(Без)условная любовь

— Мне тогда друг позвонил. Сказал, что Алиска себе нового лоха нашла, вот я и злился. Но тебе зачем она была? Еще и склеила? — он сознательно фотографии не касался. Она казалась парню токсичной. Напоминала о времени, когда было тупо больно и плохо. Постоянно.

— Я и в соцсетях ее пробила, — Катя почувствовала, что щеки румянцем наливаются, а Андрей смотрит очень уж удивленно.

— Так а зачем, Кать? Зачем?

— Не знаю… Но выбросить рука не поднялась. Не знаю, что с ней делать…

Веселов долго на Катю смотрел, а она на фото. И вот ей богу, меньше всего ему сейчас хотелось карточку в руки брать. Но…

Пришлось. На сей раз рвать было сложнее — скотч вдоль и поперек полосами шел, но было бы желание…

Порвал, к окну подошел — открыл, выбросил.

— Надеюсь, соседи собирать и склеивать не будут…

Руки отряхнул, будто после пыльной работы, к Кате подошел, ее лицо в свои ладони взял, в губы впился практически… Божечки, зайди Марк Леонидович в комнату в эту минуту — Андрея вслед за фото в полет отправил бы. Долго целовал и пылко. Так, что все внутри в узел завязалось, и стены поплыли. Потом оторвался, держа зрительный контакт при этом.

— Нет больше места Филимоновой в нашей жизни, Коть. Забудь о ней просто. Что бы они с Разумовским не мутили, мы-то знаем, чем дорожим и чего хотим, правда?

Катя сглотнула, кивнула бы — да не могла, ведь его руки до сих пор на щеках лежали.

— Ты сомневаешься во мне?

— Нет.

— Это главное.

Андрей снова поцеловал, потом рюкзак свой схватил, выходя из комнаты. Пальцы, которыми к фото прикасался, будто жгло. И это раздражало.

Но вот губы жгло больше — и это радовало…

Парень быстро обулся, накинул куртку, подмигнул порозовевшей Кате, стоявшей в дверном проеме между своей комнатой и коридором, с улыбкой следящей за тем, как он собирается.

— Уже уходите? Какая рад… жалость! — из гостиной вышел Марк Леонидович. Пусть он и не был сильно доволен такому длительному посещению дочери, напоследок гостю руку таки пожал. В конце концов, он же уходит уже, и разве это не чудесно?

— Да, пора бы уж… До завтра, Кать, — Андрей подмигнул Екатерине, улыбнулся Снежане, в очередной раз благодаря за ужин, даже Марку, не скрывавшему свою радость от прощания.

— Напишешь…

— Ага…

Вышел, оставляя Самойловых в исключительно семейном кругу.

— Марк, ты такой дружелюбный — словами не передать…

Отец семейства получил заслуженное замечание от Снежаны. Но явно не расстроился по этому поводу, только плечами пожал, к Кате подошел, обнял, с радостью отметил, что она к его боку тут же прижимается, голову на плечо кладет. Его ребенок. Ни один парень в мире ее не достоин. И ни один так любить не будет, но этот… Неплох в целом. Может когда-то… лет через десять… он даже задумается о том, чтобы ему свою старшую дочь доверить.

— Не все коту масленица потому что, да, Коть?

Котя кивнула, не особо вслушиваясь даже, что подтвердила.

У нее так долго эта фотография лежала, совесть жгла, а оказалось… зря. Надо было выбросить просто, и все.

Но ведь у страха глаза велики. И ожидание — хуже расправы.

Может и с Леной так же будет? Наконец-то пора собраться с силами, получить телефон, позвонить? Кажется, пора…

— Идем какао пить? — Марк ее по голове погладил, оставляя на макушке поцелуй.

— Да, приду через минуту, конструктор соберу только, — Котя улыбнулась, отпустила отца, вернулась в комнату. Надо было собрать. Конструктор и мысли. А потом какао.

Глава 16

Снежана сидела на кухне, наслаждаясь пусть уже довольно поздним, но таким тихим субботним утром. Марк с Полей и Лёнечкой отправились гулять, Катя еще спала, по кухне разносилась спокойная джазовая музыка и аромат кофе.

Самойлова поставила огромную чашку с любимым напитком на стол, рядом с ноутбуком, села, разминая пальцы в предвкушении, а потом принялась за обожаемую работу. Надо было выбрать фото с последних проведенных сессий, обработать избранные, разослать клиентам.

Из открытого на проветривание окна доносились птичьи трели, щеку щекотал солнечный лучик… душа пела…

— Доброе утро…

— Ммм? Доброе, — пела так громко, что Снежана даже не сразу заметила, что Катя вошла в кухню, задержалась в дверном проеме, потом все же к столу подошла, села напротив. Мачеха улыбнулась падчерице, а потом снова сосредоточилась на работе.

Катя посидела пару минут молча, глядя в окно, потом тоже кофе себе сделала, вернулась к столу…

— А папа с маленькими далеко?

— Я их гулять отправила, а ты спала так сладко, будить не решились.

Катя кивнула. Да она не в обиде, что Марк с младшенькими без нее гуляет. Им это нужно сейчас — внимание отца в те редкие дни, когда он может оторвать свое время у бесконечной работы.

— Я попросить тебя хотела, Снеж, о помощи…

— Какой? — старшая Самойлова глянула на Катю. Видно было, что ребенок волнуется, мается, нервничает… Не только сейчас — вообще в последнее время. И Марк это видел, и Снежана. Только не могли никак вытянуть из нее причину для волнения. Клещами тянуть не хотелось, а сама она на близкий контакт, откровенный разговор неохотно шла.

Легче всего было списать на предстоящий отъезд, но вдруг не он волнует? Вдруг еще что-то гложет?

— Только пообещай, что папе не скажешь. Даже если откажешься. Не хочу его волновать…

Снежана кивнула, чувствуя, что и сама волноваться начинает. Но показывать это было нельзя.

— Говори, Коть, я помогу…

Катя посомневалась еще с полминуты, вздохнула прерывисто, гипнотизируя взглядом чашку с кофе, а потом на одном дыхании выпалила, глядя прямо в глаза мачехи:

— Поможешь достать мне номер телефона Лены?

* * *

Снежана опешила поначалу. Совсем не ожидала такого поворота, да и Лена… Давно на связь с Марком не выходила, Снежа это точно знала.

Он после разговора с бывшей женой долго смурной ходил, а тут… Снова пропала. Часто пропадала, на разные сроки причем. Случалось такое, что больше года о ней ни слуху, ни духу. И не знаешь толком — радоваться такому развитию событий или тревожиться… Какой подлянки ждать?

Пусть Снежа и почти не застала то время, когда вся жизнь у Самойловых была одна сплошная Ленина подлянка, но ей и того хватило… На всю жизнь. Она и сама выдохнула спокойно, чувствуя, как груз падает с плеч, когда суд определил проживание тогда еще двенадцатилетнего ребенка с отцом, пусть и приемным, теперь же…