Бездна на двоих. Книга первая

– Красиво и тонко разнести премьеру в МХТ – это, мам, поверь, тоже талант.

– Возможно. Сегодня кто-то из твоих будет на премьере?

– Отправлю Наташу Орлову.

– Ту самую Орлову? – Марина сделала над собой немалое усилие, чтобы не скорчить презрительную гримасу, – Эта та Орлова, которая не может отличить художника по костюмам от художника-декоратора?

– Мам, ну не преувеличивай…

– Да это я ещё преуменьшаю. Её последнюю рецензию на ленкомовский спектакль обсмеяла вся театральная Москва.

– Я тебя услышал. Будем вести переговоры с Заславским, театральным критиком всея Москвы. Всё, я в душ.

Марина хотела что-то ответить, но Адриан быстро допив кофе, вышел с балкона, прикрыв за собой дверь.

К 8 утра семья собралась за завтраком. Домработница Лебедевых вошла в гостиную с подносом кофе. На большой фарфоровой тарелке дымились сырники с соблазнительной золотистой корочкой. Глава семейства Дмитрий Игоревич уже аккуратно поливал свою порцию абрикосовым джемом.

– Ты сегодня будешь на премьере? – обратилась Марина к мужу, сбрызгивая соевым соусом отварные яйца и ломтики помидоров.

– Буду очень стараться, – с аппетитом прожёвывая сырник, ответил Дмитрий Игоревич. – А во сколько?

Марина с лёгким недоумением посмотрела на мужа.

– Как и обычно. В семь.

– Думаю, я успею. К нашему медиахолдингу присоединилась ещё одна радиостанция. Сегодня подписываем с ней контракт.

– Ну, обычно все контракты вы подписываете днём. Вечер-то ты освободишь для любимой жены? У тебя контракты каждый день, а это у меня первая премьера в сезоне. И первая главная роль за последние годы.

– Я же сказал, что постараюсь успеть, – Дмитрий Игоревич выдавил из себя доброжелательную улыбку. – Дорогая, помимо текущих контрактов, у директора крупнейшего медивхолдинга в стране есть много других неотложных дел.

Пока Дмитрий Игоревич усердно макал кусочек сырника в растёкшийся по тарелке джем, Адриан смерил отца осуждающим взглядом.

– Мам, я буду на премьере.

– Ты же не ходишь на первые показы.

– Сегодня я изменю своим правилам.

Марина обхватила кисть сына своей изящной ладонью.

– Спасибо. Правда, спасибо.

Улыбка безмерной благодарности озарила её лицо.

– Всё, мне уже пора. Адриан, ты точно будешь на премьере? А то наша мама совсем расстроится. Я буду стараться успеть, но сам понимаешь… Я на тебя надеюсь. Всё, я убежал.

Допив свой кофе, Дмитрий Игоревич встал из-за стола. Адриан взглянул на отца и поймал себя на мысли, что в его годы не хотел бы так выглядеть. Он был словно нелепо собранный конструктор из разных деталей с выцветшим штампом «сделано в 90-х». Массивная лысая голова «бывалого братка» нелепо крепилась на вялое кисельное туловище «диванного генерала», из которого торчали две «куриные лапки». Дорогой пиджак ещё как-то скрывал дефекты его холёного тельца, но вот чиновничий животик, тяжело нависающий над пряжкой ремня, постоянно был на виду и раздражал Лебедева-младшего. Ему всегда казалось, что таким «мешком» награждаются только бездушные и алчные люди и в него скапливаются все отходы загнивающей души.

Подарив жене быстрый дежурный поцелуй, Дмитрий Игоревич вышел из гостиной. Адриан бросил ему вслед взгляд, в котором читалось ни то презрение, ни то жалость. Мать водила по тарелке ломтик помидора, собирая на него последние капли соевого соуса.

– Он не придёт, – ледяным голосом произнесла Марина.

– Он не любит театр, ты же знаешь, – отсутствующим голосом сказал Адриан.

– Он не любит меня, ты это тоже знаешь, – Марина вышла из-за стола и пошла к себе.

У Адриана зазвонил телефон. На экране высветилось «Стас». Ох уж этот Стас. Типичный представитель золотой столичной молодёжи, прожигающий жизнь в дорогих клубах, пропивающий папины деньги, снимающий гламурных девочек на одну ночь, а утром оставляющий им на тумбочке деньги на такси. Особенно старательным – с небольшими процентами. Однако в один из вечеров вождение в нетрезвом виде поставило жирный крест на его красивой жизни. Изуродованная машина, лёгкое сотрясение, блокировка отцом всех кредиток. В общем, классика жанра. Адриан какое-то время думал, отвечать ли на звонок. Ведь первая мысль – этот мажорик попросит тачку на пару вечеров и денег взаймы. Так и оказалось.

– Адрик, дружбанчик мой хороший, выручай! – похмельный голос Стаса начал сверлить мозг Адриана. – Ты единственный человек во всей Москве, кто может сейчас мне помочь. Если ты мне не поможешь, я вот прямо сейчас повешусь в своей комнате и ты всю жизнь будешь себя винить за мою смерть, приходить ко мне на могилку, пускать крокодильи слёзы…

– Дай угадаю. Ты разбил отцовскую тачку, он заблокировал все твои карточки и посадил под домашний арест?

– Бинго! Братик, но там такая ситуация… Какой-то урод на дороге не справился с управлением и полный пиздец… В общем, мне удалось сбежать из своего зверского заточения и я сейчас направляюсь к твоему дому. Братишечка, выручай.

– Слушай, ты, Рапунцель, я уже устал тебя постоянно вытаскивать из дерьма. Это в последний раз. Понял?

– Ты мой герой! Ты мой спаситель! Адрик, я тебе говорил, что я та-а-а-ак тебя обожаю, ну вот прям та-а-а-ак обожаю!

– Да пошёл ты, – Адриан хоть и злился, но с трудом сдержал улыбку, заканчивая вызов.

Через десять минут Стас был во дворе. Мрачного Адриана от встретил слегка идиотской улыбкой и полез обниматься.

– Рапунцель будет целовать ваши ручки! – Стас схватил руку Адриана.

– Да перестань, – Лебедев отдёрнул руку. – В общем так, если на ней будет хоть одна царапина, – Адриан указал на голубой «Бентли Континенталь» и положил в ладонь Стаса ключи, – ну ты понял…

– Адрик, да я не с одной бабой так не был нежен, как буду с твоей малышкой.

– Надеюсь.

– Адри… Ну и подкинь чуть лаве… Я еле на метро наскрёб.

– Ты со мной никогда не расплатишься, – Адриан достал бумажник и протянул другу три купюры по пять тысяч.

– Столько хватит?

– Ну…

– Слушай, не борзей, а?

– Тысяча благодарностей, мой господин, – взяв деньги и театрально кланяясь, Стас стал отходить к машине.

– Клоун. И сколько я не увижу свою красавицу?

– День, – сказал Стас с сияющей физиономией, садясь в машину. – Ну, максимум, два.

– Паразит…, – вздохнул Адриан, провожая свой «Бентли», выезжающий из двора.

Пока он поднимался к своей квартире, в мозгу пульсировала совершенно уже непривычная мысль: «Такси ждать долго. Могу опоздать. Придётся на метро». А в московскую подземку Адриан уже не спускался года три…

Оказавшись перед эскалатором, Лебедев какое-то время не решался вступить на этот резиновый конвейер, отправляющий сотни потерянных душ в бездну будничных забот, бесконечного стресса и эмоционального выгорания. Чем глубже он опускался в эту пучину, тем более явно видел, как Москва безжалостно пережёвывает всех, кто попадет в её стальные челюсти. Хоть он и родился в столице, в обеспеченной семье, но, безусловно, знал о таком явлении, как «понаехавшие». Из глубин подземелья в него врезались опустошённые глаза самых разных людей: простых работяг, уставших от жизни топ-менеджеров, надломленных девчат, неудовлетворённых стервоз… Москва не меняется.