Бесстрашная

Он гордился своим логичным и упорядоченным умом, а также поведением, которое считал следствием такого склада ума. Как юрист он был добросовестным, все дела были всегда досконально изучены и тщательно продуманы. Ему не нужно было напоминать, что его работа требует усердия. Привычка к точности пронизала все его существо. Ему было приятно сознавать, что и в личной жизни он столь же педантичен. Что же он мог забыть?

Он приготовил для Патрика пару сапог на заказ еще несколько месяцев назад. Во время поездки с Алицией и Райной в Керрвилл он улучил минутку, чтобы выбрать подарки для Алиции и Шарлотты.

Ничего кричащего. Он не выносил вульгарности, выставляемой напоказ. Однако показать им знак своего растущего уважения было в порядке вещей. Ему удалось довольно легко найти изящную французскую кружевную шаль для Шарлотты и брошь-камею с такими же серьгами для Алиции.

Для слуг и своих подчиненных в офисе Улисс купил подарки еще несколько недель назад, а также договорился с отцом, чтобы всем работникам на ранчо выплатили премии в зависимости от того, сколько лет они прослужили, а завтра им всем предстояло насладиться самым настоящим пиром с таким количеством бурбона, какое они смогут выпить.

Зная, что отец не поедет по магазинам, он купил кожаный жилет для Рио и пару изящных лайковых перчаток для Велвет. Кто же остался без подарка?

И вдруг в его мозгу вспыхнуло имя Райны. Улисс покачал головой, как бы отказывая ей в праве присутствовать в его мыслях. Они не дарили друг другу подарков с тех самых пор, как были детьми. Кроме того, ему было известно, что она не питает интереса к столь любимой женщинами мишуре. Во всяком случае, теперь было уже слишком поздно об этом сокрушаться. И все же Райна не шла у него из головы. Ее личико, казалось, поднималось к нему из пламени камина. И ведь никто не работал лучше нее на ранчо все эти месяцы, когда Патрик отгородил себя от мира. Простая вежливость требовала признания ее заслуг, какого-то вознаграждения, а ему было известно, что Патрик не ездил в город за подарками.

Улисс оторвал взгляд от пламени в камине и оглядел комнату – его глаза обшаривали все ее углы, будто нужный подарок мог появиться где-нибудь сам собой. Черт бы побрал эту девчонку! Она изобрела новый способ мучить его, думал Улисс, подходя к окну.

Слабый свет шел из амбара. Должно быть, работник, приставленный охранять его ночью, грелся внутри.

И в мгновение ока нужное имя всплыло в памяти Улисса – Старфайер. Он прекрасно помнил выражение лица Райны, когда она просила продать ей жеребца. Ее широко расставленные зеленые глаза были полны надежды, как глаза ребенка, и так же мгновенно в них отразилась боль, когда он сказал, что подумает о ее просьбе.

Но не сдержал своего слова. Он каждый день выезжал на Старфайере, совершенно забыв о просьбе Райны. Хотя Улисс и не был привязан к животным так, как Райна, но предпочитал Старфайера любой другой лошади. Боже милостивый, неужели он всерьез обдумывал ее просьбу? Неужели он смог бы расстаться с этим великолепным жеребцом?

Разумеется, нет. Это было бы больше, чем просто знак внимания. Старфайер был подарком такого рода, который мужчина дарит женщине, если собирается на ней жениться.

И все-таки, начав об этом думать, Улисс не мог выкинуть этой мысли из головы. Райна объезжала этого коня. В тот день, когда она привезла ему почту, она выглядела великолепно, сидя на Старфайере. Никогда еще он не видел двух неприрученных созданий, двух диких существ в столь совершенной гармонии друг с другом. Кроме того, какое значение мог иметь один конь, когда Улисс мог позволить себе купить любого, если бы у него явилось такое желание?

Он прижал ладонь ко лбу, чтобы проверить, нет ли у него жара. Нет, вроде не было. Так почему же он вновь и вновь возвращался к этой абсурдной идее расстаться со Старфайером?

Как всегда с ним бывало, когда приходилось справиться со сложной проблемой или предстояло принять трудное решение, он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, а потом начал мысленно перебирать все «за» и «против», стараясь беспристрастно взвесить свой щедрый жест.

Конечно, он отдаст великолепный экземпляр конской породы, но человек, обладающий собственностью, имеет обязательства использовать эту собственность наилучшим образом, а Старфайер станет замечательным лихим конем.

Улисс надеялся использовать его на племя, но Райна слишком любит лошадей, чтобы серьезно возражать, если он попросит ее свести Старфайера с лучшими кобылами Прайдов.

Райна может неправильно истолковать причину, подвигнувшую Улисса сделать ей такой подарок. Улисс ни в коем случае не хотел бы, чтобы Райна вообразила, что за этим стоит что-то личное.

С другой стороны, его щедрость произведет огромное впечатление на Алицию, а Улисс хотел произвести на нее впечатление. Она бранила его за бесцеремонное обращение с Райной и не поверила ему, когда он сказал, что Райна вовсе не возражает против его манеры поддразнивать ее. Между этими двумя женщинами возникла нежелательная для него дружба. Но ему не повредит, если у Райны будет повод сказать о нем Алиции что-нибудь хорошее.

Улисс покачал головой. К его изумлению, соображения «за» не перевесили соображения «против». Собственно говоря, весы справедливости оказались в полном покое, если не считать одного: где-то глубоко внутри по причинам, которые у него не хватало духа вытащить на свет, он и в самом деле хотел подарить лошадь Райне.

Боже, как бы он хотел присутствовать в конюшне ее отца, когда она найдет там Старфайера. Учитывая то, как плохо Райна умела скрывать свои чувства, на ее удивление и радость стоило бы взглянуть!

О черт, подумал он, выходя в холл и снимая с вешалки теплую куртку. Кого, собственно, он пытался обмануть, обвести вокруг пальца?

– Веселого Рождества, Квинни, – пробормотал он, направляясь к двери.

Услышав, как Улисс вышел из дома, Шарлотта отворила дверь спальни и на цыпочках вышла в холл. Из-под дверей Алиции и Патрика свет не пробивался. Если не считать печального стона ветра в трубах, в доме было тихо.

Она вернулась в свою комнату, поправила пояс своего бархатного платья и затянула потуже, потом наклонилась, чтобы вытащить из-под кровати кучу подарков, завернутых в тонкую бумагу. Хотя ее подарки и не были столь роскошными, как в прежние годы, она была чрезвычайно довольна своим выбором и чувствовала себя даже счастливее, потому что собиралась провести Рождество с людьми, которые были ей по-настоящему дороги.

В последние десять лет супружества с Найджелом праздники были для нее горьким фарсом – пьесой в одном действии, разыгрываемой для Алиции.

Найджел всегда приезжал в сочельник из Лондона и уезжал до конца следующего дня. Она притворялась безумно счастливой, потому что он был снова дома. Он привозил ей дорогие безделушки, в то время как она знала, что своей очередной любовнице он, вероятно, преподнес что-нибудь гораздо более грандиозное. Она наблюдала, как он разыгрывал любящего отца, и подавляла ревность при виде пылкой нежности, проявляемой Алицией к отцу, полная решимости никогда не разбивать иллюзий дочери так, как были разрушены ее собственные.

Но она не должна была позволять вторгаться горькому прошлому в настоящее. Ее план пока что осуществлялся наилучшим образом.

Алиция и Улисс проводили вместе много времени. Убедить Патрика позволить им отправить их вдвоем срубить дерево и поставить елку – было гениальной идеей, думала Шарлотта.

Когда они вернулись, глаза Алиции ярко блестели, а Улисс был чрезвычайно предупредителен. Может быть, он поцеловал Алицию, пока они были вдвоем? Боже, Шарлотта так на это надеялась!

Патрик, несмотря на всю свою скорбь, все-таки заразился праздничным настроением. Он выглядел очень забавно, неуклюже развешивая своими большими руками гирлянды, и Шарлотта с трудом удерживалась, чтобы не обвить руками его шею. Она надеялась, что Патрику понравится ее подарок и что он скорее принесет ему радость, чем усугубит скорбь.