Бей или Беги, ведьма! Дитя магии

— И что дальше? — меня начало мелко трясти, я пыталась побороть панику, чтобы придумать хоть что-то. Отклика сил я и правда не чувствовала, уже несколько раз пыталась. Каждый раз это взывало ощущение пустоты внутри. Но не сейчас. Страх за мать Михаила вызвал ярость, отозвавшуюся Тьмой где-то внизу живота. Она услужливо подалась, но я потянула лишь тоненькой ниточкой, незаметно накачиваясь ею вся.

— Дальше, если ты хочешь, чтобы она осталась жива, ты будешь милой и ласковой со мной, мы зачнем дитя. Возможно, с первого раза не получится, и тебе придется постараться, это тело уже не то, что раньше.

— Ты омерзителен.

Он рассмеялся и подошел вплотную. На меня пахнуло его парфюмом, гадким и удушающим, старым телом и кислым потом. Меня начало тошнить, при мыслях о том, чего он хочет. Он обхватил меня за плечи и лизнул в щеку. Я дернулась и не смогла сдержать вскрика негодования. На миг я перестала держать контроль над силой и увидела легкую черную дымку вокруг себя. Миг — и она исчезла. Страх за Мирру помог сконцентрироваться. Я подумала о Михаиле — я не имею права допустить, чтобы его мать пострадала из-за меня!

— Зачем было устраивать все это? Нападения на Дома, заговор? Ради чего?

— О, это не я. Мне просто повезло познакомиться с нужными людьми, которым были интересны мои наработки по передачи и усилению Силы.

Я почувствовала легкое жжение там, где веревки связывали руки — Тьма разъедала их. Нужно быстрее, быстрее! Боль усилилась, кожу закололо так, словно веревки были вымочены в кислоте, но я только упрямо стискивала зубы пока эта мразь оглаживала тыльной стороной ладони мою грудь и ребра, все свое внимание обратив в вырез рубашки, противно причмокивая от вожделения. Сверху донеслись негодующие возгласы и ругань, звонкий звук пощечины. Мирра!

Он отвлекся на секунду, посмотрев наверх. Мне хватило.

Выпустила всю свою Тьму, куски веревки стукнулись об пол, а я схватила его за горло, опутывая тело колдуна своей силой.

— Ты должен был быть умнее, ведь это ты меня создал, и обязан был знать, что жалкие веревки меня не удержат! — прошипела я, с удовлетворением отмечая, как страх заполнил его глаза, заставляя зрачки судорожно дергаться.

Мы стояли, окутанные прочным живым коконом Тьмы. Где-то сбоку я услышала сдавленный вопль, хрип, хруст ломающихся костей. Вероятно, один из вампиров бросился своему хозяину на помощь.

Удерживая прадеда одной рукой, я прикрыла глаза и послала свою Тьму наверх. Крики ужаса, переходящие в кашляющее бульканье и все тот же хруст костей музыкой отозвались в моих ушах.

— Невероятная, — восхищенно прохрипел старик в моей руке. Его лицо было уже не красным, а синюшным, отвратительным. Вены вспухли, сосуды в глазах налились кровью и начали рваться, не выдерживая давления.

— Заткнись, — прошипела на грани контроля. В голове шумело. Ослабила хватку, понимая, что просто-напросто убиваю его.

За черными окнами во всю стену сверкнуло, через пару секунд дверь распахнулась, и я увидела две смутно знакомые фигуры. Рыжие длинные волосы одной развевались на ветру — на улице был ураган. В комнату влетел снежный вихрь и, испугавшись собственной наглости, улегся тихим ковриком на полу. По нему немедленно быстрым шагом прошел темноволосый мужчина с синими глазами. Встревоженными, яркими, напоминающими кого-то… Кого-то, у кого во взгляде было такое же сострадание… Далекая, несчастная. Первая жертва моего сумасшедшего прадеда.

— Елена!

Я тихо покачала головой.

— Елена — моя внучка… — произнесла, и на лицах присутствующих появилось разнообразие удивленно-растерянных эмоций. Прадед вдруг задергался в моей руке, пытаясь вырваться. Глаза его округлились и выпучились. Я машинально сжала руку, и он захрипел. К запаху его пота и страха прибавился кисло-горьковатый, едкий запах мочи. Медленно переведя взгляд на него и, оглядев, я увидела расползающееся от паха вниз темное пятно.

— Боишшьсся, мерзкий червь?

Сверху послышался сдавленный вздох и стон. Калаар и Михаил посмотрели в сторону лестницы. Советник кинулся к ней, эльф прикрыл дверь, за которой уже летали крупные ветки деревьев, и осторожно подошел ко мне.

— Леди?

Я рассмеялась, не в силах сдерживать радость.

— Давно ко мне так не обращались… Но ты-то должен видеть суть вещей, высший, скажи, что ты видишь, selde (друг, пер. с эльф.)? Или твой хваленый дар уже не тот? Кошки съели?

Эльф слегка побледнел.

— Невозможно, — прошептал он. — Невозможно! — он кинулся ко мне и схватил за плечи. И Тьма ему не помеха… Иван Маркелович кулем осел на пол, а я тихонько приобняла рыжего эльфа.

— Да, друг мой, это я. Но у меня мало времени, а зло слишком близко и сильно как никогда.

— Но как?

— Калаар, что происходит? — раздался голос Михаила.

Мы с рыжим посмотрели в ту сторону. Снова эти синие глаза, болью отозвавшиеся воспоминания.

— Михаэль, — эльф называл его на свой странный манер, — я не знаю, как это возможно, но…

— Мирра, — сказала я, — ты цела?

Женщина испуганно смотрела на меня, кутаясь в покрывало.

— Да, — она с трудом сглотнула, — все хорошо. Благодаря тебе.

Почему-то радость за мать Михаила вызвала новый приступ шума в голове. Я поморщилась.

— Она сильная, мне сложно ей сопротивляться. С таким ни ты, — я обратилась к Калаару, — ни я раньше не сталкивались. Даже в наше время это было уже скорее легендами, чем практикой.

Эльф кивнул.

— Чем я могу помочь? — спросил он.

Я посмотрела на Михаила.

— Прости меня, мальчик, но все пояснения потом. Сейчас надо остановить того, кто стремится подчинить и уничтожить все светлое в нашем мире.

Отыскала глазами старающегося отползти обмочившегося от страха колдуна.

— Ты серьезно думал, что сможешь провернуть это все безнаказанно? Что сможешь подчинить себе саму природу мироздания? Жалкий глупец! Я бы хотела истязать тебя также, как ты истязал мою внучку, мучать, годами питаясь твоей силой, но правда в том, что в тебе ее не осталось. Ты — лишь жалкая кучка лошадиного навоза!

Тьма метнулась в его сторону. Хриплый сип в ночной тишине, завывания ветра за окном, редкие глухие удары палок, падающих на землю и задевающих стекла и стены дома — вот и бесславный конец жалкого ничтожного червя, искалечившего так много жизней.