Без права на возвращение

– Мужики, а не пора ли вам валить домой? Там непогода разыгралась, боюсь, к ночи совсем заметёт.

Из смотровой ямы показалась рыжая голова Сашки:

– Какая непогода, Степаныч? Весна на дворе. Осталось всего ничего, сейчас защиту поставим, масло дольём и можно выгонять.

– Там ещё заднюю правую ступицу просили посмотреть. То ли «тормозуха», то ли из-под сальника полуоси гонит. Мокрое колесо, – отозвался Сашкин напарник из глубины ямы.

– А ты, Пашка, сам посмотри. Боюсь, заночевать вам здесь придётся, – не успокаивался механик. – Да мне что, хоть ночь работайте, только я ведь знаю, что всё равно домой поедете.

Он прошёл к стоявшему в углу мастерской столику, продолжая обстукивать себя рукавицами.

– Чай будете? – Степаныч предложил помощникам перекурить и продолжил. – Вы, прямо, как в анекдоте.

Пашка с Сашкой переглянулись и улыбнулись.

– Сынок спрашивает у мамки:

– Мама, а кем мой дед работал?

Та отвечает:

– Он был знаменитым врачом-проктологом.

– А папа кем работает?

– Он тоже проктолог. А ты, сынок, кем хочешь стать, когда вырастешь?

– Я, мама, хочу быть автомехаником!

– Ииии. Хочешь всю жизнь в дерьме ковыряться?!

При последних словах Василий Степанович громко захохотал. Ребята из ямы засмеялись, вежливо поддержав заботливого и незлобивого начальника. Они уже в сотый раз слушали этот анекдот и были уверены, что услышат его ещё не однажды.

– Выбирайтесь, выбирайтесь, я не шучу насчёт погоды, – посерьёзнев, повторил тот, прихлёбывая горячий чай из алюминиевой кружки. Ребята не раз привозили ему фаянсовые бокалы разных калибров, но они надолго не задерживались. Им порой казалось, что Степаныч разбивает кружки специально. Правда, одна, с его портретом и поздравлением с Днём рождения от них, была цела и стояла на верхней полке рядом со столом.

Пашка с Сашкой, завершив ремонт, выбрались из смотровой ямы, вытирая ветошью запачканные мазутом руки.

– Метёт, говоришь? Да нашей ласточке всё нипочём, – хохотнул Сашка. Ласточкой была старенькая «Нива», которую они в прошлом году перебрали до болтика, подварили днище и ободрали старую краску. А позже, ещё по лету, выкатили из бокса «снежную королеву». Покрашенный в ослепительно белый цвет с металлическими искорками внедорожник имел на крыше красный герб с вензелями «ПС», означающими вечную и нерушимую дружбу двух закадычных друзей Пашки и Сашки. И даже несмотря на регулярные придирки сотрудников ГИБДД, а порой и штрафы, герб продолжал красоваться на машине, вызывая восхищение местных пацанов.

На улице, действительно, мело. Здесь, за домами, среди построек, запоздалые старания задержавшейся зимы ограничивались лишь зарядами белых хлопьев да обильно осыпавшимся с крыши снегом. А ведь ещё вчера светило яркое солнце, а на пригреве у стены появились первые проталины. Сашка вышел прогревать машину, а Пашка искал в подсобке снеговую лопату с коротким черенком, «на всякий пожарный», по совету Степаныча.

Стемнело. Прежде чем тронуться, они проверили дворники и свет фар.

– Может, всё же останетесь? – с тревогой и сомнением спросил механик

– Не боись! Всё будет норм! – машина сдала задним ходом, выхватила светом фар в снежной пелене фигуру Степаныча в проёме ворот, вышедшего проводить их в путь.

Первые серьёзные порывы ветра они ощутили, когда выехали из промышленной зоны, находящейся на окраине районного центра. Машину затаскало по дороге, но Сашка вырулил и чуточку сбавил скорость.

– Может я поведу, – спросил Пашка, чувствуя себя неуверенно при отсутствии руля.

– Нет, парусность большая. А много ли ей надо? База короткая, лучше потише поедем.

В машине заметно потеплело, уютно жужжал включенный на полную мощность вентилятор отопления.

– Музыку прибавь, а то я задрёмываю, наломались сегодня.

– Нет, пока щётки, пока печка, пока свет. Не хватало ещё, чтобы аккумулятор разрядился.

– Я его на днях подзаряжал, зарядку плохо берёт, но, думаю, зиму проездим.

– Да ты дреми, я себя нормально чувствую.

Ребята замолчали. Впереди тридцать километров пути. Вот уже полтора года, через два дня на третий, они ездили вдвоём на работу в автосервис. В посёлке ничего подходящего не было, разве что молочная ферма, да и она на ладан дышала. После срочной службы ребятам возвращаться к вилам и навозу было некомфортно, девчонки засмеют. А тут, дело по душе предложили, да и заработок побольше. Иные дни они калымили сверхурочно, но это по лету. Бывали и чаевые, но, правда, редко, народ в городке был зажимистым и нещедрым. А может быть, достаток не позволял. Был однажды у них памятный случай, заехал авторитет на Ленд Крузере. В Мурманск ехал. Что-то там у него с зажиганием. Никто не брался, а Сашка с Пашкой взялись и к вечеру починили. Так он им сверх работы червонец на двоих дал. Они на те деньги зимнюю резину прикупили…

Пашка задремал. Выехав на трассу, Сашка прибавил газу. Низовая позёмка переметала через дорогу и оттого казалось, что они не едут, а плывут по волнам. Обочины были трудноразличимы, и спустя пару километров у Сашки заломило глаза от напряжения. Он снова сбавил скорость и продолжал путь интуитивно, наощупь. Монотонная дорога убаюкивала и клонила ко сну. Чтобы взбодриться, он замурлыкал себе под нос, отстукивая пальцами по рулю незатейливый рэп:

– Где нас нет… Услышь меня и вытащи из омута.

Веди в мой вымышленный город, вымощенный золотом.

Во сне… я вижу дали иноземные,

Где милосердие правит, где берега кисельные…

Встречных машин почти не было и это усложняло дорогу потерей ориентиров. Еле различимые лесопосадки вдоль дороги немного позволяли корректировать курс. В один из разрывов между ними машину швырнуло очередным порывом ветра и правое колесо зацепило край обочины. Машина начала крениться. Руки на руле задрожали от напряжения в попытке удержать автомобиль на прямой и хоть на микрон вывести его налево. В салоне от вибрации задребезжали стёкла. Сашка старался не делать резких движений ни рулём, ни педалью акселератора. Нехотя, натужено ревя, машина вышла из заноса. Он остановился, вышел из машины и, зачерпнув пригоршню снега, вытер лицо. В поле бесновалась вьюга, и он, придерживая дверь, поспешил забраться в салон. Пашка поднял голову:

– Приехали?

– Нет ещё. Скоро приедем.

– Давай я поведу.

– Спи…

И приятель снова уронил голову на грудь. Лицо горело, словно тысячи маленьких иголок впились в лоб и щёки. Но сонливость прошла. «Надо бы было у Степаныча тулуп взять. Вот так застрянем или заглохнем, замёрзнем к чертям», – подумалось ему.

Метель не сдавалась. Теперь уже, помимо низовой, поднялась верховая: миллиарды снежных снарядов, словно мчащиеся навстречу звёзды, слепили глаза. Ощущение космоса стало передаваться не только зрительно, но и физически. Тело стало невесомым, и состояние полёта среди безбрежного снежного пространства возрастало внутри Сашки с каждой минутой. Тошнотворный ком волнения, тревоги и отчаяния подступал к горлу. «Останавливаться нельзя, надо двигаться хоть черепашьим шагом, – думал он, опасаясь в очередной раз зацепить обочину. – Если застрянем, замёрзнем».

Он попытался переключиться на дальний свет. Снежная вьюга тут же встала белой непроницаемой стеной перед глазами. На какое-то время он даже потерял ориентацию, словно ослеп и поспешил снова переключиться на ближний. Сашка не мог понять, на каком отрезке пути они находятся и насколько далеко это от дома. Потеряв способность определить время и пространство, он снова разволновался и вслух, вполголоса, произнёс:

– Так. Двадцать вёрст по прямой. После поворота ещё километра четыре, потом ещё три- четыре до развилки. И ещё два до дома… Неужели мы ещё не проехали двадцать километров?!