Бессонный патруль (Сборник)

Парень чуть заметно встрепенулся. Антон приметил быстрый, будто бы обрадованный взгляд.

– Что, задержали?..
– спросил он и осекся.

– Это ты про Черного?
– равнодушно откликнулся оперативник.

– Поймали, значит? Скажите?

– Постой, постой, Саша, не торопись. Ты же знаешь, меня спрашивать не положено. Я тебе обещаю, что расскажу все, когда ты отсюда выйдешь. Я уверен, что это будет скоро.

Николенко вдруг сник. Потух мелькнувший было в глазах огонек, они стали тусклыми, безразличными. и он сказал:

– Меня нельзя туда... на волю. Я сам себя сдал в стирку. На сухари...

"Проигрался в карты, обязан стать подставным лицом", - понял Шматлай. Он часто имел дело с такими парнями. Через его руки проходили охотники за ондатровыми шапками, похитители велосипедов, мотоциклов и даже автомобилей. Немало было и просто парней, искаженно понимающих романтику: любителей "побалдеть" в подъездах, покуражиться над прохожим, беспричинно избить. Он видел наглых, бессмысленно жестоких, склонных к микровандализму юнцов. Такие с дикими воплями переворачивают скамьи в парках, бьют плафоны на улицах, срывают телефонные трубки. Пойманные за руку, поначалу ведут себя также нагло, дерзко, с вызовом. А когда поймут, что с ними не шутят, сразу скисают, становятся слезливыми и жалкими. И это понятно. Такие юнцы растут, как правило, во внешне благополучных семьях, где и речи нет о материальной нехватке. Повидал таких Антон. В колонии их называют "бакланами".

Николенко был другим. Он попал в беду.

– Проигрался, значит... Как - не спрашиваю, где - тоже. Воспитывать сейчас не буду, примеры приводить не буду. Учти - я спешу. И советую, для твоей же пользы скажи одно: зачем дело взял на себя, кто тебя заставил? Повторяю: для твоей же пользы...

Ннколенко с минуту о чем-то думал, на лоб, прикрытый челкой, набежали морщинки. Потом сказал:

– А вы знаете, гражданин следователь, что мне будет, если я па них сыпану?

– Знаю. Ничего не будет. Да разве это предательство - разоблачить убийцу? Соображай, парень, соображай...

– Гражданин следователь, - медленно заговорил Николенко.
– Я отбыл срок. За дело. Сделал обрез из негодного ружья... Не стреляло оно. Было. У пацана часы снял.

Дали полтора года. Так я же работал, девятый класс в колонии кончил... На полгода раньше отпустили. А потом?

Дальше что? Все попрекают: тюремщик, бандит.

– Кто попрекает?

– Мачеха... Отец тоже. Сам всю дорогу глаза заливает, а я - бандит. Ушел я, хотел в Норильск податься. Там у меня сестра старшая... Приехал сюда, денег нету... А здесь эти.

Он вдруг резко встал со стула, скинул рубашку-раснашонку.

– Смотрите, гражданин следователь. Вот... и вот.

И здесь.

На плечах и предплечьях парня были темно-фиолетовые, местами багровые синяки.

– Кто это тебя?

– Он, папа Шварц. Черный, то есть. Пьяный был. Иди, говорит, в мелодию, только ночью иди. Признайся и держись пять дней, не меньше. А то смотри, говорит. И тело мне выворачивал, как клещами.

– И ты терпел?

– Я б ему, гаду, дал, хоть он и здоровый... Да их же двое было.

– Двое?
– Антон положил на стол фотографию Рыбнна.
– Второй этот?

Николенко внимательно посмотрел на снимок, отрицательно покачал головой.

– Нет. Не он. Этот молодой, а тот, второй, лет сорока, не меньше. Но тоже здоровый... Давайте, гражданин следователь, пишите. Все расскажу, что знаю.

Через час Шматлай сдал задержанного тому же пожилому прапорщику. Уже в дверях Николенко остановился.

– Можно вопрос, гражданин...
– Шматлай укоризненно на него посмотрел, и парень поправился: - Товарищ следователь?

– Спрашивай.

– Сегодня вызывала меня следователь, Валентина Артуровна. Правда, что ее мужа бандиты убили?

– Правда, - ответил Шматлай, хотя ничего и не знал о личной жизни Смолиной.

– А она добрая...

Прапорщик так же бесшумно закрыл за собой дверь.

Через несколько минут Антон был в управлении. Ни Смолиной, ни Крикова с Булатовым на месте не оказалось.

– Кто из руководства есть?
– спросил Шматлай дежурного.

– Полковник у себя. Прилетел раньше, чем предпола

галось, другим рейсом... Прямо из аэропорта-в управление.

И еще через несколько минут в кабинете начальника управления собрались имевшиеся в наличии оперативники.

В машбюро выбивали дробь пишущие машинки. Печатались приметы предполагаемого убийцы, ориентировки.

В городе опасный преступник. Он вооружен. Задачи поставлены коротко и четко: перекрыть аэропорт, вокзал, шоссейные дороги, пересекающие город. Усилить наряды ночной милиции и подвижные моторизованные группы.

Бдительно охранять магазины и склады.

– Теперь ищите, - жестко сказал Антону полковник, - Обо всем докладывать мне. Все свободны.

Смолина вернулась с рудника около шести, когда коекто в управлении уже опечатывал сейфы. С нею был молоденький лейтенант, он достал из багажника машины потрепанный черный чемодан и прошел вслед за Смолиной в ее кабинет. Сразу же она позвонила Шматлаю: - "Приходите".

– Знакомьтесь, - сказала она, когда Шматлай явился.
– Это лейтенант Арутюнов, участковый инспектор с рудника?

Лейтенант козырнул.

– Мы сейчас обыскали комнату в общежитии, где жил Рыбин. Вот все его пожитки, - Смолина указала на чемодан.
– Но сначала расскажите вы.

Шматлай коротко рассказал.

– Так. Хорошо... Даже здорово! Покажите-ка показания Николенко.

Несколько минут она внимательно читала, аккуратно складывая исписанные четким почерком Шматлая листки на полированную поверхность стола.

– Здорово, - сказал она еще раз.
– Значит, второй, вернее, первый, с которым познакомился Николепко и которому проигрался, - пожилой, с лысиной и золотыми коронками? А прочтите-ка это, - она достала из папки мятый обрывок листка бумаги в клеточку.

"Буду скоро. За фиксатым чистая хата. Скажи. Достань сучок, хоть сдохни".
– Вот что прочитал Антон и брезгливо положил обрывок на свои бумаги.

– Это я нашла в чемодане Рыбина. В брюках, в этом, как он называется? В пистончике... Ну ладно, остальное расскажу позже. Вы обедали, Антон? Да? Молодцом. А мы нет, с утра во рту ни крошки. Пойдем к Клаве, пока она не закрыла. Вы подождите здесь, почитайте протоколы.

Может быть, и наши дадут о себе знать.

Но пришел только Булатов. Он был молчалив, даже угрюм. Положил на стол несколько фотографин, на которых был запечатлен мужчина в белой капроновой шляпе в разных ракурсах.