Бесстрашный. Хочу тебя себе
Шрифт:
Оборачиваюсь, словно нашкодивший котёнок, и вижу Руса, который занят именно тем, о чём я подумала пять минут назад. То есть, размазывает по полу Макара…
Вот чёрт…
– Увидеть меня хотел? Ну что ж, вот он я… – язвительно выдаёт удар за ударом.
– Русланчик, прекрати, – пытаюсь его оттащить, касаясь плечей, но это ведь целый робот, не иначе... – Он ничего вообще не видит. У него всё лицо в крови. Прекрати!
– Нихрена не прекрати. Он тебя лапал! – продолжает Адов, а мне вдруг так смешно становится.
– Да что ты? А тебе то что?!
–
– И не подумаю! – скрещиваю руки на груди. – Ну, оттащите уже его кто-нибудь?! – смотрю по сторонам, а всем хоть бы хны…Конечно…Здесь же хозяйничает Руслан Адов собственной персоной. – Рус!!!
– Что? – оборачивается он, а в глазах просто плещется адское пламя. Боже…
Он в такие моменты реально зверем становится.
– Отпусти его, – повторяю уже более жалобно, на что тот лишь встаёт сверху Марата и сплёвывает себе под ноги.
– Тебе не повезло просто…Под горячую руку попал…Я сейчас зол… Идём, Надежда…Довезу тебя до дома дурочку, пока ты новых приключений на жопу не нашла…
Слушаю это и возмущаюсь.
– Ты совсем уже офигел?! Никуда я с тобой не поеду! – выдаю, а внутри всё ликует от радости и желания уехать с ним хоть на край света.
– Ты же сама мне здесь в любви клялась, что не так?
– Ты серьёзно??? Так это не о тебе! Я другого люблю. Конечно другого! – выдаю, на что Руслан меняется в лице. Кажется, у него сейчас пойдет пар из ушей.
– Иди в машину, Надя. По-хорошему. Не зли меня.
– Пффф, и не подумаю, – разворачиваюсь на каблуках и тут же чувствую, как меня подхватывают, а потом забрасывают на плечо вниз головой, и я с неимоверным удовольствием вишу на нём, словно оголтелая малолетка. Да что там…Я она и есть… – Вот ты и признал, что я тебе нравлюсь. Что я тебе важна.
Он молчит, а я улыбаюсь, будто бы мне впервые признались в настоящей любви…
Глава 10.
(Рус)
Ох, зря я всё это, ох, зря…
Но когда увидел, что этот сопляк трогает её, готов был переломать руки прямо на месте. И никакие внутренние уговоры не помогли остановиться.
«Нет, его я люблю больше себя»…
Чего удумала, девочка…Пиздец, меня с этой фразы совсем размазало. Любит…Таскается за мной везде. Ещё не дай Бог в беду попадёт, я же не прощу себя потом…
Трамбую её жопу на пассажирское и сам сажусь. Так и едем, пока она смотрит на меня и краснеет.
– Вспоминал? Я вспоминала…И…Не хочу, чтобы ты улетал…У меня предчувствие, не надо, не летите…
– Надя, блин! – качаю головой. – Не мели чушь, окей? Это дело всей моей жизни. Не лезь.
– Почему? Я слышала, что это опасно…Я теперь не сплю…
– Волкова, расслабь хватку. Дышать тяжело, – заявляю, не глядя на неё. И всё равно знаю, что плачет. По голосу понял.
– Ты заревновал? Скажи мне честно…
Заревновал ли? Сложно, блядь, самому себе-то в таком признаться…
Разве это нормально, что я хочу трогать её сам? Разве, блядь, справедливо?
Сам
свои же запреты на хую вертел. Свои же узлы рву, придурок…– Нет, я вытащил тебя из неприятностей, – отрезаю резко и сухо, как в пустыне.
– Значит, верни меня в них! – повышает она голос, а мне вдруг смешно становится.
– Тебе смешно?! Смешно?! – частит она, покрываясь пунцовыми красками.
– Смешно, Надя. Ты капец какая смешная…Себя не контролируешь…Ты же… Ребёнок ещё…
– Я ребёнок? Я?! С чего ты это взял?! Мне скоро девятнадцать будет! Я взрослая! На Руси замуж в четырнадцать уже выдавали! – парирует она, вынуждая меня и вовсе заржать.
– Аргумент, Надюш. На Руси крепостное право было. А ты взгляни вокруг. Ты – малолетка. Со стороны Кира, например, посмотри. Я бы на его месте мне башку прострелил. Даже за один тот поцелуй, о котором я пытаюсь всеми силами забыть. И ты должна!
– Нет, не должна! Никогда не забуду, слышишь?! Никогда! И тебя никогда не отпущу. И в огонь за тобой, и в воду! Что бы ни говорил, никогда не ощутишь, как шея твоя расслабляется, потому что я на ней кольцом свернусь и давить буду! – настаивает она, чуть ли не задыхается, а говорить не перестаёт. Вот ведь…Будто репетирует все эти речи перед зеркалом.
– Надя, – ржу в голосину. – Дурочка…
– Не дурочка я. Волнуюсь я за тебя…Сильно волнуюсь…
– Ложись спать…Я завтра утром улетаю. У меня будут тяжёлые дни. Не таскайся и не ищи неприятностей. Меня может рядом не оказаться. А Маратик твой так за радость… – язвлю непреднамеренно. Просто злюсь.
Молчит…Думает, что ревную, точно…
Да пусть думает. Меньше переубеждать.
Успокоится хоть, мелкая егоза…
– Руслан, – смотрит серьёзно уже перед самым домом. – Обещай, что будешь осторожен…И…Вот возьми…
Смотрю, как она снимает с себя золотой крестик.
– Меня крестили, когда я была маленькой. Не знаю, что я чувствую, но ношу эту вещь давно…Можешь взять? Прошу тебя…Даже, если не веришь…Просто возьми…
Сжимаю его в кулаке и смотрю в её глаза.
В её тёмно-карих так много всего, что можно потеряться. Я с трудом ноги чувствую, когда их вижу.
– Взял, а теперь иди, Надя.
– Хорошо, – Надька выходит, доходит до подъезда, а потом оборачивается, пока я смотрю. – Я буду ждать тебя дома… – выпаливает. – Никуда без тебя не пойду.
Я вздыхаю. Господи, кто наградил меня этой проблемой?
Да и проблема ли это? Или я так боюсь, что что-то к ней испытываю, что гашу в себе всё самое настоящее…
***
Нужно ли говорить, что я чувствую, когда всё идёт не по плану, и я теряю Глеба? У меня земля уходит из-под ног. Мы всю жизнь были друг у друга словно два крыла одной птицы. Я старался оградить его от всего дерьма, что меня окружало, а он всегда лез на рожон. Наоборот всегда хотел быть похожим. Ему всё это нравилось. Разборки, драки, кровь. Не скажу, что мне нет. Я просто перерос однажды, а с Глебкой всё сложнее. Он более дурной, чем я.