Без срока давности
Шрифт:
НИИ протезирования размещался в сером пятиэтажном здании, от которого веяло казармой и больницей одновременно. Зато внутренняя отделка помещений была выполнена с уважением к человеку; на удивление, даже лифты работали.
В приемной директора института Непейводаа ждал еще один сюрприз. За секретарским столом печатала на машинке девушка редкой красоты и соразмерности. С такой внешностью не в унылой конторе горбиться, а выбиваться в «Мисс Санкт-Петербург» или по телику выступать.
– Гражданин, сегодня Анатолий Николаевич не принимает. Дайте поработать человеку.
– Я тоже не в бирюльки играю, – заявил Виктор и представился: –
Он решительно шагнул к двери. Секретарша удержала его неестественно плавным движением руки – будто лебедь белая крылом повела:
– Я слышала, что для сыщиков терпение – не последнее качество. Подождите секунду, я о вас доложу.
Через пять минут Непейвода убедился еще в одном достоинстве секретарши Марины – она отменно заваривала чай. Сам же хозяин кабинета, Анатолий Николаевич Ковров, предпочитал кофе из жестяной банки.
– Инвалиды и старики – первые жертвы инфляции и разных дурацких реформ, – с горячностью произнес он. – Вы знаете, сколько сейчас стоит инвалидная коляска? Да что коляска – простой костыль? И все это на фоне новейших разработок в нашем отечественном протезировании. Разработок, которые мы не можем запустить в серию.
– А как же разные фонды по социальной защите инвалидов – «афганцев» и «чеченцев», чернобыльцев, бывших спортсменов? – спросил Виктор. – По радио и телевидению все уши прожужжали.
Ковров саркастически рассмеялся:
– Трепачи! Единственное, на что их хватает, – организовать торжественную передачу двух-трех колясок, полученных из-за рубежа. Где, замечу, изготовлением техники для инвалидов, протезов разного назначения занимаются крупнейшие фирмы военно-промышленного комплекса. Композитные материалы, современные технологии. А у нас протезы зачастую производят все те же мастерские инвалидов.
Непейводе неудобно было перебивать доктора медицинских наук. Он молча достал из конверта, расправил на полированной столешнице тесемку с узелками, снятую с протеза Дымова.
Ковров среагировал мгновенно:
– Что такое?
– Крепление протеза.
– Шутить изволите, молодой человек.
– Да нет, наш потерпевший, Дымов, им пользовался, – объяснил Непейвода и рассказал о вчерашнем происшествии в гостинице «Спутник».
Узнав, что Дымов жив, хотя и находится без сознания, Ковров несколько успокоился:
– С бедренным креплением протеза по методу Дымова я хорошо знаком. Он использовал принцип затяжной петли. В результате получается следующее: чем больше нагрузка на протез, тем крепче он держится. Дымов мне показывал уздечку из конского волоса, которая подсказала ему идею. Сегодня, кстати, я собирался ему звонить, поздравить: его работа отныне защищена патентом. Нашлось и предприятие, которое берется за выпуск изделия. А тут вы с таким известием. Точно обухом по голове.
Ковров ходил по кабинету протоптанной в ковролите дорожкой, огибавшей стол для заседаний, стеллажи с готовыми протезами. Искусственные стопы и кисти рук, голени, локтевые и коленные суставы…
Чертовщинкой веяло от этого склада «запчастей». Лабораторией алхимика, где в хрустальной реторте кипит кровь для гомункулуса, и одновременно поточной линией XXI века по производству биороботов.
Перед мысленным взором Непейводы возникла картина людской толпы, жадно поглощаемой утробой метрополитена. Отгоняя видение, он хлебнул
из стакана. Чай совсем остыл.Остыл, перекипел и Ковров. Вернувшись к столу, еще раз изучил «вещдок»:
– Могу дать письменное заключение, что эта хреновина – не «крепление по Дымову».
– Но я сам отстегнул эту штуку от протеза.
– Значит, настоящее крепление подменили. Дымов – человек талантливый во всех отношениях. Он в высшей степени наделен моторной, то есть двигательной, одаренностью. Невозможно, чтобы он просто так споткнулся и упал. Упасть ему помогли. А после подменили крепление.
– Кому и зачем это понадобилось? – спросил Непейвода. – Ведь Дымов секрета из своего изобретения не делал.
Ковров пожал плечами:
– Кто из нас сыщик – вы или я? Подумайте над этой версией. Кстати, не поможете открыть сейф? Потерял, понимаете, ключи. – Ковров кивнул на металлическую шкатулку. На дверце виднелись свежие царапины, рядом лежало большое зубило.
Непейвода вспомнил, как ловко вскрывал сейф Верховский, и невольно признался, покачав головой:
– На сыщика я только учусь. Первое дело… С сейфами дела тоже пока не имел.
Ковров помолчал, походил-побегал своей протоптанной ковролитной тропкой и вдруг спросил:
– На моего секретаря обратили внимание? Золото, а не девушка, работник отменный. Видели, как печатает, как чай разливает?
Виктор кивнул.
– Ничего необычного не заметили? А ведь левая рука усечена на треть. Наш вакуумный протез Мариночке помогает и, конечно, практика… А к Дымову я сам постараюсь завтра выбраться. И привезу с собой хорошего травматолога.
…За вагонным окном был натуральный слоеный пирог: белый туман, синяя стена леса, розовое от ночной зари небо. Непейвода все же успел на последнюю электричку до Выборга и сейчас воспроизводил в уме разговор с профессором.
Внезапно оперуполномоченный выпрямился и замер, словно аршин проглотил. Царапины на сейфе! Похожие свежие отметины были на двери квартиры Дымова, только утром Непейвода не обратил на них внимания. И это называется опер!
Виктор вскочил с жесткого, ободранного вагонным хулиганьем сиденья. Быстрее, быстрее! Может быть, еще не поздно.
Глава 36 Стоящая у окна
В то время как ночная электричка отбивала по рельсам чечетку, в одной из выборгских квартир молодая женщина в короткой ночной рубашке стояла у окна и смотрела на площадь. Округло и влажно блестел средневековый булыжник. Приглушенно сиял хром в облицовке красного японского микроавтобуса. Каждое утро он забирал здесь пассажиров и следовал далее своим маршрутом: Санкт-Петербург – Выборг – Лаппенранта, похожий на божью коровку. Юркую божью коровку, по два раза в день пересекающую границу.
Женщина, стоящая у окна, мечтала оказаться независимой пассажиркой этого автобуса. Независимой от чьей-либо воли, кроме собственной. Независимой от сумок и чемоданов, отравляющих все удовольствие от путешествия. И тем более от мужчин, которые стремятся сделать тебя своей игрушкой.
Она знала единственный путь к независимости – деньги, а теперь как будто обладала и средством, чтобы сорвать куш.
Женщина бросила взгляд на туалетный столик, где рядом с комплектом импортной радиоаппаратуры лежала черная лента с застежкой и блестящим дюралевым блоком. Осталось лишь полюбовно договориться с Гельмутом Шредером. А там прямой автобус на Лаппенранту!