Без права на поражение (сборник)

ее взгляд, билеты и отступила в сторону.

— Спасибо,— поблагодарил Упоров.

Билеты тут же были пересчитаны. Их оказалось тысяча шестьдесят три.

Пустынин, которому эксперимент был предложен раньше, оставил в чемоданчике более

двух тысяч.

На допросе, последовавшем после этого, Хомина снова изменила свои показания. Она

сказала, что подброшено ей было двести пятьдесят билетов, а похитила она в первый раз около

восьмисот и во второй — около тысячи билетов.

Возможности уточнения количества похищенных билетов Упоровым были использованы

полностью.

И тем не менее, зная по свидетельским показаниям и документам, что число выигрышных

билетов из числа похищенных составило по выпускам 59, 211 и 352, включая и рублевые, Иван

Петрович был убежден, что и после эксперимента число похищенных билетов не соответствует

действительному.

Какие шаги предпринять для выяснения истины можно еще, он не знал.

Наступал новогодний праздник, а самочувствие Ивана Петровича было весьма скверным,

похожим на то, какое испытывает человек, работа которого оценена с самой высокой похвалой, а

он за нее обеспокоен.

— Что вам нужно еще для завершения следствия? — спросил его второго января

начальник отдела.

Иван Петрович ответил не сразу. Как всегда, он взвешивал свой ответ. Наконец сказал:

— Отпустите на рыбалку...

— Вы серьезно?!

— Абсолютно.

Едва ли не первый раз в жизни Ивану Петровичу не везло с рыбалкой. Он сидел перед

двумя лунками и постоянно занимался не тем, чем хотел. Дважды у него сорвалась крупная

рыба, несколько раз лунки замерзали, а ловилась такая мелочь, что приходилось только

стыдливо оглядываться вокруг, опасаясь свидетелей позора.

Он снялся с места еще до полудня и, свернув снасти, потянул свой ящик к берегу...

Против обыкновения, он не подошел ни к одному из своих компаньонов, чтобы выкурить

отвальную папироску, не поинтересовался уловом. И это настолько обескуражило всех, что его

никто и не остановил.

А Иван Петрович оставил рыбалку потому, что понял, из-за чего все не ладится. У него

несколько раз уходил под воду поплавок, а он тупо смотрел на него и, казалось, не мог понять,

что это значит. Мысли его были заняты совсем другим.

...Через два дня он должен вернуться на работу, доложить, что дело закончил, и сесть

писать обвинительное заключение. А ему не хотелось ни заканчивать, ни писать все из-за того

же угнетающего, непреодолимого чувства, что в процессе этого долгого следствия, которое

напоминало извилистую тропу в незнакомом лесу, он что-то потерял. И в то же время ему

казалось, что потерянное с ним и обязательно должно найтись, как часто находится мелкая вещь,

которую долго ищешь в карманах и находишь, обшаривая их в сотый раз.

Возвращаясь в город в тряском автобусе, Иван Петрович снова и снова перебирал в памяти

мероприятия по выявлению преступления Хоминой и не мог найти в них сколько-нибудь

значительных огрехов. Правда, теперь ему лучше виделись бесполезные шаги, но без них,

возможно, не нашлись бы и правильные. Какие-то допросы казались преждевременными, не

совсем продуманными. Но все это были мелочи, без которых не обходится ни одно, даже самое

простое следствие. И вот этот самоконтроль, который беспощаднее всякого постороннего

вмешательства, и сбивал его с толку: все как будто сделано верно. А успокоение не приходило.

Сейчас уже не вызывали сомнения свидетельские показания, эксперимент по количеству

украденных билетов прошел, можно сказать, отлично и внес существенные поправки в

показания самой Хоминой. Все, что можно, Упоров выскреб отовсюду и привел к общему

знаменателю.

Но взять ручку и сесть за обвинительное заключение не мог...

— Нет! Она взяла больше!..— упрямо твердил он себе.

И понимал, что если ранее собранные им объективные документы уличали Хомину в

преступлении, то теперь эти же самые документы были против него, ибо они с той же холодной

документальностью устанавливали признание ее вины, так как она не отреклась ни от одного

незаконного выигрыша.

Иван Петрович явился на работу на следующий день.

— Как рыбалка? — спросил его помощник.

— Какая там рыбалка!..— махнул рукой Иван Петрович. И, взглянув на помощника, устало

сказал: — А знаешь, она все-таки брала их значительно больше...

— Вы о Хоминой, товарищ майор?

— О ней.

— Такая вероятность не исключена.

— «Вероятность, вероятность...» А ты можешь сказать мне, что такое вероятность?

— Могу,— улыбнулся тот.

— Ну давай,— тоже улыбнулся Иван Петрович.

— Вероятность это то, что может быть, а может и не быть.

— Здорово ясно!

Улыбка Ивана Петровича превратилась в кривую усмешку.

— Так ведь на самом деле: вероятность — это то, что есть или чего нет...

— Вот я и говорю...— мрачно размышлял Иван Петрович.— Говорят, по этой теории

сейчас половину мировых открытий делают. А ты: «либо есть, либо нет». За это Нобелевскую

премию не дадут. Выговор разве... Так-то!..

А через час Иван Петрович исчез из управления в неизвестном направлении.

Преподаватели математики экономического факультета Уральского государственного

университета встретили Упорова сначала с легким недоумением, но потом так увлеклись, что,

выспросив сначала досконально о карманной краже в магазине «Подарки», пришли к

единодушному мнению, что непременно помогут во второй части дела.

— Во всяком случае теоретически обязательно,— пообещал один из них, Валентин

Николаевич Стихин.

— А почему бы не практически? — проявил некоторую смелость другой, кажется,

фамилия его была Егорычев.

И на Ивана Петровича обрушилась лавина вопросов. Он старательно и точно отвечал на