Без поцелуя на прощание

Со стуком и лязгом я прокладываю себе путь к двери и отнюдь не элегантно въезжаю в кабинет. Доктор Хэммонд сидит за своим столом, но встает, как только видит меня.

Перед его столом в креслах сидят другие люди. Они находятся спиной ко мне и не поворачиваются, чтобы показать, что им известно о моем присутствии. Я вспыхиваю, чувствуя себя решительно некомфортно, и начинаю извиняться за то, что ворвалась посреди чужого сеанса.

– Прошу прощения! Администратор пригласил меня пройти, – с запинкой произношу я, отчаянно пытаясь выбраться из кабинета.

– Все в порядке, Лаура, – мягко произносит доктор Хэммонд. – Проходите.

Я проезжаю вперед очень медленно, изучая спины сидящих в креслах людей.

Марк и Николь? Я прищуриваюсь и мотаю головой, уверенная, что глаза меня обманывают.

Марк наконец поворачивается лицом ко мне. Он выглядит до смерти серьезно. Николь не поворачивается.

Давно они сидят в кабинете доктора Хэммонда? Я проторчала в приемной больше сорока минут, но не видела, чтобы они проходили. Зачем им понадобился такой длительный визит к врачу?

Да и вообще, что они здесь делают? Я думала, что Марк ждет меня в машине, и откуда взялась Николь?

Я считаю это предательством как со стороны Марка, так и доктора. Я успокаиваю себя тем, что они не могли обсуждать меня. Я защищена врачебной тайной, не так ли? По крайней мере, это успокаивает.

– Присядьте с нами, Лаура, – говорит доктор Хэммонд.

Я не двигаюсь с места и ничего не говорю.

– Лаура, все в порядке, – наконец произносит Марк после долгой, затянувшейся паузы. Он нежно подбадривает меня взглядом, но это меня не убеждает.

Николь продолжает сидеть спиной ко мне.

Я медленно проезжаю вперед и пристраиваю коляску около мужа.

– Вы понимаете, почему Марк и Николь здесь? – спрашивает доктор Хэммонд, как только я останавливаюсь.

Я качаю головой.

– Вы уверены? – спрашивает он тоном строгого школьного учителя.

– Да, я уверена. А что, по мне видно, что я имею хоть какое-то понятие о том, что происходит? – рычу я.

Николь внезапно поворачивается, чтобы взглянуть на меня. Ее язык тела кричит о том, как она меня ненавидит. Наши чувства взаимны, стерва.

– Марк, что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

Понурив голову, Марк устремляет взгляд в пол. Он дергает коленом, отчего возникает шуршащий звук, так как его джинсы трутся о ткань подлокотника.

– Лаура, вы помните, как позвонили Николь вчера вечером? – спрашивает доктор Хэммонд.

– Нет. Если бы я хотела узнать, как там дети, то позвонила бы Патрисии.

– Ты не узнавала про детей, – отрывисто произносит Николь.

Я смотрю на нее в упор:

– У меня даже нет твоего номера.

Марк шарит в кармане и достает мой мобильный телефон.

– Где ты его нашел? – резко говорю я. – Я все утро его искала.

Марк меня игнорирует. Он пролистывает журнал звонков в телефоне.

Я пытаюсь выхватить телефон у него из рук, но не могу дотянуться.

– В два двадцать семь ночи, – говорит он.

Николь кивает.

– Ты разговаривала с Николь по мобильному сегодня ночью в два двадцать семь чуть дольше четырех минут, – говорит Марк, поворачивая ко мне экран телефона, чтобы я сама смогла увидеть доказательство.

– Но я никому в это время не звонила. Я спала. Я даже не знала, что у меня в телефоне есть номер Николь.

– Ты позвонила мне, – настаивает Николь.

– Какого лешего я бы стала тебе звонить?

– Чтобы напугать ее до чертиков, судя по всему, – отвечает Марк.

– Ты угрожала и обвиняла ее, Лаура, – говорит доктор Хэммонд.

– Да вы что? И как вы об этом узнали? – рычу я.

Доктор Хэммонд пишет что-то на листе бумаги, лежащем перед ним. Он записывает мой ответ. Говнюк!

– Вы припарковались через дорогу от дома и следили за Николь, – продолжает он, откладывая ручку.

Я смеюсь. В ситуации определенно нет ничего смешного, но все настолько запутанно, что у меня невольно вырывается нервный смешок. Неужели мы с Марком и впрямь платим этому коновалу хорошие деньги?

– Если вы не заметили, я не могу ходить. Каким, черт возьми, образом я смогла бы вести машину посреди ночи и припарковать ее где-то?

– Лаура, мне кажется, вы не понимаете всей серьезности ситуации. Слава богу, Николь сообщила Марку, а не в полицию. О чем вы только думали? – голос доктора Хэммонда звучит жестче, чем я привыкла.

Невозможно, чтобы Марк поверил в этот бред. Не может быть, чтобы Николь так легко им манипулировала. Я так сильно трясу головой, что она начинает кружиться.

– Я не обязана слушать этот бред, – рычу я. – Марк, я хочу домой.

– На самом деле вам придется меня выслушать, – говорит доктор Хэммонд. – Я могу держать вас здесь столько, сколько необходимо.

Марк склоняет голову. Я не могу понять, направлено его раздражение на меня или на врача.

– Я сказала, что хочу домой, – повторяю я.

– Мы слышали тебя, Лаура. Но тебе необходимо прислушаться к доктору Хэммонду. Что ты помнишь о прошлой ночи? – у Марка срывается голос, когда он говорит.

– Ничего, – честно отвечаю я. – Мы легли спать почти в одиннадцать, и я проснулась сегодня утром, когда прозвенел твой будильник.

Марк закрывает лицо руками. Это явно не тот ответ, которого он ожидал, но я уверена, что это правда.

– Вы хотите сказать, что не совершали тот отвратительный и неприличный звонок Николь? – перебивает доктор Хэммонд.

Его голос удивительно настойчив. Он должен был помогать мне справиться со стрессом из-за потери подвижности ног, но сейчас он больше напоминает главного детектива, выуживающего информацию из подозреваемого.

– Я ничего не хочу сказать вам. Я говорю со своим мужем. Марк, милый, ты же меня знаешь. Я никому не звонила.

Я заглядываю глубоко в серо-голубые глаза Марка:

– Я ей не звонила.

– Но ты позвонила мне, Лаура. Как ты можешь просто сидеть здесь и отрицать это? – шепчет Николь, в уголках ее глаз собираются слезы.