Без единого свидетеля

Его ночной сон был нарушен трезвоном мобильного телефона. Звонила Барб Хейверс. Она сказала коротко:

— Это Килфойл, Уинни. Мы взяли мерзавца. Если тебе интересно, мы на Лоуэр-Клэптон-роуд. Ну так как?

— Что? — не понимал спросонок Нката. — Что? Я думал, ты поехала к суперинтенданту, сказать…

— Килфойл был там. Он похитил его со стоянки. Я поехала следом… черт возьми, я разбила «бентли», Уин, но это был единственный способ…

— Ты говоришь, что видела, как босса похищают, и не вызвала помощь? Барб, ты совсем…

— Я не могла.

— Но…

— Уинни, заткнись на минутку, будь другом. Если хочешь присоединиться, лети сюда. Они держат его в камере, пока ждут прибытия Джона Стюарта, но нам разрешат поговорить с ним первыми, если быстро найдут дежурного адвоката. Так ты едешь или как?

— Еду.

Торопливо одеваясь в темноте, он так шумел, что разбудил мать. Она решительно вышла из спальни с крючком для вязания кружева в руке — и кого она только собиралась напугать? — и, когда увидела его, потребовала объяснить, что, во имя Ямайки, он тут делает в половине пятого утра?

— Неужели ты только что вернулся? — ужаснулась она.

— Нет, я уже ухожу, — ответил он.

— Не позавтракав? Так, сиди и жди, пока я не приготовлю нормальный завтрак.

— Не могу, мам. Дело закрывается, и я хочу быть там. Времени совсем немного, а то потом меня ототрут в сторону шишки поважнее.

Поэтому он сдернул с вешалки пальто, чмокнул мать в щеку и выскочил из квартиры. Рывок по коридору, полет вниз по лестнице, и финишная прямая от подъезда до машины. Общее представление о том, где находится участок, он имел. Лоуэр-Клэптон-роуд — это к северу от Хакни.

И вот он ворвался в приемную, где назвал свое имя и показал удостоверение. Дежурный констебль позвонил куда-то, и менее чем через две минуты в приемную вышла Барбара, чтобы вместе с ним отправиться в камеру к Килфойлу.

По дороге она быстро обрисовала ему картину: что она увидела на стоянке перед больницей Святого Фомы, как ее растреклятый автомобиль в самый нужный момент отказался заводиться, как она присвоила «бентли» Линли, как приехала на стоянку у ледового комплекса «Ли-Вэлли», как пришлось въехать машиной Линли прямо в фургон, как она нашла внутри Линли и Ульрику Эллис и что последовало за этим, когда появился сам убийца.

— Он не учел сковородку, — закончила Барбара. — Я бы его еще раз шесть грохнула, но босс крикнул, что он и так уже в отключке.

— Где он?

— Босс? В больнице, в отделении «скорой помощи». Нас всех туда отправили, когда три «девятки» прислали туда этих парней. — Она широким жестом обвела стены коридора, имея в виду участок на Лоуэр-Клэптон-роуд. — Килфойл столько раз бил его током, что врачи хотели подержать его у себя некоторое время. То же самое с Ульрикой.

— А Килфойл?

— У этого выродка голова как кирпичная стена, Уинни. Я ему ничего не пробила, как ни жаль. Наверное, у него сотрясение или какая-нибудь контузия, но его голосовые связки в целости, так что с ним все в порядке, насколько это касается нас. О, и я вжарила ему шокером. — Она ухмыльнулась. — Не смогла удержаться.

— Жестокость при исполнении.

— Пусть так и напишут на моей могиле. Вот мы и пришли.

Она толкнула дверь комнаты для допросов. Внутри сидел Робби Килфойл и сбоку от него — дежурный адвокат, который что-то настойчиво ему втолковывал.

Первая мысль Нкаты была о том, что Килфойл не очень-то похож на фотороботы, которые удалось составить в ходе расследования дела. Он имел отдаленное сходство с портретом мужчины, которого видели в коридорах спортзала «Сквер фор Джим», где тренировался Шон Лейвери, и не имел ничего общего с человеком, который купил у Муваффака Масуда фургон прошлым летом, хотя он мог вовсе не быть тем человеком. Так что память человеческая — ненадежная штука, заключил Нката.

А вот Робсон, несмотря на все свои грехи, почти не ошибся, составляя портрет серийного убийцы, и те скудные факты, что они смогли выудить из Килфойла (когда дежурный адвокат не прерывал его просьбой внимательнее следить за своими словами или вообще замолчать), подтверждали это. Возраст Килфойла — двадцать семь лет — с запасом попадал в предложенный Робсоном интервал, и его семейные обстоятельства также совпадали с предсказаниями психолога. С тех пор как умерла мать, он жил вдвоем с отцом, пока не умер и тот, примерно полгода назад. Это и стало источником стресса, прикинул Нката, так как вскоре после этого начались убийства. Им уже было известно, что его прошлое также не противоречило составленному психологом заключению: за ним числились проблемы с прогулами в школе, обвинения в подглядывании и самовольные отлучки в армии. Но в то краткое время, что имелось в их с Барбарой распоряжении до появления в участке Джона Стюарта, который потом возьмет дальнейший ход дела в свои руки, они выяснили из разговора с Килфойлом, что остальные детали поступят только вместе с уликами. Улики же эти следует искать в его доме, вероятно — в окрестностях ледового комплекса и в его фургоне.

Фургон ожидал прибытия команды экспертов-криминалистов. Окрестности ледового комплекса ожидали наступления светового дня. Значит, оставался дом на Гранвиль-сквер. Нката предложил съездить взглянуть на него. Барбара не хотела «оставлять гада без присмотра», но всё же согласилась. Выходя из участка, они столкнулись с Джоном Стюартом. Он уже держал в руках разлинованный лист, готовый делать пометки, а пробор в волосах он, должно быть, проводил по линейке. На волосах еще видны были следы расчески.

Он кивнул им обоим и обратился к Барбаре:

— Отличная работа, Хейверс. Теперь вас, несомненно, восстановят в ранге. Как он?

Разумеется, инспектор интересовался состоянием не Килфойла, а суперинтенданта.

— Он в больнице, — ответила Барбара. — Ненадолго. Говорят, что через несколько часов отпустят. Я звонила его матери, она заберет его. Или сестра. Они обе в Лондоне.

— А в остальном?

— Он почти ничего не говорит, — покачала головой Барбара.

Стюарт кивнул и мрачно воззрился на здание полицейского участка. По изменившемуся выражению лица Барбары Нката видел, что она почти любит инспектора за то мгновение, в котором он сумел проявить толику сочувствия.

— Бедняга, — проговорил Стюарт. И обычным тоном велел: — Возвращайтесь к делам. Поешьте. До встречи в Ярде.

Еда их не интересовала. Вместо ближайшего кафе они отправились на Гранвиль-сквер. Когда они прибыли на место, там уже кипела жизнь. Припаркованный перед домом микроавтобус говорил о том, что команда экспертов уже внутри, а на тротуаре собрались любопытствующие соседи. Нката помахал перед констеблем у парадного входа удостоверением и объяснил, кто такая Барбара и почему у нее нет документов. Их пропустили.

В доме, как и ожидалось, нашлись дальнейшие подтверждения, что Килфойл — убийца. В полуподвале хранилась аккуратная стопка газет и журналов, описывающих все подвиги Килфойла, рядом с ними лежала карта города, в которой были отмечены крестиками все точки, где были найдены тела убитых мальчиков. В кухне обнаружилось большое разнообразие ножей (их поместили в пакеты, пометили и отправили на экспертизу), а на стульях в гостиной лежали кружевные салфетки, одна из которых, очевидно, и пригодилась для того, чтобы смастерить для Киммо Торна подобие набедренной повязки. Повсюду царил порядок. Можно сказать, что дом являл собой воплощение порядка и опрятности. Только в одной из комнат имелись признаки (помимо газет и карты Лондона) того, что здесь обитает человек с крайне неустойчивой психикой, — в спальне на втором этаже. Там стояла обезображенная старинная свадебная фотография: длинноволосый жених на ней был выпотрошен посредством пера и чернил, а на лбу его стоял тот же символ, которым подписался Килфойл, отправляя письмо в Скотленд-Ярд. И в гардеробе кто-то очень нервный продырявил ножом всю мужскую одежду.