Без пяти минут полдень

И проживали эти трое довольно долго под крышей Рингкемпфера, дольше самого барона и его предшественников. А всё потому, что давным-давно умерли.

Карлин навеки застыла в юном возрасте, подцепив заразный грипп и сгорев от лихорадки за одну ночь. Вилду настиг на кухне сердечный приступ во время приготовления шикарного обеда в честь именин былого владельца дома. А Франц сам оказался виновником своей безвременной кончины: имея послужной список из соблазнённых горничных и гувернанток, не стоило испытывать судьбу и «любезничать» с хозяйкой при живой и ревнивой супруге, – не испил бы вина с подлитым туда ядом.

Но странность выходила в том, что по какой-то неведомой причине прислуга принадлежала «Борцу» и уйти из него не могла. Эрих фон Олдрич долгое время ломал голову над этой неясностью. В конце концов, он пришёл к выводу, что смерть в стенах дома и связала несчастных, сделав их работу вечной. Барон и сам с недавних пор мечтал после смерти стать призраком-хозяином Рингкемпфера, чтобы тот никому больше не достался. А что? Слуги-призраки уже есть, – да какие! – не ровня безликим, немым и бесполезным духам, а вполне себе дееспособные, как при жизни (опять же, наверняка причина в доме). Вот и должен же быть над ними и господин им под стать!

Но вот незадача. По историческим документам выходила не самая радужная перспектива для ныне здравствовавшего владельца – сколько бы Олдричей не отходило на «тот» свет в самом доме, никто из них не оставался бестелесным духом-властителем. Вот и посвятил оставшиеся годы барон на поиски неких документов, в которых должна отыскаться подсказка на мучивший его вопрос: почему Олдричам нельзя остаться, а простолюдинам (не всем, правда) можно?

– В доме должен быть тайник, непременно! – вбил в свою упрямую голову почтенный господин. – И я его отыщу!

– Вам бы только по чердакам да по подвалам таскаться, господин барон. Не ровен час – на голову упадёт кусок штукатурки или ещё чего тяжелее, – упрекал ворчливый голос кухарки, когда Олдрич имел неосторожность озвучивать вслух насущное желание.

– Что опять стряслось, фрау Вилда? – терпеливо вздыхая, вопрошал владелец Рингкемпфера и закатывал глаза в ожидании свежей порции жалоб.

– А вот хотя бы Франц! – сетовал густой с хрипотцой голос кухарки, а голова в такт словам кивала.

– Что, снова? – вяло интересовался хозяин, надеясь на краткость ответа.

– Снова? Да он прохода не даёт нашей малютке! – взрывалась тут же, получавшая «зелёный» свет Вилда. – Девочке едва семнадцать лет минуло, а этот потасканный кот ей прохода не даёт. Приструните же его, в конце концов!

– Вилда, Вилда, – состроив кислую мину страдальца, парировал, как мог, Эрих фон Олдрич. – Ну какой в том смысл? Фройляйн Карлин давно не так юна, как выглядит: помнится, в том году ей исполнилось бы сто шестьдесят три, если бы она могла столько прожить. А Франц? Беднягу укокошила собственная жена! Вот это трагедия!

– Подумаешь! Заслужил кобелёк. Бедная его жёнушка, всё терпела, терпела.

– Фрау Вилда! – строго увещевал разошедшуюся прислугу хозяин, впрочем, добавляя примирительно. – Нет ничего страшного в том, что он флиртует с молодкой – всё равно напакостить он уже не может, потому что мёртв.

Как же трудно приструнить и призвать к порядку слуг, особенно, когда они призраки. А как ими управлять, будучи самому привидением? Вот ведь загвоздка!

– А вот моя проблема как раз не терпит отлагательств, – сетовал Эрих. – Я, как-никак, жив пока что.

– Вот именно: пока что, – холодно и осуждающе заканчивала диспут кухарка.

Происходили эти «милые» беседы, как правило, в обеденные часы, когда по заведённому обычаю жареная курица с тушёной капустой да печёной картошкой сменялись густейшим шоколадным пудингом, увенчанным сверху взбитыми сливками. Несмотря на недобрые намёки, Вилда и думать не думала каким-нибудь образом навредить хозяину дома или, не дай Бог, оставить того без обеда. Готовила эта почившая более семидесяти лет назад кухарка – что надо. Ну и как тут талии не пропасть?

И всё-таки долгожданный день для барона настал. Неожиданно, как и полагается, и когда он уже надеяться устал.

Франц, хоть и унаследовавший при живом существовании слабость к хорошеньким девицам, всё же слыл педантом и во всём, касаемо работы, придерживался строгих профессиональных правил. Именно он в один из дней отправился в закрытую часть дома, дабы оценить уровень прогрессировавшего упадка, и там же обнаружил…

– … стена бывшей господской спальни, она сильно осыпалась. А там, там, господин барон, в той стене – тайник! Небольшая ниша, в которой из-под обвалившегося кирпича проглядывает выступ деревянного ящика.

«Это он!» – воскликнул тут же Эрих фон Олдрич и ринулся в отгороженную половину «Борца», невзирая на настойчивые и убедительные возражения не только Франца, но и дамской части.

Несмотря на солидный возраст, барон воинственно прокладывал путь среди полуистлевшей мебели, вскарабкивался на горы мусора и сражался с целыми зарослями паутины – ох уж эти плетуны! только дай им простор, они заполонят своими сетями каждую пядь пространства. Франц послушно следовал за хозяином, давая подсказки, как и где лучше обойти досадные преграды.

И вот Олдрич переступил порог бывшей спальни. Как же здесь воняло плесенью! А горьковатая пыль лезла в нос и горло, норовя забить дыхательные пути. Пришлось барону достать носовой платок и приложить к лицу.

– Вот здесь, – указал лакей на темнеющий провал в дальней стене комнаты.

Дрожа от нетерпения и сладкой дрожи предвкушения, достопочтимый господин приблизился к обозначенному месту. Всё верно, из чернеющей темноты сырого камня торчал уголок деревянного ящика. Руки потянулись за таинственной находкой.

– Осторожно, господин! – предостерёг сзади голос Франца. – Стена в этом месте хрупка и никаких гарантий, что если сдвинуть ящик, она не рухнет и не придавит вас.

– Но я хочу вытащить его оттуда! – заупрямился живой домовладелец Рингкемпфера, кончики его пальцев уже с вожделением коснулись пыльной поверхности дерева.

– Лучше это сделаю я, а вы отойдите дальше, – учтиво предложил Франц.

Благоразумно, согласился барон и поплёлся в противоположную часть спальни. Убедившись, что хозяин на достаточно безопасном расстоянии, слуга приподнял ящик, который оказался величиной с детскую люльку, и потянул его из тайника. Как и предугадал Франц, старая кирпичная кладка не выдержала постороннего вмешательства, и значительная часть стены над пустотой ниши с грохотом обрушилась, сдобрив затхлый воздух клубами ещё большей пыли и застарелой штукатурки. Платок не мог справиться с таким натиском, и Олдрич стремительно убрался прочь за дверь былых покоев, дабы всласть откашляться и утереть раздражённые очи.