Без покаяния. Книга вторая

— Хорошо, что вы это понимаете.

— Если хотите знать правду, я благодарна вам за тот ваш роман с Элиотом. Я от этого только выиграла.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Бритт.

Моник затянулась сигаретой, стряхнула пепел и только потом сказала:

— Я говорю о Дженифер, о чем же еще? Благодаря вашей с ним интрижке я смогла оформить опеку. Вы что, не знали об этом? — Бритт помрачнела, а Моник, рассмеявшись, продолжила: — Я взяла Элиота, что называется, за яйца, и он позволил мне оформить опеку. У него просто не было выбора. Неужели вы с ним не говорили об этом?

— Я не видела Элиота с тех пор, как умер Энтони.

— Ну, в таком случае, для вас это не имеет никакого значения, не так ли?

— Я хочу знать точно, что вы имеете в виду, Моник. Если я правильно поняла, вы сказали, что использовали меня против Элиота? Что он отдал вам Дженифер только потому, что вы угрожали ему чем-то?

— Крошка, да я просто шантажировала этого сукиного сына. — Она затянулась и тонкой струйкой медленно выпустила дым изо рта. — Я сказала ему, что, если он будет препятствовать мне в оформлении опеки, я пойду к Энтони и все ему расскажу. — И тут она опять удивленно улыбнулась. — Иисусе, а я-то думала, что он вам изобразит в картинках, какой он несчастный, но благородный.

— Элиот ничего мне не говорил.

— Просто не укладывается в голове. Он всегда обожал изображать из себя героя. Бог его знает, чего это он не получил с вас должок.

Бритт начала понимать. Все случившееся в те критические месяцы вдруг предстало перед ней в подлинном свете. Элиот пожертвовал собой ради ее спокойствия — вот истинный смысл событий. Она посмотрела вниз, на свой стакан, и нервно начала крутить его в пальцах.

— Значит, он совсем дурак! — продолжала муссировать тему Моник. — А ведь мог кое-что получить за свое героическое самопожертвование. Вот я и думала, что вы еще долго продолжали барахтаться с ним на сене, чтобы он держал свой рот на замке. — Бритт молчала. — Ох, ну бросьте вы это, — проговорила Моник. — А то прямо девственница-весталка. Вы же не святая.

— Нет, не святая. Но то, что вы сделали, не менее омерзительно, чем то, что сделала я.

Моник глубоко затянулась дымом сигареты, а Бритт снова уставилась на свой стакан.

— Продолжайте, — наконец заговорила Моник. — Я хочу дослушать. В конце концов, мы говорим о древней истории.

— Лучше скажите, вы не препятствуете Дженифер видеться с отцом? Он встречается с ней?

— Конечно. Он может встречаться с ней сколько ему угодно. В этом отношении я великодушна. Но знайте также, что девочка вполне счастлива со мной и Робертом.

Бритт чувствовала себя просто ужасно. Элиот ни словом, ни полсловом не дал ей понять о том, что он сделал. Очевидно, просто не хотел прибавлять ей страданий. Ее удивил не столько факт — это так похоже на Элиота! — сколько то, что для нее он стал очевидным лишь теперь. Возможно, она подсознательно уклонилась от того, чтобы догадаться самой? Предпочла ничего не знать…

— Мне очень жалко Элиота, — сказала она. — Он единственный, кто лишился всего.

— Элиот справится, милочка. Он от этого не повесится. И вообще, он прекрасно себя чувствует. Занялся карьерой. Ходит слух, что его могут продвинуть на должность помощника госсекретаря по европейским делам.

— Я уверена, что Дженифер значит для него гораздо больше, чем все возможности продвижения по службе, — серьезно сказала Бритт. — Бедный, бедный Элиот.

Моник посмотрела на нее с недоверием.

— Эй, послушайте! Вас действительно так расстроила история Элиота?

— Да, не стану отрицать.

— Сдается мне, детка, что вы до сих пор пылаете любовью к нему.

— Прекрасно, прекрасно, — раздался голос из-за спины Бритт. — Вот бесподобная парочка.

Это был Роберт Фэрренс. Он подошел к Моник и обнял ее за талию.

— Как раз ко времени, Роберт, одолжите Бритт носовой платок. Мы тут говорили об Элиоте.

Фэрренс, постаревший, но прекрасно одетый и выглядевший вполне привлекательно, вежливо поклонился и сказал:

— Добрый вечер, миссис Мэтленд, рад видеть вас.

— Взаимно, мистер Фэрренс.

— Итак, предмет вашей беседы Брюстер?

— Да, — сказала Бритт, — но мне не хотелось бы продолжать обсуждение этой темы. По правде говоря, я ищу Эвелин. Вы нигде ее не встречали?

— Полагаю, вы быстро найдете свою потерявшуюся сенаторшу, вам стоит только свернуть за угол, — сказал он, жестом указывая, в каком направлении следует вести поиски. — Я только что видел ее там, в толпе важных особ.

Бритт протянула Моник руку, но улыбка ее была холодна.

— Наша встреча была если и не особо приятной, то хотя бы поучительной.

— Надеюсь, миссис Мэтленд, что не слишком расстроила вас.

В облике и тоне Моник появилась наигранная скромность. Но Бритт понимала, что за ней кроется глубокая внутренняя удовлетворенность, удовлетворенность победительницы. И сделала вид, что ничего не замечает.

— Ничто не случается без причины и без последствий, — сказала она. — Сегодня вы преподали мне хороший урок.

* * *

Джорджтаунский дом Эвелин находился неподалеку от госдепартамента. Они решили заехать туда и немного выпить, прежде чем идти ужинать, а Эвелин тем временем позвонит в свой офис. По дороге Бритт, не вдаваясь в подробности, поведала Эвелин о своей встрече с Моник.

— Я ее не видела несколько лет, — сказала Эвелин. — Все такая же красотка?

— Да, в общем. Но есть перемены. В частности, она утверждает, что наконец обрела себя.

— Но, думаю, это все же не заставило ее умилостивиться по отношению к Элиоту?

— Увы, нет.

— И неудивительно. Пока они были женаты, Моник ненавидела его до кишок. Конечно же, ее отношение к нему не могло улучшиться после развода.

Приехав к Эвелин, Бритт устроилась на диване, а Эвелин пошла приготовить им по порции водки с тоником. Вернувшись с коктейлями, она внимательно посмотрела на Бритт и спросила:

— Что случилось, дорогая? Вы кажетесь такой расстроенной.

После разговора с Моник мысли об Элиоте не покидали Бритт. В той жертве, которую он принес на алтарь ее спокойствия, было такое самоотречение, какого она не ожидала, хотя и прежде была о нем как о человеке наилучшего мнения. Самым мучительным сейчас для нее стало воспоминание о том, как она вела себя с ним в последнюю их встречу. Если бы она все знала еще тогда, неужели она скрыла бы от него правду о Тедди? Нет, такое бессердечие не в ее характере…