Безликая история

А возможно, все мои симпатии на тот момент были лишь следствием моей юношеской претенциозности… Кто знает?.. Но даже если и так, не имеет значения, ведь эти вещи, вне зависимости от побуждающих обстоятельств, откладывались во мне в качестве полезного интеллектуального капитала.

В целом я понимал, что осмыслю увиденное и прочитанное позже, когда придет время. Я отчетливо запомнил, когда читал Достоевского (по-моему, «Преступление и наказание»), тогда про себя подумал: «Считываю сейчас пока только первый слой, а потом пойму главное – когда придет время» (и как же я не рад этому пророчеству).

Вообще, эти мои увлечения только дальше откинули меня от меня настоящего, дальше от людей (ведь появилась интеллектуальная планка), но все могла исправить тогда рука, та, которая сейчас направляет меня.

Раздел 6

Я бросил все попытки написать эту историю.

Я окунулся в омут вязкого, концентрированного мрака. Я исчез, растворился.

Я бродил… не знаю сколько, по бесконечному лабиринту. И постоянно возвращался к зеркалу. А в нем пустота. Затем новая дверь, коридоры. И всегда все кончается зеркалом.

Но я вернулся и обнаружил нечто…

Передо мной лежала записка, написанная механической рукой. Словно ее отпечатали на машинке. Никаких признаков человеческой руки.

Теперь нечто вышло за границы тишины и не скрыто тянуло мои извилины, словно патрон безвольную марионетку, направляя мысли и руки выполнять мои обязательства.

Дословно приведу текст записки.

Несмотря на все обстоятельства его жизни, кои разбавляли его посредственность, он все же был посредственностью. Необычной посредственностью. Одаренной посредственностью. И в этом конфликте одаренности и посредственности и был корень его трагедии.

Тимофей не был гением в превосходном понимании этого слова. Он не писал музыку с 5 лет. Не писал книг. Не заканчивал школу даже на один класс вперед (хотя мог).

Во многом он был подобен своим сверстникам. Взрослел так же, как и остальные, был подвластен слабостям и искушениям, соответствующим его возрасту. Но в нем всегда жила некая вторая сущность. Его гений.

И не оказалось человека, сумевшего понять и укротить этот гений. И он стал тяжелой ношей для Тимофея, его опасным свойством. Его проклятием.

Его родители не имели в себе собственного, законченного таланта. Оба они носили лишь по половине, которая без второй не имеет никакой силы. Она все же оставляла особый отпечаток на личности, но никак сама не раскрывалась.

Они были падшими людьми. Эгоистичными, зацикленными на себе. На своих собственных желаниях и удовольствиях. Отец, мать и сын не жили единым организмом, они больше походили на дружных соседей. И каждый был сам по себе. Нужна была лишь условная черта, преодолев которую Тимофей начинал собственную жизнь. И речь не про бытовую и финансовую независимость, а про состояние отношений между ребенком и родителями, когда последние перестают играть роли в принятии им решений и ответственности.

При таких обстоятельствах надежда спасения у предоставленного самому себе ребенка была только на внешние потоки судьбы. Но его подхватил самый мощный и близкий. Чудо не свершилось. И шансов у него больше не было.

Раздел 7

У меня нет выбора, я должен продолжать. Я даже пытался удалить все сделанные записи. Изорвать записку. Уничтожить воспоминания. Но нечто оттягивает меня, словно хозяин непослушную собаку.

И вот я заканчиваю ту часть, которая касается меня, и начинается сама история. Собственно, там, где я же и провел линию.

Я намеренно не предпринимал попыток подробно изложить свою биографию, начиная с первых воспоминаний, не затрагивал, как это любят многие, первые переживания, связанные с эрекцией, мастурбацией и сексуальными фантазиями. Ведь это все растворилось в образовавшейся сфере моего прошлого, когда я был настоящим. А мне хотелось бы верить, что был период в моей жизни, когда я был настоящим, и, хоть я и знаю, что все началось с ошибки, которой являюсь я, в моих силах создать такое представление о прошлом, в котором было бы разделение между мной существующим и мной настоящим. Написать прошлое, как хотелось бы мне. Будто меня и не существовало до определенной черты.

И вот конец 9-го класса, мне 16. Тот самый случай – первый секс.

И тут я понимаю, что для сохранения хронологии событий правильнее изложить эту историю не сейчас, а когда я впервые поделился ею с человеком.

Глава 2

Раздел 1

Летом, после 9-го класса я стал налаживать отношения со своим единокровным братом Денисом. На тот момент ему было 18, он перешел на третий курс колледжа. Учился на программиста. Вообще, такой финт он сделал, поскольку не хотел больше посещать школу (видимо, ему многое напели старшие знакомые), хотел поскорее студенческую пору. И она затянула его с головой.

Жил он преимущественно один, мать работала вахтовым методом в другом городе (не знаю, чем она там занималась, вполне могла и блядовать), оставляя Денису квартиру примерно на месяц. Это в том числе послужило сближающим фактором.

Тем летом я втянулся в разгульную жизнь. На выпускном у нас была крупная попойка (несколько человек даже отравились и встали на учет в детской комнате полиции), следом еще одна и еще. И я вошел во вкус. Я и до этого имел дело с алкоголем, но не так близко и относился к нему равнодушно. Но тогда я раскрыл его уникальную сторону – универсальный инструмент для коммуникаций. А с ними у меня были проблемы. Но достаточно двум людям выпить, как вдруг все различия исчезают, барьеры падают и вот вы уже братья (хотя трезвым ты бы ему и руки не подал).

Сейчас-то я понимаю, как именно этот инструмент работает: берет двух людей и опускает на дно, то есть уравнивает. Но тогда я был ослеплен удовольствием от общения, тем более секс уже у меня случился.

И с Денисом мы тоже до определенного времени общались, но были равнодушны друг к другу. Но к концу моего 9-го класса стали немного ближе, потом я позвал его на свой выпускной, потом еще раз, затем он стал меня звать на свои тусовки, и вот таким образом мы встретились… на дне.

Забегая немного вперед (снова…), обозначу, откуда я брал деньги. Родители мои никогда мне денег сами не давали, а я никогда и не просил их. Но они их и не прятали от меня. А я уже говорил, что оба они – люди ветреные. Я знал, где, что и сколько лежит, а потому, когда надо, брал и пользовался. Но это мне не особо нравилось, и даже если рассматривать воровство у родителей (но это не было воровство, ведь мне никто и не запрещал брать) как своего рода заработок, все же мне хотелось иметь свои деньги – только свои, на которые никто другой не имеет права. И брать много я тоже не мог, чтобы не было лишних вопросов. Потому я с раннего возраста всегда искал выходы на источники финансового улова. И да – руками, на кого-то я тоже избегал работать. У нас в городе есть одна школа для «особо одаренных» (отбросов, как я их тогда называл), «колледж» (он же ПТУ), и техникум. А я говорил, что с математикой и языками (в 14 я уже знал неплохо английский и учил параллельно, самостоятельно французский) у меня всегда было хорошо, и к концу 8-го класса справляться с программой по математике 9-го, 10-го и частично 11-го той школы или с 1—2-го курса ПТУ или техникума для меня было несложно (тем более на «5» писать никогда и не приходилось). С английским еще проще. И через разных знакомых (особенно со спортивных секций), и через мать у меня был выход на нескольких ребят, которым было необходимо сдавать долги, чтобы закрывать четверть/семестр или переходить в следующий класс/на следующий курс. Да, это были небольшие деньги, сейчас, боюсь, не вспомню сколько, ведь не было в этом систематичности и отчетности я не вел, но это были мои деньги. Тем более до выпускного много тратить не доводилось. Но делать задания за деньги я стал классе в 8—9-м, а до этого зарабатывать гроши получалось разве что списываниями и мелкими спекуляциями, но это вообще ничтожная мелочь (да и куда мне тогда больше).