Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Я ненадолго, — сказал Аласов и крикнул в директорскую: — Фёдор Баглаевич, можно вас на минутку? Садитесь, — сказал он Кубарову, когда тот появился; директор недоумённо поморгал, но тем не менее сел.

— Что здесь происходит? — спросил Пестряков, сняв очки и сощурив глаза. — Да объясните же, Сергей Эргисович!

— Я обязан поговорить с вами.

— Вы — с нами? Откройте тайну, Сергей Эргисович, уж не сделали ли вас за последние двадцать четыре часа заведующим роно? По какому праву вы созываете это совещание во главе с самим собою?

— Мы трое — коммунисты. Хочу поговорить с вами, членами нашей парторганизации.

Тимир Иванович даже головой покрутил.

Знаете, Сергей Эргисович, у меня нет уже ни сил, ни желания заниматься вашими разговорами. Я сыт ими по горло. И вся школа давно сыта. Могли бы это заметить, если вы наблюдательный человек…

— И тем не менее вы меня выслушаете!

— Послушаем, Тимир Иванович, — смирился директор.

— Не буду снова подымать всё, о многом я говорил на педсовете, хотя история с Саргыланой Кустуровой из головы не идёт. Как мотыгой по живым росткам! Логика трусов: «Дай волю учителям, что-то они учудят!»

— Что за демагогия! У вас есть факты? Или вы так и будете ехать на общих фразах?..

— Хорошо, оставим это. О деле. В нашей школе бесстыдно ведутся приписки. Этому нужно положить конец! Мы подрываем в детях веру в саму справедливость!..

— Фёдор Баглаевич, — Пестряков вскочил из-за стола, щёлкнул замком портфеля. — Уволь меня, пожалуйста, от популярных лекций в ночной час. А вы, Сергей Эргисович, постыдились бы. Не забывайте, что перед вами сидят не ребятишки, а ваши учителя. И газеты мы читаем внимательно… Ради того, чтобы сказать о «вере в справедливость», вы нас и задержали?

— Оставьте, — сказал Аласов угрюмо. — Не берите горлом, сейчас это не пройдёт. Ничего, кроме дела. Я говорю о «процентной кампании» и требую прямого ответа…

— «Требую»… Слышишь, Фёдор Баглаевич, он от нас требует! Хорошо, объяснимся начистоту. Учебная программа вам — как гири на ногах. А для нас программа — закон! И всегда будет законом, как бы вам ни хотелось заниматься на уроках вырезками из журналов да анекдотами, кто во что горазд, кого на что хватит! Впрочем, что я говорю об этом опытному, судя по документам, учителю. Вы могли бы сидеть и на моём месте, и на месте вот Фёдора Баглаевича. Жаль, что не мы эти вопросы решаем. Но вернёмся к делу. Вы, Сергей Эргисович Аласов, чуть ли не с самого своего появления создаёте нервозную обстановку в школе. Раздуваете жар вокруг уроков молодой учительницы Кустуровой: «волшебники», «панцирь Дантеса»… Вам приятна роль заступника за молодых, за дерзающих. Роль несгибаемого борца против завуча Пестрякова, консерватора и буквоеда. А того не представляете, что, может, и Пестрякову всё это было бы приятно… Да, и он бы с удовольствием покопался бы в газетных курьёзах и похлопывал бы по плечу дерзкую молодость. Но, к сожалению, я на должности, уважаемый товарищ Аласов. Я завуч. Если угодно, представитель государственных интересов, госконтроль в школе. За это, собственно, я и получаю зарплату. Есть законы школьного производства, и я обязан их защищать всеми возможными способами, нравлюсь или не нравлюсь я вам в подобном качестве. Вот так. Через полчаса я должен быть уже дома — у меня, знаете ли, жена, дети… Недосуг, к сожалению. Впрочем, ещё кое-что я вам всё-таки обязан сказать.

Пестряков помедлил, собираясь с мыслями, поправил очки на переносице. За окном выла метель.

— Послушайте, пожалуйста. Появившись в школе, вы, Аласов, систематически и целенаправленно разваливаете коллектив. Есть много тому доказательств. Самый свежий пример — сегодняшняя истерика юноши Сектяева, существа вообще робкого и благоразумного. Прямой результат вашего, Сергей Эргисович, хождения по квартирам учителей, собирания компрометирующих сведений у школьников. Мы по кирпичику,

по жердочке и соломинке строили этот дом! Тут вся жизнь — и моя, и вот Фёдора Баглаевича. И мы не дадим, — голос Пестрякова зазвенел, — не дадим в один момент разрушить всё!

— Я требую одного — чтобы мне ответили по поводу дутых отметок. Только о них сейчас речь, — упрямо повторил Аласов.

— Дутые отметки? — переспросил Пестряков как бы даже с удивлением. — А вот это уже чистый поклёп, милейший… Впрочем, что вам доказывать! Нахов, ваш друг, сегодня справедливо сказал: если на советском производстве наблюдаются факты очковтирательства, обман государства, об этом необходимо прямым путём сообщать в соответствующие органы. Пожалуйста — роно, райком, наконец, прокуратура…

— Тимир Иванович, я ведь к вам и к Фёдору Баглаевичу с открытой душой. Говорят же: что не удаётся топором — удаётся советом, а вы даже обернуться не желаете в мою сторону! Но если мы здесь не поймём друг друга…

— Тогда? — насмешливо спросил Пестряков. — Боже, что же нам тогда будет?

— Плохо будет, — сказал Аласов.

— Война?

— Если угодно.

— Ой нет, — легонько покачал головой завуч, поглядывая на Аласова сквозь очки. — Нет, Сергей Эргисович, никакой войны не будет. Не станем мы дожидаться боевых действий. Мы вас просто выгоним.

— Как… выгоним?

— А вот так. В самом прямом смысле слова. За неблаговидные действия, за методы, несовместимые со званием педагога… Ко всему — факты по личной линии. Слишком явственно пышет от вас ненавистью… Впрочем, всё это мы ясно обоснуем в приказе по школе…

— Вы это серьёзно? — Аласов был огорошен услышанным. — Фёдор Баглаевич, вы действительно так решили насчёт меня?

Шея директора побагровела, по лицу его было видно, что решение Пестрякова и для него новость. Но сказал он всё-таки то, что от него требовалось:

— Да, Серёжа, ничего у нас с тобой не получается. Я ведь предупреждал… Ты извини, не со зла всё это, такие уж обстоятельства… — он помялся, подёргал щекой. — Тимир Иванович, конечно, несколько сгустил. Оба вы горячи… Приказа, марания трудовой книжки — ничего такого не нужно… Отпустим тебя с миром. В какую школу захочешь, туда и пойдёшь.

— Согласен, — поспешил поддержать его завуч. — Есть простейшее решение: по собственному желанию. Напишите заявление в роно, придумайте мотив какой-нибудь по своему усмотрению. Остальное беру на себя.

— И здесь от надувательства не удержались! — горько усмехнулся Аласов.

— Вам смешно, Сергей Эргисович? В таком случае — спокойной ночи. Мы терпели до поры, уговаривали. Но, видно, не судьба нам под одной крышей. Всё, что нужно было сказать, вам уже сказано. Срок — до конца текущей четверти…

— Не выйдет… Не рассчитывайте! Из этой школы я никогда не уйду.

— Уйдёшь!.. — сказал Тимир Иванович сквозь зубы. — Прогоним заледенелой жердью!

— Вот теперь всё ясно, — сказал Аласов в дверях, надевая пальто. — Никакого тумана. Спасибо за откровенность.

XXVIII. Сегодня не кончается

Промысловые лыжи, широкие, на оленьем меху, надёжно держали в самых глубоких ярах, не проваливались и не черпали снега. На таких лыжах можно свободно пройти всю тайгу насквозь. Только бы сил хватило да было зачем.

Вчера из района, как ни спешил, вернулся поздно. Хотел тотчас же отправиться в Летяжье, вдогонку за ребятами, но мать отговорила: куда в ночь, усталый, из одной дороги в другую. Ничего с твоими школьниками не случится — взрослые парни и девки, в старину такие уже по второму ребёнку нянчили. Да и старик Лука с ними.

Поделиться с друзьями: