Без меня меня женили...

Колебался недолго... Снова идёт мне навстречу, выполняя каприз? Снял перчатку, показывая чуть поджившие на ладони шрамы издалека. Но кожа шелушится, и всё ещё трескается... Видно, невооружённым взглядом видно кровавую сеточку, стоило ему только пальцами шевельнуть и не зажившие ещё раны раскрылись. Поднялась с постели, потянулась навстречу, успев ухватить огромную ладонь прежде, чем мужчина натянул перчатку обратно. Моими тонкими пальцами только пытаться удержать такую большую руку. Но мне и не нужно обхватывать ладонь целиком... Жалко, что он ходит в перчатках, одежде, обуви... Ему ведь больно ощущать прикосновение ткани к не зажившей ещё коже. И мой свет тяжело терпеть... Потому быстро и невесомо погладила ладонь супруга там, где кожа выглядела лучше всего и легонько коснулась губами, а после подняла глаза, полные слёз на Повелителя мёртвых и выдхнула:

– Спасибо.

– Не стоит, - тут же вырвал руку из моих пальчиков и натянул перчатку.
– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, спасибо, - ответила послушно.
– Вы больше не обижаетесь?
– в немой мольбе прижала ладошки к своей груди, пытаясь заглянуть в тёмные глаза, не видные сейчас за краем капюшона.

– Нет, - ответил односложно и как всегда ровно.
– Вы не против, если я побуду здесь?

– Вам же больно так сидеть, - тут же обеспокоилась его состоянием.
– Вам сейчас к себе нужно. Снять одежду, ведь давит же и боль причиняет. И неудобство...

– Жалость...
– с непонятной мне досадой сказал супруг.
– Переживу, не мучайтесь лишними эмоциям. Не первый и не последний раз.

– И всё равно я буду переживать. И это не жалость. Это сопереживание, - возразила ему, отходя к своему ложу.

Попутно нагнулась над корзинками, погладила кошек и щенят. Найда убежала гулять одна. Котятки уже довольно уверенно держались на лапках и постепенно превращались в забавных игрунов и исследователей окружающего. Но сейчас они присосались к мамке, разнеженно улёгшейся на подушках.

– Сопереживание... жалость... Бессмысленные чувства, - отмахнулся он от моих слов равнодушно.

– А что не бессмысленно, Дронд?
– впервые в разговоре назвала его по имени.
– Что-то же не должно быть бессмысленно?

– Тьма. В ней есть смысл, - ответил не сразу, думала уже и не разродится.

– Какой?
– мне правда интересно было, что он скажет.

И снова долго думал, прежде чем выдать:

– Без ночи не бывает дня. Тьма укрывает тех, кто вынужден прятаться и выживать. В тьме можно найти покой...

– Но разве нет того же в Свете?
– улыбнулась ему мягко и светло.

– Как это?
– тут же озадачился и сел в кресло, приготовившись слушать мои доводы.

Надо же, даже эмоции какие-то проявил, так я его заинтриговала.

– Без света не бывает ночи. И в Свете можно спрятаться, ведь свет ослепляет, давая возможность скрыться. Свет дарит ощущение радости и тепла. И в нём тоже можно найти покой, если не воспринимать за свет только огонь... Ведь бывает свет любви, эмоций, сопереживания, - слова сами приходили на язык, можно было только удивляться вдруг открывшимся ораторским способностям.

– Мы говорим о разном. Это два полюса, никак не соприкасающихся, - не согласился он со мной.

– Противоположные половины? Но как же это они не соприкасаются? Ведь свет причина появления тени... а ещё есть сумерки, когда и свет, и тьма смешиваются, - поражённая уставилась на него, ведь говорю же очевидные вещи.
– А ещё в ночи можно заметить свет звёзд. И они, ночь и звёзды, вполне уживаются друг с другом.

– Этого я не учёл, - выдал он, подумав.
– Но почему же тогда ваш Свет сжигает меня, а моя Тьма вас душит? Мне приходится её приструнивать... Ей очень хочется затушить вас навечно.

– А я могу приструнить свой Свет?
– тут же вычленила нужную информацию из его слов.
– Чтобы вас больше не обжигало? Ведь пока вы на меня не обиделись, в ваших покоях мне было более-менее комфортно, - а сама попутно подумала о том, что с супругом надо бы поаккуратней, если обидится ещё раз, сможет ли удержать свою Тьму?

Её обиженное дыхание очень даже неплохо запомнила. И как оказалось, оно для меня может стать последним воспоминанием в этой жизни. А не спровоцировала ли Тьма моё последнее умирание?

– Не знаю, - ответил честно.
– Это вы у него должны спросить.

– Ещё бы понимать как...
– прошептала расстроенно.
– А вам очень убить меня хочется?

– Не мне, моей Тьме... Но мы с ней договоримся как-нибудь. Можете не бояться. Рядом со мной вам ничего не грозит, - потёр руку пальцами другой и вздохнул.

– Чешется и щиплет?
– тут же вспомнила о том, что он болеет по моей вине.

– Снова жалость?
– тут же спросил спокойным тоном.

– А если не жалость? Почему вам на ум приходит сразу она?
– склонила голову на плечо и прищурилась, рассматривая мужчину сквозь ресницы.

– Вы очень сострадательны... Природа такая. Не можете не жалеть сирых и убогих, - голос звучит спокойно, но почему-то кажется, что этот разговор моему супругу перестал нравиться.
– Что же тогда, если не жалость?

– Вы не сирый, и не убогий!
– горячо запротестовала я.
– Совсем нет! Почему вы решили, что я так думаю о вас?

– Вы не ответили на мой вопрос... Почему?
– перевёл все стрелки на меня, хитрый.

– Какой вопрос?
– честно пыталась вспомнить о том, о чём он меня спрашивал, но как-то вылетело из головы в пылу спора.

– Что тогда, если не жалость?
– терпеливо задал его ещё раз.

А, действительно, что? Тут же озадачилась поиском ответа, уйдя в себя. Не знаю, сколь долго молчала, забывшись, но вздрогнула от того, что меня спросили:

– Ну?

– Благодарность, - взялась за перечисление того, что откопала в душе.
– Сострадание. Сопереживание вашей боли, ведь виновница её -- я. Желание помочь и облегчить боль... Знать бы только как... И нежность, - завершила ревизию собственных чувств и только потом поняла, что только что ляпнула.
– Ой!
– прикрыла рот ладошкой, но было уже поздно.

– Что?
– мужчина подался всем телом ко мне, явно растеряв всю свою привычную невозмутимость.