Без права выбора
Шрифт:
Через десять минут ростовский поезд уже снова мерно отсчитывал колесами стыки рельсов. А по направлению к городу пылил по проселку грузовичок, в кузове которого сидело человек двадцать. Столько же свободных мест оказалось теперь и в четвертом вагоне удалявшегося поезда.
А в это время Беленков, чувствуя в руках неуемную нервную дрожь, подходил к штабу. В сенях дома его встретила круглая старушка, которая всегда состояла при Новохатко.
— Где Николай Маркович? — спросил у нее полковник.
— А где ему быть, — ответила она, — нам неизвестно.
Беленков с досадой плюнул. Из дверей показался усатый Семен.
— Константин Иванович здесь? — спросил полковник.
— Внизу они, — Семен показал на подвал, — и господин Бахарев там.
Цепляясь ногами за ступеньки,
— Что случилось, полковник? — спросил Ухтомский, отрываясь от карты. — На вас лица нет, кто-нибудь опять напал?
— Теперь не до шуток, ваше превосходительство, — ответил Беленков. — Вам необходимо немедленно уходить отсюда, скрыться!
— В чем дело? — в свою очередь забеспокоился Бахарев. — Почему именно сейчас?
— Потому, что я не знаю, по каким причинам чекисты до сих пор еще не схватили вас! Организация провалена, нас выдал Филатов.
— Ну, ну, спокойнее, — сказал корнет. — Откуда это у вас такие сведения?
— Я получил записку от Милашевского!
Этого Борис никак не ожидал. Первым его порывом было схватиться за пистолет. Но в следующую секунду, уже овладев собой, он с улыбкой спросил:
— От покойного?
Ухтомский, больше удивленный, чем испуганный, снял пенсне, внимательно присмотрелся к полковнику.
— В том-то и дело, что он жив и сидит в тюрьме, сегодня солдат из тюремной охраны принес мне от него записку.
— Может быть, фальсификация? — спросил Ухтомский.
— Исключено. Записка написана шифром, который известен только нам двоим. Я его сам изобрел. С Филатовым я уже рассчитался. Теперь ухожу в отряд. Ваше превосходительство, во имя дела спасения нашей родины вам необходимо скрыться, уйти из Ростова. Иначе…
Беленков продолжал говорить длинно и путано, Бахарев же думал о том, что ему предпринять в следующий момент.
Записка пришла из тюрьмы! Недоглядели! Хорошо, что здесь сейчас нет ни Новохатко, ни Филатова, ведь они-то знают, кто организовал покушение на Милашевского. Надо как-то задержать Беленкова, иначе он поднимет тревогу в отрядах. Но как задержать, и как сообщить своим, и знают ли они, что произошло? Подвал, в который Борис стремился проникнуть столько дней, стал для него теперь ловушкой…
Анна Семеновна медленно приходила в себя. Сначала она ощутила озноб, потом почувствовала тошноту. Она приподнялась и села, прислонившись к стене. В голове плыл какой-то колокольный звон. И вдруг она все вспомнила. Резко открыв глаза, она вскрикнула от боли в голове, но все же, держась рукой за стену, медленно поднялась и взглянула в сторону кровати. То, что она увидела там, снова подкосило ей ноги. С трудом открыв дверь в переднюю, Галкина добралась до умывальника. Холодная вода несколько освежила ее. Она осторожно ощупала огромную ссадину на лбу. Теперь она ясно помнила лицо Беленкова, этот страшный удар в голову. Значит, потом он расправился со спящим Иваном. «За что?» — думала она и не могла найти ответа. Мало-помалу силы возвратились к ней. Выпив воды и не решаясь больше зайти в страшную комнату, она накинула прямо на халат пальто, укрыла голову платком и вышла на улицу. Куда идти, подумала она, и тут же решила: к корнету Бахареву.
На улице никто не обратил на нее внимания. Мало ли кто как ходил в то время. Эка невидаль, что шатается! Может, пьяная, а может, от голода. Еле-еле держась за стены домов, она добралась до квартиры, где жил Борис. Дверь ей открыла Вера.
— Боже мой, — сказала она, — кто это вас?
— Где Борис Александрович?
— Он ушел, — замялась Вера, — я не знаю куда. Да вы проходите! — Она подхватила падавшую с ног Галкину и с трудом оттащила ее в гостиную на диван.
— Беленков… — сказала, тяжело дыша, Галкина, — он ворвался к нам в дом, убил Ивана…
он спал… ударил меня… ушел потом. — Галкина схватила Веру за руку с неожиданной силой. Глаза ее широко раскрылись.— Он не придет сюда, не придет? Вы дверь заперли? — Она попыталась встать и снова упала, потеряв сознание.
Вера положила ей на голову тряпку, смоченную водой. Постояла с минуту. Обо всем этом немедленно должен узнать Федор Михайлович, подумала она. Что-то произошло не так.
Как ни старался Бахарев затянуть разговор с Беленковым, через полчаса ему пришлось согласиться — надо уходить.
— Безопаснее всего — это отправиться пароходом по Дону, — сказал Бахарев. — У меня есть знакомые, они помогут устроиться на пароход.
Он исчез и, когда вернулся часа через полтора, сказал, что все в порядке: ему удалось договориться с капитаном парохода «Коммунар», идущего вверх по Дону.
— Поедем как боги, — сказал он, — нам дадут двухместную каюту.
Князь не возражал. После прихода Беленкова на него напало какое-то безразличие. Полковник же всеми силами порывался скорее уйти. Он даже не стал провожать Ухтомского на пристань.
— Я изменю внешность и останусь в городе, — сказал он, — но в ближайшее же время буду у полковника Назарова.
С трудом пробившись сквозь толпу на пристани, князь и корнет Бахарев вошли в двухместную каюту на пароходе, которую специально для них открыл вахтенный матрос.
Прозвучал пароходный гудок, и пристань, забитая народом, стала отходить назад. Где-то за городом уже садилось солнце. Бахарев закрыл дверь каюты и опустил деревянные жалюзи на окне.
— Ну, кажется, этот сумасшедший день позади, — сказал князь. И, словно в ответ на его слова, дверь каюты отперли снаружи. В каюту вошли двое.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛА ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА ВЧК
«Когда я и сотрудник отдела разведки Дончека Воронов вошли в каюту, Ухтомский и Бахарев спокойно сидели друг против друга. Взглянув на нас, Ухтомский — он был одет в кавказский бешмет — обратился к Бахареву:
— Что это за люди? Они будут сопровождать нас?
Тот ничего не ответил. А мы предъявили им ордера на арест.
Они прочли, и Ухтомский сказал:
— Все кончено, я этого как будто бы и ждал…
На первой же пристани, кажется в Богаевской, мы их сняли с парохода и на машине доставили обратно в Ростов, на Садовую, 33. Предложили покушать с дороги. Князь был взволнован, ел мало, попросил крепкого чая.
После этого мы повели его в кабинет Н. Н. Николаева, где был и Ф. М. Зявкин.
Допрос не был сложным. Вместе с князем Ухтомским в его портфеле привезли обнаруженный в копии мобилизационный план с разбивкой по округам. Все было ясно. Документы неопровержимы — запираться ему было бесполезно. Он повторял только:
— Я старый солдат, мне приказали, я не мог отказаться.
Сложность дела заключалась только в том, что ростовский штаб «Армии спасения» в то время еще не был ликвидирован. Операция еще не была закончена. Надо было доказать Ухтомскому бесцельность его борьбы и на этой основе попытаться убедить его и заставить содействовать бескровной ликвидации всех филиалов организации и ее вооруженных отрядов.
Для этого нужно было, не прибегая к арестам, вызвать по распоряжению Ухтомского начальников отрядов, нейтрализовать их и, в свою очередь, предложить обманутым рядовым казакам сдать оружие и спокойно разойтись по домам.
Ухтомский упорно от этого отказывался.
Утром к нам прибыл командующий Первой Конной армией С. М. Буденный, который долго вел беседу с Ухтомским, убеждая того, что Красная Армия сильна и ей ничего не стоит в короткий срок уничтожить все белогвардейско-бандитские формирования, но тогда кровь погибших останется на руках Ухтомского.
Генерал долго отказывался и наконец согласился послать своего адъютанта Бахарева с приказанием полковнику Назарову срочно явиться в ростовский штаб.
Сложность всей этой операции заключалась во времени, нельзя было терять ни минуты. Был невероятный риск, что сведения об аресте Ухтомского могут просочиться и тогда все участники организации разбегутся, а вооруженные отряды начнут боевые действия…