппарате горисполкома?

— Не-е…

— Что так?

— Это, пожалуй, объяснять долго, и ты знаешь, я даже не спрашиваю, на какую должность меня приглашают. Потому что из милиции я уже не уйду…

Н. ЛИСИН, полковник милиции

А. Штульберг СОСЛУЖИВЦЫ

I

Полковник позвонил около пяти — еще и не светало. Дежурный с минуту слушал, недоуменно вскинув брови, скучно сказал: «Понял… слушаюсь», и положил трубку.

— Что, Жаке, понедельник день тяжелый? — осведомился помощник, лейтенант Шматлай из уголовного розыска.

— Какой там день. Еще ночь. — Дежурный встал из-за пульта, потуже затянул ремень с тяжелой кобурой и надел фуражку, как бы собираясь сейчас же рапортовать. Сказал помощнику, думая о своем:

— Поднимай шофера с тридцать пятой, пусть едет за шефом… Тут что-то не то… На ковер мне что ли, шагать?

«На ковер» означало получить нагоняй от начальства.

Ковра в кабинете начальника управления не имелось, там был отшарканный полотерами до зеркального блеска паркет. Но стоять на этом горизонтальном зеркале, широком, как каток, и смотреть в него (особенно, когда нечего сказать в свое оправдание) было очень неприятно!