Без царя в голове

— Ты, Людмила, глазки тут не строй! — придав голосу холода и строгости, пресек Иван секретарские шуточки. — Вызывал начальник, так пущай в кабинет, а нет, так я пошел вон!

Люська недовольно хмыкнула, крутанула короткой юбкой и рыжей молнией шмыгнула к себе в кресло.

— Господин полковник, к вам Иван Волгин по вызову! — обиженным тоном кинула она в переговорник. — Иди уж, лейтенант! — приказала она Ивану, и добавила, едва за ним закрылась дверь. — Противный! Нос задирает, а раньше шагу не давал ступить. Все мужики — сволочи!

* * *

В служебной карьере нет безопасных мест.

Поднимаясь,

рискуешь упасть.

Сидя на самом верху, вынужден отпихивать прочих желающих.

Скатываясь вниз, рискуешь поранить задницу о гвоздь.

— Пилот Иван Волгин по вашему приказанию прибыл! — бодро отрапортовал он, закрыв дверь кабинета и четко впечатав три положенных шага по направлению к столу начальника базы.

Полковник Врубель со странным интересом смотрел на вытянувшегося перед ним по струнке Ивана и молчал, перебирая лежащие на столе бумажки. Иван насторожился, вдруг кто-то заложил полковнику их последнюю удачную сделку, когда они, возвращаясь с учений, за пять сотен продали одну ракету случайному контрабандисту. Кто их там на учениях считает, а пять сотен это пара хороших выпивок для всей компании. Не они одни так делают, но обычно все проходит шито-крыто. Неужто всплыло?

В ожидании выволочки мысли в голове пилота ворочались неторопливо, как дохлые рыбы на холодной сковородке. Несмотря на прохладный кондиционированный воздух, Волгин вспотел. За продажу ракеты могли наказать существенно, штрафом тут не отделаешься, могут и к военно-полевому суду притянуть или вытурить из флота. Никто не вправе позорить флот Его Величества! Продавать, продавай, но не попадайся.

Хотя вряд ли — дело давнее, тут, скорее всего, про нынешние дела разговор пойдет, тут просто так не отвяжешься, лично, можно сказать, послал полковника по коммуникатору. Эх, судьба-индейка, а жизнь-злодейка. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Вот и получишь, господин лейтенант, по самые погоны за излишнюю любовь к зеленому змию.

— Так, так, Волгин! Явился, значит, голубчик? — неожиданно сладким голосом буквально пропел полковник.

«Точно, влопался!» — окончательно решил про себя Волгин и погрустнел.

— Так точно! Явился. По вашему приказанию, — каким-то внезапно осипшим голосом ответил он.

— Как дела, Иван? Как служба? Есть проблемы, жалобы? — не сводя с Ивана пронизывающего взора, поинтересовался полковник.

— Никак нет, вашбродь! — отчаянно рявкнул Иван неожиданно прорезавшимся басом.

— И чего так орать-то? — недовольно поморщился Врубель, — Я тебя по-человечески спрашиваю, есть проблемы, а ты рявкаешь, как медведь с бодуна. Да ты проходи, братец, садись, чего торчишь посреди кабинета?

Иван помялся и, цепляясь потяжелевшими ботинками за ворсинки ковра, добрался до кресла и неловко упал в его кожаные объятия. В первый миг ему показалось, что он провалится сквозь кресло прямо в преисподнюю, столь мягкой оказалась посадка. В следующий момент он решил, что кресло сожмет его в кожаных объятьях и выплюнет пережеванным. Лучше бы Ивану стоять, как обычно, но приказ есть приказ.

Никогда прежде в его памяти никто из подчиненных полковника Врубеля не удостаивался чести не то чтобы сидеть в этом кресле, а даже стоять не по стойке смирно. Среди пилотов разгорались жуткие споры, иногда доходящие до мордобития, для какой цели в кабинете полковника стоит второе кресло. Даже неприличные картины, нарисованные некоторыми, вполне можно было исполнить и в обширном кресле самого полковника. К чему же второе? Никак полковник в нем сам сидит, когда на крепость царь с инспекцией жалует!

А тут ему, простому пилоту предлагают не то чтобы встать «Вольно!», но и даже присесть в кресло! Дела точно дрянь! Отчего не поговорить с приговоренным к казни более приветливо, родилась в мозгу Ивана грустная мысль. Он поежился, чувствуя непривычную тугость крахмального подворотничка, словно петля сжавшего шею.

— Принесли мне тут интер-р-ресную бумагу, очень любопытная бумажечка, скажу я вам! — улыбка на лице полковника стала еще шире и плотояднее, как показалось Ивану, когда он, наконец, выудил из кипы бумаг нужный листочек и пробежал его глазами.

Определенно не про пьяный Иванов бред речь идет, тут полковнику бумага бы не понадобилась, сам все доподлинно знает. Значит ракета, однозначно за ракету песочить будут.

— Не могу знать, ваш бродь! Не было этого, врут, нагло врут! — на всякий случай отбрехивался Иван.

— Это ты брось, Волгин, тут и фамилия твоя указана и анкетные данные совпадают. Я ж не дурак, как ты понимаешь, дело твое поднял, сравнил. Со мной такие штучки не проходят! — укоризненно помахал пальчиком полковник, словно журя капризного ребенка.

— Вот же гад, нет, чтоб сразу прихлопнуть, так ведь измывается, нервы мотает, садюга! — тоскливо размышлял Иван в ожидании неизбежной расплаты. — И кто заложил? Может, купец подставной был? — от этой мысли Волгин снова вспотел.

Ему внезапно припомнились несущественные, а может и не существовавшие детали их скоротечной сделки, странные ужимки и слова контрабандиста, его готовность купить ракету буквально за любые деньги. — «Точно подстава была!»

— А ты у нас проказник! — продолжал, как ни в чем не бывало журить полковник Ивана. — Мы-то думаем: летает себе человек и свой он в доску, а тут вот, значит, такие дела открываются. Не знаю даже, как нам с тобой… точнее с вами, — странно поправился полковник, — делать?

— Готов отвечать по всей строгости полевого Устава! — выпучив глаза от усердия, вскочил Волгин, снова вытянувшись в струнку.

— Ты, это, брось свои прыжки! Садитесь, Волгин, садитесь! У вас, что голова спьяну не варит, какой еще полевой Устав? Такие дела Устав не предусматривает, тут мы можем только сами решение принять, по-свойски, так сказать.

«В распыл пустят, по-свойски вывезут в шлюпке подальше в космос и списанной торпедой шарахнут, блин! Неужто, за пять сотен такое могут сотворить, а почему только ему так повезло, почему никого из участников сделки в приемной не было видно, может их уже того, по-свойски? Свиньи, гады, лучше застрелиться из табельного бластера прямо тут в кабинете, чем дожидаться в темноте и тишине, пока тебя на молекулы распылят!» — он не заметил, как пальцы судорожно заскребли по кобуре бластера, тщетно пытаясь расстегнуть заевшую застежку.

— В общем, Волгин, вам, наверное, теперь в космофлоте служить не захочется. С таким деньжищами вы, по всей видимости, сможете сами себе купить небольшой флот и, может быть, вам понадобится для него по-настоящему профессиональный командир. Я в вашем полном распоряжении, господин Волгин, только прикажите! — улыбка на лице полковника казалась уже шире лица, а в глазах его горела такие нежные любовь и обожание, которые только могла исторгнуть суровая душа старого служаки.

С этими словами он протянул бумагу совершенно запутавшемуся в чувствах и предположениях Волгину.

«Настоящим уведомляем, что на текущий счет лейтенанта Волгина Ивана Михайловича зачислено пятьсот миллионов кредитов.»

И подпись «Начальник бухгалтерского указа Кузьма Ерофеич Степанов». Иван бумажку перевернул, на просвет посмотрел, понюхал и еще раз перечитал написанное — суть не изменилась. В одночасье на него свалилось с неба неожиданное богатство. Сумма несуразная, но странно знакомая, как будто… сон и не сон был.

— Виски, текиллу, что пьют нынче миллионеры? — участливо поинтересовался полковник, глядя на совершенно невменяемого Волгина.