Бейкер-стрит, 221
Шрифт:
Кончилось все тем, что Монлезье подались за океан - столь же дружно, как и меняли веру. Одноименный крохотный городок опустел в одночасье. Во французской тогда Луизиане новоприбывшие первым делом решили, что раз Парижа им не видать, то и к мессе ходить, и латинские молитвы учить более незачем. Решили так, и послали римскую блудницу туда, где блудницам и место. И вновь стали общаться со Всевышним по-французски, в своем молельном доме.
А чуть оглядевшись, они убедились, что растить здесь хлопок - руками негров-рабов - куда выгодней, чем привычный виноград. И весьма преуспели в традиционной для низовьев Миссисипи отрасли сельского хозяйства. Впрочем, не только в ней - коммерческими способностями Монлезье всегда
10
«Черная слоновая кость» – эвфемизм, обозначавший вывозимых из Африки негров-рабов.
Тревожный сигнал для них прозвучал, когда на покинутой родине революционный Конвент взял да и отменил рабство - в том числе и во французских колониях. Возможно, происходившие из третьего сословия Монлезье и разделяли отчасти идеи свободы, равенства и братства. Возможно, они даже радовались, когда запущенные на полную мощность гильотины начали истреблять потомков их притеснителей. Но рабство - тут уж извините. Это святое. Какая еще свобода для негров? Какое еще с ними братство и равенство?
Другие известия из метрополии (например, о попытках регулировать декретами цены свободного рынка) тоже не вызывали энтузиазма - даже у тех Монлезье, кто хлопковым бизнесом не занимался… Не дожидаясь, пока руки непредсказуемого Робеспьера дойдут и до колоний, Монлезье стали подумывать, как бы перебраться из-под триколора под сень звездно-полосатого флага - благо в Штатах аболиционисты считались пока наивными чудаками, а Джона Брауна и Эйба Линкольна не существовало даже в проекте. И вот Монлезье-разведчики двинулись вверх по великой реке Миссисипи.
Тогда-то и появились в Иллинойсе, на западном берегу Клайд-Ривер, первые французы. А вскоре они привели за собой часть клана луизианских плантаторов и коммерсантов - самую боевую и легкую на подъем. Впрочем, французами их можно было назвать уже с натяжкой - немалая часть креольской крови в жилах Монлезье позволяла предположить, что идеи равенства с цветными расами иногда находили-таки отклик в гугенотских сердцах - если представительницы помянутых рас отличались молодостью и красотой…
Кэппулы встретили новых соседей, поселившихся за рекой, не то чтобы радушно, но спокойно - земли в Иллинойсе в те годы хватало всем. Тем более, что интересы двух кланов даже дополняли друг друга - вновь прибывшие по привычке занимались торговлей и земледелием, лишь сменив хлопок на сахарную свеклу, подсолнечник, маис и пшеницу; Кэппулы же традиционно отдавали предпочтение скотоводству, и принимали более чем активное участие в становлении и бурном развитии молодой американской промышленности - кожевни, принадлежащие членам клана, росли и превращались в кожевенные заводы, маслодавильни - в заводы масляные. Да и сахар давно уже не варили на заднем дворе в закопченных котлах для патоки…
Поселения на обоих берегах Клайд-Ривер росли, связи между ними становились все более тесными - сырье с принадлежавших Монлезье плантаций превращалось на заводах Кэппулов в товары, расходившиеся по Миссисипи и ее притокам на баржах и барках, владельцами коих были опять же соседи-французы… Берега реки, помимо привычного парома, связал деревянный мост - ежегодно сносимый
весенним половодьем и восстанавливаемый совместными усилиями. По мосту постоянно грохотали груженые фургоны - и часто им приходилось по часу ждать своей очереди на проезд.Все чаще поговаривали, что стоит связать берега Клайд-Ривер еще одним мостом, капитальным, способным выдержать любой паводок. Называли даже наиболее удобное место для его постройки - через безымянный остров, разделивший Клайд-Ривер на две более узких протоки…
Но второй мост так никогда и не был построен.
Остров же стал причиной того, что 27 июня 1821 года полковник Илайя Кэппул схватился за пробитую двумя пулями из «дерринджера» грудь, - и медленно оплыл под копыта своего коня, поводья которого не успел отвязать от коновязи. А его убийца, Робер Монлезье, убрал в жилетный карман крохотный, отделанный серебром двухствольный пистолетик, повернулся и ушел размеренным твердым шагом.
Это оказались первые выстрелы Второй Столетней войны.
– Сними немедленно этот галстук!
– сказала я непреклонно.
Кеннеди возмутился:
– Ты сошла с ума! Я полчаса возился с чертовым узлом!
– Причем здесь узел? Эта расцветка никуда не годится! Где тебя вообще учили подбирать галстуки к костюмам?
– Между прочим, в Оксфорде.
– Плохо учили.
– Я порылась в его шкафу и извлекла вполне подходящий к костюму галстук.
– Вот. То, что надо.
– Да ведь на нем будет видно любое пятнышко от салата или вина!
– снова возмутился Кеннеди.
– Знаешь, на эту тему есть один анекдот. Встретились однажды два молодых выпускника Оксфорда и Кембриджа - в туалете корпорации, куда оба устроились на работу…
– В туалет устроились?
– ехидно перебил меня Кеннеди.
– В корпорацию! Короче, выпускник Оксфорда говорит: «Знаете, сэр, а вот нас в Оксфорде учили мыть руки после посещения туалета!» А кембриджмен отвечает: «А нас в Кембридже учили не мочиться на руки!»
Кеннеди даже не улыбнулся. Кивнул:
– Да, в Кембридже и не такому научат. Но ты еще не встречалась со студентами Итона - вот уж свиньи, так свиньи. Помню, раз зашел в их общагу, - а они суп варят. В электрочайнике. Из курицы. Не потрошенной и не ощипанной. Она вырывается, кукарекает…
– Тьфу! Где ты видел кукарекающую курицу!? Совсем заврался…
– Ты первая начала. Что, скажи на милость, делал оксфордец в том туалете? В Оксфорде, чтоб ты знала, первым делом учат терпеть до конца рабочего дня!
Вот и разговаривай о серьезных вещах с этим человеком…
… Самым внимательным образом изучив расписание поездов и самолетов, мы с Кеннеди отправились в Иллинойс по железной дороге - иначе после самолета нам пришлось бы почти сутки любоваться местными архитектурными красотами в ожидании начала свадебной церемонии. Я сомневалась, что в этом отношении Ост-Кемпен мог потягаться с Венецией или Санкт-Петербургом. И настояла на поезде.
Мы не прогадали, поскольку нашим соседом по купе оказался некий мистер Монлезье-Луер, преподававший историю в университете Северной Каролины. Профессора истории бывают разные - достаточно вспомнить фильмы про Индиану Джонса. Наш попутчик, правда, не носил мятую шляпу и не размахивал хлыстом по любому поводу. Но удивить сумел с первых минут знакомства:
– О! Мадам и мсье тоже едут в Кемпен, на «свадьбу тысячелетия»?
Кемпен в его устах прозвучал как «Кемпье». Мы с Кеннеди переглянулись. Вариантов имелось ровно два: либо Кеннеди, стоило мне отвернуться, успел проболтаться на вокзале носильщику или проводнику. Либо мы столкнулись с очередным гением дедукции…