Без права на жизнь
Шрифт:
Я сижу у шалаша и в свете заходящего солнца изучаю в маленьком зеркальце новое лицо. Рядом, стараясь заглянуть через плечо, ждет своей очереди Солдат. Ощущения, мягко говоря, спорные. Все, что ты чувствуешь своим — чужое. И любая гримаса в зеркале это подчеркивает. Не урод, не красавец, худое, но уже не болезненное (вон, даже румянец угадывается) нормальное лицо. Сколько лет? Двадцать, двадцать три. Не мое. Хотя взгляд, да и цвет глаз… Это да. Мысленно поблагодарив предшественника и пожелав ему Рая (распадающаяся оболочка, боль и безумие искры), отдаю зеркало напарнику. Он поймал взором отражение, улыбка
— Сеант!
Уткнувшись в плечо, Солдат горько плачет. Худое тело сотрясается от рыданий. Я осторожно, обходя шишки, глажу его по голове:
— Успокойся, братишка. Не плачь, ты же Солдат.
Наконец слезы иссякли. Сначала неуверенно, потом привычно, он немного смущенно улыбнулся. Из глаз ушли глубинные прояснение и ужас, отравленное в лабораториях сознание личности снова легло в забытье на дно души. Бедный парень. Не бандюк, не мразь человеческая, стал расходным материалом, использован и выброшен на свалку. Мир процветающего фашизма. «Неграждане третьего разряда». Твари.
Заломило голову, похоже, и я перенервничал. Надо отвлечься. Главный вопрос сейчас: сколько унесем в литрах. Потянем по десять кило? Должны. В офисных залежах были здоровые бутыли с ручками.
— Солдат, быстро идем за тарой, пока солнце не зашло.
Пи-пип, пи-пип — на часах стоит подсвеченное «АМ 2:15». Тяжело вставать, но надо.
— Подъем, Солдат.
Помог со шнурками, потянул к ангарам. Черт, он же не видит ночью! Как я мог забыть? Руку мне на шею, обнимаю за талию, перехватываем бутыли, шагаем. У ангаров стало получше — кое-где над входами тускло горят лампы (кстати, столбов с проводами не видел), нет мусорных куч под ногами, долетают лучи фар с дороги. Стоим, ждем. А вот и наш знакомый при пластиковом фонаре со свечой внутри.
— Доброй ночи, уважаемый Черп.
— Ты смотри, все-таки пришел! А я сомневался, думал, Зомбак языком мелет.
— Как можно, уважаемый? Дал слово — держи. Вот и журналы ваши, про путешествия.
— Ну, вообще молодец. Еще принесешь? И сидру тоже?
— Постараюсь. Повезет найти нам — будет и вам.
— Поищи. Я едой не обделю — Черп добро помнит. Давай пойдем, мои уже качать, наверное, заканчивают.
На огороженном невысоким пластиковым забором участке стоит обычная колонка с ручным насосом. Два мужичка (одного знаю — напарник дядьки по раздаче) сидят на тележке у наполненных водой баков.
— Что долго так, Черп? Из-за дохляков, что ли, попусту сидим?
— Попусту ты, Ложка. А я (дядька подсветил фонарем стопку журналов в пакете) с прибылью.
— Ух ты. Дашь полистать?
— Как попросишь. Могу даже пересказать.
— Сговоримся, Черп.
— А то. А пока накачай ребятам воду в бутыли.
— Подставляй.
Насос скрежетал и сипел, мужик размеренно (вот у кого с силой нормально) работал рычагом.
Наконец с фырканьем, толчками из трубы забила темная в слабом освещении вода.
— Благодарю, уважаемый Ложка.
— О, точно Боров базарил — вежливый Зомбак! А это твой кореш Полудурок?
— Можно сказать и так.
— Интересные
дохляки. На сортировке были?— Я первый раз пойду, а мой друг две отработал.
— Да, жаль, если ты зажмуришься. Хотя… Воду сам потащишь?
— Конечно, возьмем по бутыли в руку и пойдем.
— Тогда, может, и не зажмуришься.
Нести тяжело. Совсем плохо стало, когда зашли за кучи и Солдат перестал видеть.
— Стой, братишка. Давай ты остаешься здесь, а я оттащу тару по одной и проведу тебя.
Да и одна бутыль — не малина. Хорошо, что вчера крышки нашел, расплескал бы половину. Шалаш. Ставим и назад. Со второй вообще поплохело. Пришлось остановиться и подышать минут пять. Назад даже пустым идти нелегко.
— Погоди, дружище, передохну. Пожадничал, силы не рассчитал.
— Сеант, есте, есте.
— Вместе предлагаешь? Попробуем.
Плечом к плечу, поддерживая друг друга, спотыкаясь, на заплетающихся ногах еле дошли. Накрываем тару картоном, снимаем кроссовки, смотрим время — ого, пятый час. Все, спать. Здоровый сон продлился почти до обеда. Только и успел, что отложить журналов с комиксами и кобылками да получше спрятать емкости с мутноватой водой.
— Уважаемый законник, вы не могли бы позвать законника Борова?
— Ахренеть. Ты кто?
— Зомбак.
— Мля, Боров пари выиграл. А все думали — порожняк гонит. Ну-ка, вякни еще чо.
— Уважаемый законник, я думаю, что законник Боров выйдет с удовольствием — он выиграл. А кто проиграл пари?
— Мля, вежливый Зомбак, гы-гы. Шило с Кожаном, фуфлыжники, просрали, гы-гы. Ща, жди.
Дожевывая, из ангара выходит Боров. Лицо его просто лучится удовольствием.
— Ха, зомбачок! Как, не кашляешь?
— И тебе здоровья, законник Боров. С выигрышем.
— Да, мля, Шило с Кожаном попали. Кожан расплатится, а вот Шилу — кранты. Что в мешке?
— Журналы. Эти — с комиксами, эти — с женщинами.
— Ну-ка. Мля, нормально. Путем. А что еще дельное есть?
— Так я же не знаю, что в цене, что надо.
— Мля, я и забыл, что ты стертый — базаришь по делу, башка варит. Короче, шмотье поновее, бухло, ну, с градусами, журнальчики, курево… Если что необычное, чтобы лампочки там, с кнопками — все ко мне. Уяснил, зомбачок?
— Я понял, законник Боров. Только тут проблема вырисовывается: Шило с Кожаном ведь отомстить захотят. На законника они не прыгнут, а меня с корешем ведь и убить могут.
— М-да? Что, складно базаришь, в масть. Ладно, я с братвой перетру. Но на сортировке каждый отвечает за себя сам.
— Да я согласен, только чтобы по закону все было.
— Не ссы, зомбачок. Когда поднесешь? По роже твоей хитрой вижу, что нычка есть. Так?
— На понт берешь, законник Боров. Как добуду, так и принесу.
— Ха! Ну, лады. Куда щас?
— В очередь, за обедом.
— Для Борова очередей нет. Где твой кореш?
Я махнул выглядывающему из-за угла Солдату, и Боров повел нас в ангар к раздаче.
— Стоять, дохлятина.
Заросший, с застарелым могучем амбре мужик испуганно сжался и отшатнулся от бака.
— Ложка, сделай по-щедрому.
Да, столько нам еще не наливали — до краев. И, похоже, мясцо проскочило. Вместе с Боровом подошли к выходу.
— Не ссы, Зомбак, канай, я позырю.