Без гнева и пристрастия

— И тогда мы не пойдем в мэрию?

— Это вы организовали убийство Шарлотты Ли?

— Нет!

— Тогда не пойдем.

Саймон с облегчением перевел дух и протянул мне скованные наручниками запястья. Я отпер правый браслет и приказал:

— Защелкните его на дверной ручке.

— Это возмутительно!

— Немедленно!

Мориц сдался и выполнил распоряжение.

Вот и замечательно — еще не хватало за ним по улицам бегать.

— Есть чем писать? — спросил я, чувствуя, как понемногу начинает отпускать стиснувшая сердце ледяная ладонь.

Ничего еще не кончено, расследование продолжается. А с новыми показаниями прижать советника Ланфорда будет даже проще, чем его родственника на основании одних лишь косвенных улик. И пусть Саймон уверяет, будто ему ничего не известно об убийстве, — не важно. Раскрутим. Каждый получит по заслугам.

Мориц посмотрел на часы, обреченно вздохнул и достал автоматическую ручку. А затем надолго впал в ступор, пришлось даже его поторопить.

— Пишите. Или сделке конец!

— Вы способны подставить под удар невиновного человека?

— Уверяю, от советника Ли я вас защищу. Хотите пообщаться с мэром?

— Нет!

— Тогда пишите.

Саймон с обреченным видом вывел: «Мне очень жаль…», и тут ожила рация.

— Сто седьмой, ответьте! Дежурный вызывает сто седьмого!

Я выдернул микрофон из крепления, утопил кнопку передачи и произнес:

— Сто седьмой на связи.

Отпустил кнопку и с неописуемым удивлением услышал:

— Детектив Портер вызывает специального комиссара Грая.

— Комиссар Грай слушает, — сообщил я в ответ.

— Виктор! — раздался голос детектива. — Отпечатки из досье Адоманиса совпали с отпечатками из подвала театра! Он был там! Группа крови тоже совпадает!

— Ордер на арест выписали?

— Да! Ты с нами?

Я с неприкрытой досадой взглянул на Морица, который прекратил писать и прислушивался к переговорам, вздохнул и коротко ответил:

— Нет.

— Буду на связи, — пообещал Алан и отключился.

Вернув микрофон в крепление, я откинулся на сиденье и помассировал виски.

Рей Адоманис был в подвале оперного театра. Раз.

Рея Адоманиса вытащил оттуда Майк Ши. Два.

Рей Адоманис устроил бойню в вагоне подземки. Три.

Но раз так, Рей Адоманис — тронутый. Четыре.

Получается, он не один из тех, кто организовал лагерь на заброшенной станции подземки; он, — их жертва.

Но зачем? Зачем кому-то понадобилось хватать сотрудников детективного агентства и превращать их в тронутых? И главное — кому это могло понадобиться? Если верно предположение о том, что неведомые бомбисты пытаются освободить от завалов пути заброшенной линии подземки, то при чем здесь подчиненные Лазаря Гота?

Где могли пересечься их интересы?

И тут мне вспомнился недавний разговор с Алексом Бригом…

Кандалы у края Вечности, непонятное медицинское оборудование на заброшенной станции подземки, бегство сотрудников агентства Лазаря Гота, серия недавних взрывов — все это враз стало единым целым и обрело смысл. И нитью, на которую оказались нанизаны эти бусины, стал тот факт, что некто в городе Ангелов проводил опыты на тронутых, намереваясь управлять ими, будто марионетками.

Я шумно выдохнул, распахнул перчаточное отделение и вытащил оттуда карту.

Рея Адоманиса сделали тронутым, и сделали его таким люди, обосновавшиеся на заброшенной станции подземки. Бомбисты. Они и Майка Ши захватили, но охранник уже был тронутым долгие годы, взять его под контроль не получилось. Он сбежал и утащил за собой начальника. А тот устроил бойню в подземке.

Но это уже не важно. Важен лишь тот факт, что в плен к бомбистам попало сразу два сотрудника агентства Лазаря Гота. И простым совпадением это быть никак не могло. Нет! Злоумышленникам требовался доступ к одному из объектов, который находится под охраной агентов. А таких мест в городе было не так уж и много.

Развернув карту, я отыскал оперный театр, затем быстро отметил карандашом места недавних взрывов, соединил их и уставился на ломаную линию, повторявшую схематичное изображение подземной железной дороги с фотокопии стародавней газетной статьи. Повторявшую, но не до конца.

Еще прежде чем в голове полностью оформилась догадка, я поставил крестик на здании мэрии и соединил его с соседними точками. И вот уже эта новая ломаная точь-в-точь повторила схему заброшенной подземки.

— О черт! Они собираются взорвать мэрию! — вслух выдохнул я. — Мэрию!

Вот почему попали под удар сотрудники охранного агентства! Без их попустительства не было никакой возможности пронести в здание взрывчатку! Но если так — возможно, заряд уже внутри…

— Дерьмо! — выругался я, проигнорировал окликнувшего меня Морица и выдернул из держателя микрофон рации. — Сто седьмой вызывает дежурного! — произнес я, утопив кнопку передачи.

— Комиссар! — повысил голос задержанный.

Я раздраженно отмахнулся от него, вновь вызвал дежурную часть, и вдруг в основание затылка уткнулось нечто холодное, своей формой напоминающее пару дульных срезов спаренных стволов карманного пистолета.

— Комиссар! — позвал меня Саймон Мориц. — Оставьте в покое рацию. Прямо сейчас!

ГЛАВА 9

Каждый из нас хоть раз попадал в глупую ситуацию, когда сгораешь от стыда из-за острого осознания того, что всему виной собственная безалаберность, а от залившегося краской лица запросто можно раскурить сигарету. От такого не застрахован никто: ни прожженные циники, ни прекраснодушные мечтатели.

Важно другое. Знаете, что обычно делает человек, когда попадает в глупую ситуацию? Все верно — он совершает новую глупость, усугубляя свое и без того нелепое положение.

Всему виной — отсутствие возможности обдумать последствия и вполне понятное желание отыграть все назад.

— Не усугубляйте свое положение, — произнес я, когда в основание затылка уперлись спаренные стволы карманного пистолета.

— Оставь в покое рацию! — вновь потребовал Саймон Мориц.

— Да что с вами такое?! — вспылил я. — Мне надо предупредить начальство о готовящемся взрыве! Сейчас не до вас!

— Быстро! — почти выкрикнул тогда задержанный.

Дульные срезы надавили чуть сильнее, послышался едва слышный щелчок взводимых курков.