«Бежали храбрые грузины». Неприукрашенная история Грузии
Шрифт:
Кое-что задаром
6 мая 1918 года Батумская конференция возобновилась. Присутствовали и представители кайзера. Это радовало. «Германия в Батуме означала намордник для Турции, а это было главное», – вспоминал участник переговоров Авалов. Однако немцы молчали, изображая стороннего арбитра. Турки же резвились вовсю. Теперь они желали получить от Грузии Ахалцихе и Ахалкалаки, от Армении две трети ее территории с Александрополем, а кроме того, требовали перехода Азербайджана под протекторат Стамбула (против чего, к слову сказать, «татарские» члены делегации не особо возражали, полагая, что аскеры султана помогут им вернуть Баку). Серьезным аргументом в пользу такого рода аппетитов стало успешное продвижение турецких войск в направлении Эривани. По большому счету, пришел песец. Особенно для армян. Насчет этого не обольщался никто, а сил хоть как-то брыкаться не было. «…В нашем довольно-таки плачевном положении, – отмечал Авалов, – единственным оружием оставались меморандумы и ноты». И вот тут-то подали голос немцы. Глава их миссии, генерал-майор фон Лоссов, «ввиду безуспешности сношений между оттоманскими и закавказскими представителями», предложил свои услуги в качестве посредника. Естественно, не по собственной инициативе. Просто наконец-то заработал «кавказский проект» германского Генштаба, до блеска отшлифованный руководителем «восточного отдела» разведки Рейха графом Шуленбургом, куратором «Комитета независимости Грузии» (помните такой?) и созданных при нем Грузинского и Аджарского легионов. Тем самым Шуленбургом, к слову сказать, которому суждено будет впоследствии вручить Молотову ноту об объявлении войны, а затем пойти на гильотину за участие в «заговоре 20 августа». В данный момент, впрочем, он был всего лишь «майором Шульцем», одним из адъютантов генерала. Так вот, при всем хорошем отношении к союзникам-туркам, немцы вовсе не собирались отдавать им пресловутую «трубу». На начало ее, Баку, не замахивались (хотелось бы, конечно, но слишком уж далеко), но уж выход, Батуми и Поти, считали нужным прибрать к рукам. Фельдмаршал Эрих Людендорф откровенно признавался, что превращение Грузии в «ch"utztstaat» («охраняемое государство») даст Рейху возможность «добраться до кавказского сырья (нефти) и приобрести влияние на эксплуатацию
Дружба – Freundschaft
Как бы то ни было, для христианской части ЗФДР предложение фон Лоссова было спасательным кругом. Однако от встреч с армянскими представителями Сейма генерал уклонился сам, предложив грузинским делегатам говорить только за себя и приватно. Не знаю, насколько это было красиво, но отказа не последовало. 14 мая немцы получили секретный меморандум Грузинского национального совета, выражавший «желание и просьбу, чтобы Германия всемерно способствовала как можно безболезненному разрешению международного и политико-государственного вопросов Грузии». Спустя пару дней в Батум тайно прибыл сам Жордания, – и все пошло как по маслу. Согласие Берлина предоставить Грузии «покровительство» было получено мгновенно, за подписями рейхсканцлера графа фон Гертлинга и фельдмаршала Людендорфа (д-р Симонс, шеф восточного направления германского МИД, даже рекомендовал фон Лоссову изучить вопрос о «возможности вступления Грузии, несмотря на географическую удаленность, в состав Рейха»). Дело оставалось за малым. Немецкая сторона требовала провозгласить независимость Грузии как можно скорее, поскольку только это может «предотвратить дальнейшее продвижение турецких войск». 22 мая Жордания помчался в Тифлис согласовывать вопрос. Тем временем, судя по всему, что-то, несмотря на жесточайшую конспирацию, просочилось. «Вечером 23 мая, – вспоминает один из технических секретарей миссии Кутателадзе, – нас посетил Саакаянц. Успокоить его не удалось, он, безусловно, что-то знал. Было больно видеть слезы на лице этого сильного, мужественного человека, он даже встал на колени, умоляя не оставлять Армению один на один с османами. Шалва поклялся ему именем Богородицы, что никаких тайных сделок нет и быть не может. Он, тем не менее, отказывался верить. Пришлось в строгом тоне объяснить, что не в нашей власти влиять на мнение немцев, однако спасение Грузии важнее всего. К тому же Армения, видимо, обречена, но в отчаянии нет никакой нужды, – ведь мы, грузины, охотно возьмем под покровительство всех, кто пожелает». Занервничали и турки. Вечером 26 мая глава их делегации, Халилбей, выдвинул ультиматум, оставив на принятие решения 72 часа; в противном случае было обещано генеральное наступление на Тифлис. Однако было уже поздно. Поздним вечером того же дня делегаты получили долгожданную телеграмму: – «Сегодня в пять часов пополудни Национальный Совет провозгласил Грузию независимой республикой… Закавказский Сейм признал себя упраздненным, и единство Закавказья прекратилось», – и мгновенно уведомили турецкую миссию о вступлении в силу «Акта о независимости Грузии», в связи с чем «ультиматум, адресованный правительству Закавказской Федеративной Демократической Республики, не может быть вручен в виду распада последней». Далее колесо закрутилось с бешеной скоростью. Уже утром 28 мая на борту немецкого крейсера, стоящего в потийском порту, было подписано временное соглашение о признании Германией независимой Грузинской Демократической Республики и установлении предварительных взаимоотношений; Грузия признавала Брестский мир и уступила Рейху свои железные дороги, а генерал фон Лоссов передал грузинскому премьеру секретное письмо с официальными гарантиями «всемерной и полной поддержки суверенного союзника». Параллельно полным ходом шла высадка в Поти подразделений рейхсвера и выдвижение их в глубь Грузии, в том числе и в направлении позиций, занятых дорогими союзниками. Турецкому правительству оставалось только, прокляв Шайтана, вплотную заняться ненавистными армянами и нефтеносным Баку.
Глава XXII. Das ist fantastisch!
Под сенью дружеских штыков
Немцы – это закон. Немцы – это порядок. Немцы – это солидно и надежно. 15 июня, когда части рейхсвера (сперва 5000 штыков, но это были только первые ласточки) под музыку вошли в Тифлис, заняли также (уже без музыки) Кутаиси, Гори, Сигнахи, Самтредиа, Очамчири и прочие сколько-то значительные города, правительство Ноя Жордания наконец-то смогло вздохнуть спокойно. Безусловно, за все надо платить, на халяву не помогут даже немцы. Чиновники, присланные кайзером, взяли под контроль почту, телеграф, банки, железные дороги, финансовые ведомства. Согласно договору, подписанному 12 июля, Рейх «право полной и безоговорочной эксплуатации» Чиатурских марганцевых рудников на 30 лет, порт Поти – на 60 лет, все железные дороги – на 40 лет. О продовольствии и прочих позарез необходимых нюансах и речи нет. В виде платы «за помощь в организации государства» уже за три летних месяца немцы вывезли из «шуцштата» на 30 млн марок меди, табака, хлеба, чая, фруктов, вина, мяса и другой продукции, в том числе 31 тонну марганца, 360 тонн шерсти, 40 350 штук овечьих шкур. Крестьяне стонали. Правда, агитация меньшевиков («Товарищи, надо потерпеть, мы же братья») свою роль играла: восстаний не было. Соответственно, в отличие от Украины, не было и карательных экспедиций. Появилось время заняться «державостроением». Прежде всего, покончили с уже ненужными глупостями вроде «коалиции». Правительство стало на 100 % меньшевистским. Затем, разумеется, пошло развитие силовых структур. Добровольцев было немало, офицерский корпус (в российской армии было очень много грузин) весьма неплох, так что под руководством немецких фельдфебелей рыхлая масса, именуемая «армией», но в первую очередь Народная Гвардия, которую меньшевики пестовали в первую очередь, вскоре дошла до вполне пригодных к употреблению кондиций.
Параллельно занялись всем-всем-всем. Флагом, гимном, языком («В республике Грузия государственным языком является грузинский язык»), университетом, музеями, красивыми, в очень национальном духе выполненными бонами и так далее. Опасались касаться только вопроса о земле. Понимали, конечно, что абсолютное большинство крестьян, отдавших им голоса, спит и видит аграрную реформу, но, хотя и социал-демократы, не хотели трогать дворян, поскольку и сами были дворянами. Нет, о том, что вот-вот начнется, говорили постоянно. Но воз стоял. Не спешили решать судьбу даже бывших царских имений, поскольку некоторые уважаемые люди очень надеялись под сурдинку, в удобный момент прибрать к рукам и этот фонд. Зато с огромным увлечением занялись самым-самым интересным и занимательным – национальным вопросом. Не везде, где хотелось бы, конечно: в Батуме, Карсе, Ардагане и Джавахети прочно сидели турки, успевшие даже провести референдум и отныне ссылаться на волю народа. «Группа Вачнадзе», правда, уверена, что «референдум прошел в условиях нарушения международных норм – устрашения, шантажа и усиленной антигрузинской агитации», но это едва ли так – мусульмане, безусловно, голосовали за единоверцев, а христиан после великой резни и великого исхода 1915–1916 годов в тех местах оставалось немного. Но, как бы то ни было, поле для деятельности оставалось обширное.
Канатоходцы
Вполне сознаю деликатность темы, а потому начну с пояснений. Грузинские социал-демократы (в отличие, скажем, от украинских) были в самом деле социал-демократами, взгляды на «национальные проблемы» имели более чем цивилизованные и законы на эту тему принимали вполне европейские. Они на полном серьезе гарантировали «равенство всех граждан в гражданских и политических правах независимо от национальности, вероисповедания, социального положения и пола» и собирались «предоставить полную возможность свободного развития всем народам, живущим на ее территории». Однако есть вещи, логике не подвластные. Преодолеть некоторые догмы, намертво вбитые в подсознание «бомонда» гениальной пропагандой Ильи Чавчавадзе, грузинские политики, даже не считающие себя продолжателями дела Ильи Григорьевича, были попросту не в силах. Собственно, не в силах и по сей день. Та же «группа Вачнадзе», стоит лишь завести речь на эту тему, впадает в форменную истерику. Этнические меньшинства, заявлявшие мнение, отличное от мнения Тбилиси, для уважаемых коллег исключительно «изменники» и «сепаратисты», причем «посягающие на историческую территорию Грузии» и даже не по своей воле (в наличии собственного разума «тузикам» отказано по определению), а под влиянием неких внешних сил. Все просто-просто и ясно-ясно. «За спиной осетинских сепаратистов в Шида Картли стояла Россия, в Самцхе-Саатабаго и в Аджарии сепаратизм разжигала Турция, в Саингило-Эрети подстрекали сепаратистов Иран и (опять-таки) Турция, в Абхазии – (снова) Турция и, конечно, Россия». Само собой разумеется, что темные силы «пытались придать сепаратистскому движению этнический, религиозный или аграрный характер. В действительности их цель состояла в разъединении исторической территории Грузии, которое должно было воспрепятствовать стремлению грузинского народа к независимости».
Завидую, честно говоря, тбилиским студентам. Зазубри четыре строчки, отбарабань их без ошибок, – и пятерка в зачетке обеспечена. А на самом деле все совсем иначе. Никто на территориальную целостность Грузии «посягать» не стремился, тем паче что и существовала-то эта целостность только в воображении поколения интеллигенции, выросшей на идеях Ильи Григорьевича и видевшей во снах некую «идеальную Грузию». Хотя бы как при Тамар, «от Никопсы до Дарабанда», хотя, конечно, если больше, то лучше, населенную «идеальной нацией», милостиво опекающей мелкие, невесть откуда явившиеся (но раз уж явились, пускай себе живут) этносы. А ее не было. Имелись только две губернии, Тифлисская и Кутаисская, плюс огромное желание «вернуть утраченное величие». А также, естественно, заведомые ненависть и заведомое презрение ко всем, сомневающимся в символе веры грузинской политической элиты. Ratio тут не было ни капли. Зато эмоции кипели. Будь иначе, Жордания и его соратники, марксисты как-никак, поняли бы, что происходит, а сообразив, многое сделали бы не так, как было сделано. Потому что в самом разгаре была эпоха «пробуждения наций», и даже самые малые этносы (да что там, и субэтносы тоже!) заявляли, что право имеют, не оглядываясь ни на чьи-то «исторические права», ни, тем паче, административные границы. На карте возникали самые причудливые, даже, пожалуй, противоестественные, но вполне реальные государства типа Донецко-Криворожской Республики и Области Войска Донского. Да, безусловно, Шида Картли была естественной частью Тифлисской губернии, а до того владением царей Картли. Ну и что? С точки зрения Национального Совета Южной
Осетии, возникшего в 1917 году, это не имело ровным счетом никакого значения. Кто-то из тамошних активистов с образованием мечтал о «республике всех горцев», кто-то о «Великой Осетии», были и такие, что ничего не имел против Грузии, и абсолютное большинство, нищие, безземельные крестьяне, хотели земли, которую прямо сейчас гарантировали только большевики. Вот за большевиками и шли. Объяви о раздаче земли Тифлис, пошли бы под его знамена. Этих людей уговаривать подождать, ссылаясь на «нацию-семью», было невозможно. Им «исторические права Грузии» были до лампочки, и «величие Грузии» им следовало доказывать силой оружия. Ибо в таких вопросах и в такие моменты прав только победитель. Так что жестокая, но на первый раз еще не очень кровавая экспедиция Народной Гвардии в Шида Картли, восставшую против Тифлиса в марте 1918 года, была эксцессом хоть и печальным, но вполне естественным. Вот только не стоит post factum подкреплять ее штампованными мантрами о «справедливой борьбе» с «сепаратистами», а тем паче «изменниками». Потому что глупо.Хата с краю
И совсем уж особым вопросом была Абхазия. Если совсем вкратце, получается так. Это бывшее княжество, к Тбилиси никакого отношения не имевшее уже четыре с половиной века, из-под крыши Зугдиди ушедшее за 250 лет до того, а Кутаиси не подчинявшееся никогда, да и присоединенное Империей совсем недавно, когда все остальные земли Сакартвело уже пребывали в составе, было отрезанным ломтем. Тем более что идеи «нации-семьи» и «заветного грузинского языка» там, как и в «осетинских» регионах, популярности не снискали. Однозначно симпатизировали Тифлису, разделяли взгляды меньшевиков и, в общем, ничего не имели против аншлюса только мегрелы, обитающие в городах и на юге, в Самурзакано (ныне Гальский район), однако они погоды не делали. С апсуа же было куда сложнее. Продвинутая часть их аристократии против контактов с грузинами не возражала, но с очень, очень серьезными оговорками. Аристократия консервативная ни о чем подобном вообще слышать не желала, полагая себя «горцами». А основная часть сельской глубинки и горных районов, опять-таки союза с Грузией не желая, достаточно сложно относилась и к собственным князьям: со времен «Странного восстания» прошло немало времени, крестьяне набрались новых веяний и хотели земли, в связи с чем на селе (да и в развитых областях побережья), опять же совсем как в «осетинских районах», росло влияние большевиков. В общем, когда в марте 1917 года элита Сухумского округа сформировала местный орган власти – Комитет общественной безопасности, Тифлису он не подчинялся, ориентируясь сперва прямо на Петроград, а когда временные слезли, – на «Союз объединенных горцев Кавказа». К январю 1918 года Абхазский Народный Совет (бывший КОБ) считался местным органом Союза горцев, а с Грузией, которой, кстати, еще и не существовало юридически, соглашался иметь «лишь добрососедские отношения как с равным соседом». 9 февраля 1918 года договорились «по вопросу об установлении взаимоотношений между Грузией и Абхазией». Суть соглашения сводилась к тому, что «форма будущего политического устройства единой Абхазии должна быть выработана с принципом национального самоопределения на Учредительном собрании Абхазии». В случае «если Абхазия и Грузия захотят вступить с другими национальными государствами в политические отношения, то взаимно обязываются предварительно иметь между собой по этому поводу переговоры». В современной грузинской историографии считается безусловным, что это соглашение означало «признание Абхазией вхождения в состав Грузии на основе широкой автономии», но – увы – в тексте ничего подобного нет, да и самой Грузии на тот момент не существовало. Просто договорились об основах дальнейших контактов.
Однако через неделю в Абхазии началось восстание большевиков на предмет установления советской власти. Правда, первую вспышку удалось подавить, 21 февраля Сухуми вернулся под контроль АНС, но весь край наводнили красные партизаны, и 8 апреля над Сухуми опять взвился красный флаг. На сей раз ополчение АНС само справиться не могло, пришлось просить помощи у Тифлиса, и тот помог очень охотно. Отряды Народной Гвардии во главе с Валико Джугели к 17 мая одолели красных и вновь выгнали большевиков из столицы. Однако, формально вернув власть АНС (уже обновленному за счет введения в его состав сторонников ухода под крышу Тифлиса), грузины уже не ушли. Остались, заявив, что должны почистить край «от анархии, внесенной большевиками». Начались репрессии. До расстрелов, правда, не дошло, но и только. В Абхазии, позже вспоминал один из партизанских лидеров Нестор Лакоба, «царили анархия, разбой, воровство, насилие, грабежи, самоуправства». Это же подтверждали и меньшевики из «нового АНС». Сохранилась, например, жалоба на некоего «поручика Кулуния, бывшего пристава города Поти», который «избил целый сход в селении Ацы». Причем избил с выдумкой: «пулеметным огнем заставил собравшихся лечь на землю и прошелся затем по их спинам, нанося удары шашкой плашмя, после чего приказал участникам схода сбиться в кучу и верхом во весь карьер врезался в толпу, нанося побои кнутом». Такие эксцессы, понятно, были на руку ушедшим в подполье и в горы большевикам.
Под шашлычок
Совершенно не обрадовали новые реалии и сторонников «горской ориентации», заявивших, что «новый АНС – назначенцы иностранцев». Единственной властью в Абхазии они считали только «старый АНС», то есть себя. Доходило до полного анекдота. В середине мая делегация «старого АНС» объявилась в Батуми жаловаться на беспредел, заявляя, что «Абхазия не желает входить в группу закавказских народов, а относит себя к Северо-Кавказскому объединению» и, соответственно, «является частью союзной Горской республики», уже успевшей отделиться от РСФСР, объявив самостийность. После чего сразу же возникла и делегация «нового АНС» с объявлением о том, что, дескать, «Абхазия причисляет себя к группе закавказских народов». К туркам взывали и те и другие, и даже грузинские меньшевики. «Тифлис, – писал как раз тогда в своем известном очерке Осип Мандельштам, – как паяц, дергается на ниточке из Константинополя». Однако и «новый АНС» по вопросу о статусе не был един. Терять посты и портфели не хотели даже самые «ягрузины». 2 июня «новый АНС» озвучил свою позицию. Понять что-то в этом документе сложно и поныне. С одной стороны, речь там идет явно о двух разных государствах. С другой – заявлено о «необходимости пребывания в Абхазии отрядов Грузинской Красной Гвардии». Но в то же время и о недопустимости «исполнения гвардейцами указов правительства Грузии на территории Абхазии, что может обострить отношения между двумя народами в ущерб интересам и Грузии и Абхазии», поскольку «посягательство на суверенные права народа со стороны соседей недопустимо». Шизофрения реяла стягом. И вот на базе такого, скажем так, дискурса произошло то, что «группа Вачнадзе» называет «заключением договора, согласно которому функция автономного управления Абхазией возлагалась на Народный Совет Абхазии». Собственно, делегация поехала из Сухума в Тифлис, имея указание стоять на том, что «Абхазия и ее народ совершенно самостоятельны», все сообщать в столицу, но никаких соглашений без дозволения не заключать. Делегация, однако, была сформирована в основном из «протифлисцев». Чем хозяева, естественно, воспользовались, в промежутках между (не знаю наверняка, но глубоко убежден) цинандали, шашлыками и девочками мягко уговаривая дорогих гостей «хотя бы словесно» согласиться на подготовленные «лучшими юристами Грузии» предложения, «развитии и дополнении соглашения от 9 февраля».
В конце концов, руководитель делегации, некто Какуба, по телефону сообщил в Сухум, что «если Народный Совет боится взять на себя какую-нибудь ответственность за заключение предлагаемого нам соглашения, то делегация эту ответственность примет на себя», – и 8 июня подмахнул предложенный грузинами текст, фактически упраздняющий какой-либо статус Абхазии вообще. Никакой силы эта филькина грамота, разумеется, не имела, реальный, совершенно другой текст был прислан из Сухума только 10 июня, однако меньшевики сперва заявили, что их вполне устраивает и то, что есть, а потом, 11 июня, все же подписали и присланный вариант, не отменив при этом и предыдущий. Ситуация, в общем, сложилась идиотская. Даже сегодня, рассуждая о тех временах, грузинские историки не очень понимают, на какой из текстов ссылаться, а уж на тот момент и подавно. Самые убежденные сторонники союза с Грузией, вплоть до ее прямых ставленников типа Варлама Шервашидзе, главы «нового АНС», в переписке ссылались исключительно на пункты «договора» именно от 11 июня, зафиксировавшего, что «заключаемый договор пересматривается Национальным Собранием Абхазии, которое окончательно определяет политическое устройство Абхазии, а также взаимоотношения между Грузией и Абхазией». То есть даже в крайне «грузинском» варианте соглашение было временным, а окончательное решение вопросов политического статуса и отношений с Грузией откладывалось до созыва – в «по возможности скором будущем» – Национального Собрания. Что 19 июня подтвердил и полпред ГДР в Сухуме, старейший грузинский социал-демократ Исидор Рамишвили, заявивший, что только правомочный съезд народа «решит дальнейшую политику Абхазии: примкнет ли она к Грузии, России или Турции или объявит самостоятельность».
Комбат-батяня, батяня-комбат
Ждать, однако, в Тифлисе не хотели. Что бы ни значилось в документах, документы читались только в том смысле, что отныне Абхазия уже и юридически (насчет фактически и раньше сомнений не было) составная часть Грузии, а все, кто считал иначе, автоматом улетали в разряд, говоря словами «группы Вачнадзе», «сепаратистов, вознамерившихся добиваться полной независимости Абхазии». Соответственно, «мирное решение абхазской проблемы оказалось невозможным». Тем паче что в обоих договорах значилось, что «новый АНС» хотел бы получить военную помощь «для наведения порядка». Ясно, что подразумевалась защита от большевиков, однако в тот момент большевики особой угрозы не представляли. И тем не менее, спустя неделю после подписания в Абхазии нежданно-негаданно высадились крупные силы во главе с лучшим, еще царской закалки генералом республики Георгием Мазниашвили. «В распоряжение АНС», как полагалось бы, раз уж пришли, они поступать даже не пытались, а просто заняли все ключевые пункты страны, после чего Георгий Иванович предъявил мандат за подписью военного министра Грузии, назначившего его генерал-губернатором, а 23 июня приказом № 1 объявил Абхазию генерал-губернаторством ГДР, а себя просто губернатором, облеченным всей полнотой и военной, и политической власти. Тут уж встал на дыбы и «новый АНС», причем в полном составе. Ощутив себя уже почти без любимого кресла, возмутился даже его глава Варлам Шервашидзе, правоверный меньшевик и очевидная марионетка, всегда выступавший в том духе, что «Совет стоит на одной платформе с Грузинским правительством и изменять ему не собирается…». Впрочем, его успокоили, сообщив, что при всех вариантах кто-кто, а он без портфеля не останется. Зато народ волновался. По всему краю пошли сходы, требовавшие, чтобы «Абхазия была самостоятельна, а не была бы провинцией, и если это невозможно, то они готовы приступить к японскому способу харакири, чтобы только умереть свободными на своей земле». Протестовать начали и соседи. Скажем, «Горская республика», государство на тот момент не менее легитимное, нежели Грузия, засыпало нотами графа Шуленбурга, уже снявшего маску «майора Шульца» и процветавшего в Тифлисе в качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла. Немцы, однако, молчали, а коль скоро они молчали, Жордания не обращал на все это никакого внимания, как и на многочисленные жалобы своих абхазских товарищей по партии, бомбивших Тифлис письмами насчет «карательных экспедиций и поджогов, из-за которых в абхазской массе сложилось представление о грузинах, как о поработителях».