Без всяких полномочий

Когда я подошел к лифту, Ашот рассматривал потрескавшуюся стену, словно маляр перед работой.

— Серго! — обрадовался он. — Садись в кресло, подстригу.

Я молча открыл дверь лифта.

— Торопишься? Почему не отвечаешь? — Ашот ухватился за металлическую сетку двери. — Что я тебе сделал плохого, человек? Бог мой, он обижен на меня! Что мне делать?!

— Взять бритву и отрезать себе язык.

— За что?

— За то, что сказал Левану о пьесе.

— Я хотел, чтобы этот желчный пузырь лопнул от зависти!

— Отойди от двери.

— Отойду, если простишь.

— Ладно, прощаю.

В коридоре я встретил Нану. Она мчалась в секретариат с гранками в руке.

— Обожди меня, — сказала она. — Освобожусь через две минуты.

Надежда, что сын Наны будет дома, не оправдалась. Мальчик был у бабушки.

— Извини за беспорядок, — сказала Нана и стала собирать разбросанные по комнате вещи. Она собрала из комбинации, бюстгальтера неимоверных размеров, платьев и халата довольно большую кучу и, недолго раздумывая, сунула ее в стенной шкаф в коридоре.

Дверь в смежную комнату была приоткрыта, и я увидел угол кровати.

— Обед готов, надо только разогреть, — сказала Нана.

Пока она хлопотала в кухне, я ходил по гостиной, курил и думал о том, как вести себя.

Мы были знакомы еще с университета и, хотя никогда не дружили, с симпатией относились друг к другу. Возможно, симпатия переросла бы в нечто большее, если бы Нана не повстречала Элизбара, альпиниста, одно имя которого у многих студенток вызывало благоговейный трепет. Нана вышла замуж и на втором курсе родила. А через год она стала вдовой. Элизбар погиб.

В газету Нана пришла сразу после университета, бог знает каким путем. Говорили, что ей помог отец, партийный работник. Теперь она в помощи не нуждалась. Она сама могла помочь кому угодно.

Обед был вкусен и обилен. Мы болтали о чем угодно, только не о моем переходе. Разговор об этом еще предстоял.

— Тебе не надоело работать в отделе информации с этими подонками? — неожиданно сказала Нана.

— Они не подонки, несчастные люди. Каждый из них занимается не своим делом. Гарри одно время писал сценарии, Мераб — рассказы. О Леване ты сама все знаешь. Даже мне его порой жалко.

— Кто занимается своим делом? Ты? Я? Я тоже предпочла бы писать для души. В университете еще начала повесть. Так и не закончила и никогда не закончу. Ну и что? Работа есть работа. Незачем корчить из себя обездоленного. Не нравится, уходи, не мешай другим. А, вся беда в том, что журналистика — прибежище несостоявшихся писателей.

В это время раздался телефонный звонок. Звонил дежурный редактор. У него возникли какие-то трудности со статьей Наны.

Я хотел уйти вместе с ней, но она настояла, чтобы я остался и ждал ее.

— Я мигом туда и обратно. Вернусь, продолжим разговор.

Сидя в кресле, я читал «Повести Белкина». Я настолько увлекся чтением, что не заметил, как прошел час. Ждать Нану больше не имело смысла. Ее могли задержать в редакции надолго. Зазвонил телефон. Я не решался подходить к нему, но, подумав, что могла звонить Нана, поднял трубку. Женский голос попросил к телефону Нану.

— Ошиблись, — сказал я.

Голос напомнил мне Нину. Возможно, она и звонила.

Своеобразная внешность у этой девушки, подумал я. Шедловская. И в девушке, и в фамилии была какая-то мягкость. Шедловская, повторил я вслух. Звучало красиво. Как мелодия родника в горах. Эта песня не для моего голоса, сказал я себе и усмехнулся. Более нелепой ситуации придумать нельзя было. Я находился в доме женщины в ее отсутствие, но, ожидая ее, думал о другой.

Телефон снова зазвонил.

Я вырвал из блокнота листок и написал: «Не дождался. Спасибо за вкусный обед». Оставив записку под массивной желтой пепельницей, я вышел из квартиры и захлопнул дверь.

Вечер был спокойный, медлительный.

Идти домой не хотелось. Я неторопливо вышагивал в толпе по проспекту Руставели, думая о Нине. А что, если позвонить ей? Номер телефона я запомнил, когда она назвала его Нане.

Навстречу шел Сандро с красивой женщиной. Он весь переливался и сверкал — от волос до ботинок. Пришлось остановиться.

— Серго Бакурадзе, журналист, драматург и мой сосед, — представил меня Сандро спутнице.

— Марго, — сказала она.

После того как мы обменялись репликами о погоде, Сандро сказал:

— Не хочешь пойти с нами? У Марго симпатичная подруга.

Я ни разу не видел симпатичной подруги у красивой женщины и сказал:

— Мне еще в редакцию надо зайти. Дел полно.

— Мы тебя проводим, — сказал Сандро.

У редакции мы распрощались. В толпе мелькнула девушка с распущенными рыжими волосами, напомнив Нину.

Поднявшись на лифте и пройдя по темному коридору, я вошел в отдел с твердым намерением поговорить с Ниной и схватил телефонную трубку, но позвонить долго не решался, не представляя, что скажу. Я силился вспомнить прочитанное, чтобы позаимствовать чужой опыт. Напрасно — будто в жизни не притрагивался к книгам. Спрошу о Гураме, решил я и, хотя Нина не могла знать, где Гурам, набрал номер.

Нина не узнала меня.

— Кто-кто?

— Серго Бакурадзе. Помните?..

— А-а… — В голосе девушки было отчуждение.

Отчаянно колотилось сердце. Зачем я позвонил ей? Но не отступать же, не сделав и шага?!

— Не могу разыскать Гурама. Он случайно не звонил вам?

— У Гурама нет моего телефона. А вот откуда он у вас?

— Кто? Гурам?

Нина улыбнулась. Я почувствовал это.

— Телефон.

— Вы мне сами дали.

— И еще просила обязательно позвонить? Да?

Она издевалась, но вполне доброжелательно.

— Конечно. Хорошо, что помните об этом. Иначе имели бы право послать меня ко всем чертям и крикнуть вслед «Нахал!».

Нина засмеялась.

— Так и сделаю. Идите ко всем чертям! — она повесила трубку.

Я снова набрал ее номер.

— Вы забыли крикнуть: «Нахал!»

— Послушайте, мне некогда вести пустые разговоры!

— Почему?

— Вы действительно нахал!

— Нахальство — это оборотная сторона робости. У некоторых людей. Чем же вы заняты?

— Ну, пришел мастер закрепить станок. Удовлетворены?

— Какой станок? Металлорежущий?