Без души

Мужчина промолчал, продолжая разглядывать свои руки. Что может сделать обычная игрушка? Слишком мало, даже несмотря на то, что родители вместе с жизнью подарили Девеану достаточно силы. Но Алив умела быть предусмотрительной, запечатав их большую часть и оставив надзирателю лишь то, без чего он бы превратился в бесполезную сломанную вещь.

…Тогда он уже вырвался из умирающего мира — творец не забыла про своего слугу, переместив его в междумирье в защитный кокон. Она даже спасла тёмного мастера. А Ирэн осталась внизу. И спокойно смотрела на пустоту, которая растворяла окружающую действительность. Никто не скажет, каких усилий стоило Девеану вытянуть Ирэн. Может, это неистовая молитва Единому творцу, а не его жалким подобиям? Мужчина плохо запомнил тот миг, разве что раздирающая тело боль отрезвила его, оставив уверенность, что сейчас сам Девеан провалится в умирающий мир. Но потом пришла странная лёгкость, а Ирэн тихо всхлипывала в его объятиях.

Печать, сковывающая его силы и заставляющая подчиняться Алевтине, исчезла. Но вот об этом Девеан решил молчать.

Пока…

— Скажи, он ведь умер, да? Она убила Серега? Теперь я могу просто жить: без страха и боли. Я отдала все долги? Как же боюсь, что он вернётся…

Девеан, наконец, смог пересилить себя и взглянуть в глаза девушке. Надежда, недоверие, тоска, страх. Возраст. Теперь Ирэн не пряталась, не пыталась играть. Из юной девочки на надзирателя смотрела взрослая женщина, пережившая слишком много и поседевшая до срока. И это было страшно.

— Ты никому ничего не должна, и никогда не была.

Тонкие пальчики дотронулись до щеки Девеана, прочертили линию до шеи, вернулись к губам.

— Я уже говорил, что не стоит этого делать. Мне неприятно…

— Что я представляю на твоём месте другого мужчину? — подсказала Ирэн, — Забудь, Девеан… прошу, забудь. И я забуду.

И почему-то он так и не смог найти причину, чтобы и в этот раз прервать поцелуй. Может быть, надзиратель совершал ошибку, но Бездна! — как он устал бежать от нормальной жизни, прошлого… пришла пора остановиться, чтобы не упустить хоть кусочек любви.

И отказываться от рыжего счастья он не собирался.

* * *

Сверху клубилась нечто, похожее на тьму, но другое. Не та густота, не тот благородный оттенок, словно подкрашенный туман. Он начинался высоко — высоко надо моей головой, полностью скрывая потолок зала, если тот, конечно, был. Под спиной чувствовались холодные жесткие камни, пахло снегом — как зимой, когда выходишь в метель и ощущаешь странную ледяную свежесть.

Я очнулся, осознав, что они ничего не могут со мной сделать. Одно дело заточить в междумирье невоплощенную пустоту. Теоретически это было возможно. Творцы уже сталкивались с Бездной. Но совсем другое дело пересечься с её воплощением. Пока Ничто сковано внутри сердца своего носителя, слуга представляет собой обычное смертное тело: порежешь палец — закапает кровь, от удара появится синяк. Ему необходима пища, вода, воздух… Но если упустить мгновение: позволить разорвать цепи, может случиться непоправимое. Да. Кажется, я говорил — один шанс из тысячи, даже из миллиона: вместо того, чтобы уничтожить своего носителя, Бездна отразит его и примет. Но Алевтина сама уничтожила последний барьер, который сковывал пустоту у моего сердца. Вы ведь слышали фразу: когда ты смотришь в Бездну, она смотри в тебя? Все просто. От человека останется оболочка — внутри больше не бьётся сердце, не работают другие органы. Их больше нет, только пустота: миниатюрная Бездна — канал, который связывает её с межреальностью, где и обитает Ничто.

Совсем недавно меня ещё можно было просто убить, как любого другого человека. Я ощущал физический дискомфорт, температуру, мог пораниться. Но Великая мать допустила ошибку.

Кто я теперь?

Ни мальчик Серёжа из мира Земли, ни лорд — спаситель Серег. Никто.

Пустое место. Пятно на полу можно вымыть, сор смести, жвачку отскоблить, можно даже заменить паркет, перестелить ковер, поставить на это место стул. Но стул останется стулом, и когда вы его уберете, там по — прежнему будет пустое место.

И творцы ничего не могли со мной сделать.

Я лежал в правильном круге четырех метров в диаметре, начертанном густой кровью. Они не связали мне руки, не попытались обездвижить как-либо ещё. Просто бросили, как сломанную куклу под пресс — вот только механизм сломался в последний момент. И никто не знал, что же нужно делать.

Кроме меня.

— Ты хорошо поработал, — Бездна наконец-то заметила, что я пришел в себя. Она сидела рядом и, улыбаясь, наблюдала за попытками творцов. Раз от раза. — Глупцы. Они притащили тебя на Землю. Именно туда, куда нам и нужно было попасть. Ну что, повторим конец света для этого мира?

Она верила в свою абсолютную победу. И была права. Разве что, немного подстраховываясь, пока я не исполню её желание, продолжала держать вокруг своей игрушки тонкий пустотный кокон.

— Не хочу сюрпризов, подобных тому, что устроил твой тёмный мастер. Это чуть не стало финалом! Только подумать, упустить такую мелочь — последний штрих. Хорошо, что она опять ошиблась. Ну же?

— Подожди. Ты ждала столько тысячелетий, неужели пара минут что-нибудь решат?

Я медленно поднялся на ноги, огляделся. Огромная площадка также круглая. Что-то подсказывало мне, что круг был не просто правильным, а идеальным до последнего миллиметра. С одной стороны площадка заканчивалась странной завесой, состоящей из искрящейся и переливающейся всевозможными цветами массы. На её поверхности то вздувались готовые лопнуть, но не лопающиеся, плотные пузыри, то образовывались впадины, то в смешении красок мелькали гигантские лица, пристально рассматривающие меня.

Встретившись взглядом с пустыми провалами глазниц, заполненных красным светом, я поспешил отвернуться к другой стороне. Оставшуюся часть площадки окружали огромные колонны, соединённые на высоте десятка метров изогнутыми дугами. И изморозь. Она покрывала колонны, пол, обрываясь в нескольких шагах от искрящейся завесы. А за колоннами клубился все тот же тёмный туман, оставляющий ощущение, что зал бесконечен.

Творцы стояли около завесы. Злые лица со следами отчаянья. Они смотрели на меня так, как загнанная дичь смотрит на хищника, думали, что сейчас им придётся сражаться за собственные шкуры. Разве что та странная безумная женщина стояла в стороне от остальных и криво улыбалась. И среди творцов не было Алевтины. Пресветлая мать опаздывала на казнь.

Значит, время ещё было.

Я создал тонкую нить пустоты, осторожно пробивая себе путь в Земную реальность. Здесь защита была совсем иной. Творцы постарались на славу, оберегая свой дом. Словно подарок, который оборачивают в несколько слоев яркой бумаги, они завернули драгоценный мир в сотни барьеров.

Нужное мне существо нашлось быстро. Сидящий за столом библиотеки и уныло разглядывающий огромную стопку книг тридцатилетний мужчина был слишком похож на Девеана. Точнее, надзиратель оказался точной копией библиотечного гостя. Странно, но его облик все время плыл перед глазами, словно я видел не взрослого мужчину, а мальчишку — подростка с непонятными красно — черными волосами.

Однако больше времени мне не дали. Творцы, решив, что сейчас я начну разрушать их мир, из последних сил ударили по мне. Барьер устоял, но отзвук нечеловеческой мощи всесильных существ, донесся и до Земли, несколько раз тряханув здание, в котором находился мужчина. И он безошибочно почувствовал пустоту.

— Просто не называй его Девеаном, договорились? — попросил я.

Мужчина судорожно кивнул.

Все.

И так ожидаемо именно в этот момент я, на грани, снова услышал знакомый мотив.

— Хочешь, я дам тебе душу?

— Мне не нужна душа, Единый. Спасибо.

Время остановилось. Я видел, как замерла начавшая вырисовываться в воздухе Алевтина, как остановилось движение цветной массы, в одну секунду превратившейся в просто странную стену. Он стоял напротив меня, все тот же странный ребёнок.

— Отказываешься? Но я действительно это могу…

— И именно потому, что я точно откажусь, ты предлагаешь мне ее. Что я сейчас стану делать с душой? Нет. Доведу эту игру до конца. Осталось совсем не много.