Без крыльев на ветру

И крылатое бьется пламя между нами,

Как любовь во время зимы.

Кипит гранит, вертится ось,

Ведь так отроду повелось,

Что всем клинкам и кораблям

Дают девичьи имена --

Что ж остается делать нам?

Ничего не останется от нас,

Нам останемся, может быть, только мы,

И крылатое бьется пламя между нами,

Как любовь во время зимы.

Вслепую вновь перелистай

Пергамент нам доступных тайн --

Лёд, раскаленный докрасна,

Любовь страшнее, чем война,

Любовь разит верней, чем сталь.

Вернее, потому что сам

Бежишь навстречу всем ветрам,

Пусть будет боль, и вечный бой,

Не атмосферный, не земной,

Но обязательно -- с тобой.

И снова припев. Песня эльфийкам понравилась и меня попросили записать текст. Я просила напомнить, так как могу забыть. Когда приехали в академию, нас уже встречали. К нам как раз выезжали нежданные гости в лице серебряного и его подхалима - одного из пятерки драконов старшего курса, с кем мы эти несколько лет постоянно бились на дуэлях. Довольный собой, серебряный дракон подошел к нар Хатору и поклонился в шутливом и насмешливом виде. А это объяснялось благодарностью, ведь он убил старшего брата и теперь его место занял великий Данар лиор Хазар, старший советник Золотого Императора, наследник семьи и желанный мужчина половины академии.

Стальной подхалим, Риорин лор Тарант главный зачинщик наших с ними стычек, подхлемажник и бывший главарь седьмого курса, а нынче правая рука советника, был рядом с тем, кого хочу до сих пор в землю вогнать по самую маковку. Но дракону на мои гневные взгляды было все равно, он прожигал взглядом ненависти нефрита и готов был ему сломать шею, но вот в чем проблема, без повода этого сделать не получится. А нар Хатор такой возможности ему не предоставит. Так что серебряному остается лишь злиться и смотреть.

Мы вернулись в свои комнаты и распаковывали вещи. Каникулы закончились. Настала пора бойни и выживания. Этим и занимались оставшееся время. Но у меня была другая проблема не связанная с драконом и его помощником. Несколько недель упорных магических тренировок с Саараном и магия начала во мне кипеть. Друзья жаловались на ожоги и постоянное магическое поле, бьющее их молниями и разрядами. Я держала все в узде, пересиливая и напрягаясь, и уставала еще больше, так как это занимает много сил.

Но не долго длились мои мучения, я таки грохнулась на одной из практик. Подруги подбежали и потащили меня в комнату. Я же чувствовала, как начинаю гореть. Давно у меня не было температуры, а такой подавно. Меня крутило, знобило, и было очень жарко. Того гляди, кожа слезет. И начинался бред, что-то снилось и хотелось провалиться от стыда, потому что не помню, о чем говорила, кого звала и что делала.

Пришла в себя через несколько дней после обморока, так сказала мне Фиалка, которая решила таки поучаствовать в моей жизни и объяснила свою молчанку тем, что я не нуждалась в ее знаниях. Я не стала спорить с хранительницей и спросила в чем было дело, и почему я горела и лихорадила.

" - Тебе понравиться" - ее единственное объяснение меня не устроили, но на зов о помощи пришел ректор. Он смотрел на меня и улыбался. Я не понимала в чем дело, пояснила подруга, вошедшая с кучей вкусностей, севшая на кровать. Она любовалась, и я не могла понять чем. Что во мне так изменилось? Она протянула мне зеркало, а я обомлела. Вот почему все рядом сидящие так на меня пристально смотрят.

У меня поменялась внешность, пусть не сильно, но заметно. Самое главное в том, что волосы стали родного мне цвета клана, фиолетовые и длинные. Почти вся кровать была в моих волосах, кроме этого слегка заострились уши, глаза стали почти как у эльфов, и самое главное то, что они тоже поменяли цвет. Расплавленное золото с вертикальным зрачком. А когда посмотрела на руки, то готова была рухнуть. Когти, а не ногти, были того же цвета что и волосы.

– Мама!

– Красиво, - подруги трогали волосы и по моей просьбе заплели мне простые косы. Я сидела в шоке, но мне пока никто не спешил рассказать, что со мной было. Сказали, что нефрит им запретил, и что как только он освободиться, сам придет и все расскажет. Даже Фиалка молчала, зараза!

– А спрятать эту красоту от окружающих можно?

– Можно, - вошел источник моей информации и добавил, - так же, как ты пряталась до этого, но заслон должен быть более мощным, - остальных ветром сдуло, он же взял меня за руку и прижал к себе со словами: - я испугался, когда твои подруги сказали, что ты вся горишь.

– Я сама не помню, когда болела в последний раз, давно это было, - последний раз так сильно, когда была ребенком, а в остальное время так, по мелочи. Сопли или кашель, это если замерзну. Но чтоб с лихорадкой, да, давно. Еще в школе, там температура была под сорок. Но меня сейчас волновало не это, а что со мной таки стало, поэтому спросила: - что во мне изменилось?

– А сама не чувствуешь?
– я отрицательно покачала головой, - а подумать?

– Если на то пошло, то могу предположить, все эти всплески силы и наши с тобой тренировки, - когда я снова перешла на "ты", он заулыбался, - не просто так и ты меня к чему-то готовил, - он согласно кивнул, а у меня перед глазами старые фолианты отца и ритуалы.

Есть в нашем народе особенность. Наше взросление похоже на птичье, у их новорожденных детенышей, до определенного возраста лишь пух, а после появляется оперение. А вот у нас, сначала мех, а если дорастешь и повзрослеешь, появляется чешуя. Я не думала, что стала настолько сильной, чтобы очешуеть, но по моим изменениям, могу судить лишь об этом. Следовательно, я теперь полноценного аметистового цвета. И в драконьей форме, чешуя покрывает все мое длинное тело, как у нефрита или изумруда.

Только вот интересно было другое, мне лишь тридцать с хвостиком, если перевести на местный драконий возраст по легенде, составленной отцом, мне слегка за триста, а для дракона это как для нас тридцать, то получается, у меня втрое совершеннолетие прошло не так давно. Из этого следует другое, как быть с тем, что со мной случилось. Это заметят и начнется скандал. А подставлять ректора нет желания. Но меня успокоил нефрит.

– Учиться заново не надо, - на эти мысли в слух, мне ответил нефрит.