Безмолвная
Шрифт:
Десятиминутный ролик выворачивал наизнанку всю мою короткую жизнь, начиная с больницы в Сокчхо. И это при том, что самой Лиры на плёнке практически не было, за исключением момента спасения Гванука и пары фотографий — из школы да медицинской карты. Зато, там было довольное лицо Оби, на всю страну заявляющей о том, что её «тонсен» — тольпукчжа. Зашибись.
* * *
ЁЛин, в свой единственный выходной, убравшись в квартире, лежала на диване и бездумно переключала каналы телевизора как вдруг, на одном из региональных каналов, она увидела знакомое лицо. Женщина прибавила громкости и обратилась в слух. Когда же, она услышала слово «тольпукчжа», с её губ сорвались
* * *
В окружной больнице молодой мужчина смотрел репортаж про девочку с необычного цвета глазами. Он, второй день как вышел из комы, но чувствовал лишь небольшую слабость в конечностях. Его тело полностью восстановилось и требовало действий, а мозг молниеносно обрабатывал входящую информацию. СуЕн — а это был именно он — помнил всё, до того момента, когда ревнивый муж выстрелил в него из его же пистолета. Пуля сорок пятого калибра попала ему в грудь, но не убила. Неизвестно сколько он мог проваляться в коме, но та самая беженка, что сейчас показывали по телевизору, накануне явилась к нему во сне, тем самым, дав толчок к пробуждению. Словно неведомая сила подпитывала СуЕна, вливая в него силы и подгоняя. Он должен был разобраться с девчонкой, и даже больше — он желал её, и собирался заполучить любыми способами.
Услышав от репортёрши в какой школе, учится девочка, он, тут же составил план действий, решив, что учебное заведение — это лучшее место для засады. Оставалось только выбраться из больницы и добраться до Косона.
Когда дверь в палату открылась и вошла симпатичная медсестра, сделать ему предписанный укол, СуЕн, улыбнувшись ей в ответ, решил, что беженка подождёт. Пробудившийся внутренний голод требовал удовлетворения и СуЕн намеревался пойти у него на поводу.
Ночь обещала быть приятной.
* * *
— Но мне нужно собираться и уезжать, я не могу тратить на тебя время! — прочитав мою просьбу помочь с гримом перед вечерним выступлением, говорит Оби. Её, всё ещё мучает похмельный синдром, и девушка морщится от слишком резкого движения.
Что ж, вполне предсказуемо, и у меня есть чем крыть.
— Ты с луны свалилась? Знаешь, во сколько мне выльется такси до Сеула?!
Киваю, и пишу следующее предложение.
— Оплатят? Но, я не в твоём штате, как это возможно?
Снова пишу, мысленно проклиная упёртость «онни».
— Ну, если возьмёшь к себе… — тянет девушка, — … хорошо, я помогу тебе. Но только попробуй не выполнить обещание — ты об этом сильно пожалеешь!
Облегчённо выдыхаю. Оби согласилась, и это уже маленькая победа. Осталось осуществить задуманное.
Пока мы трясёмся в такси, Оби, то и дело прикладывается к бутылочке с водой — сказывается канувшее возлияние. Прошу у «онни» попить, и под возмущённое: «Эй!», вливаю в себя оставшиеся полбутылки жидкости. Успокаиваю девчонку написав, что в клубе есть ещё, и она сможет хоть залиться по приезду. На том и сходимся.
— Помоги мне с чемоданом, он такой тяжёлый, — канючит Оби, когда такси оставляет нас возле здания клуба. Чемодан у неё и правда — весомый — до отказа забит шмотками в поездку, — благо, на колёсиках. Ничего не поделаешь, приходится катить багаж сестрички, чтобы не нарваться на истерику. Итак заставил её переться незнамо куда, накануне отъезда.
Сегодня, по пути, нас никто не тормозит, и я, испытывая лёгкий мандраж, изнутри запираю дверь гримёрки на ключ.
— Ну, где там твоя вода, я пить хочу! — напоминает мне об обещании страждущая. Увы, ей придётся позаботиться о себе самой, так как я тороплюсь — «чёртова вода!» — посетить туалет. На ходу открываю дверцу небольшого холодильника, показываю на его содержимое,
мол, он в твоём распоряжении — хозяйничай. Уговаривать Оби не приходится. Пока я справляю свои «дела», сестрёнка успевает расположиться в моём кресле и приложить руку к рабочей косметике, наведя марафет на отёкшем личике. Что ж, халява — она и в Африке — халява.— Я и тебе достала бутылочку, давай выпьем за твоё выступление и мою поездку! — кивает «онни» на вторую бутылку, стоящую рядом с початой. Отказываться, разумеется, не стоит.
Символически чокаемся.
— Фу, какая она горькая! Не люблю минералку, — жалуется на качество воды сестрёнка, но это не мешает ей надолго приложиться к содержимому пузырька с сине-белой этикеткой.
Отпиваю из своей — и правда, — горькая. А ещё, она острая. Обжигающая волна прокатывается по пищеводу и сверхновой взрывается в желудке. На глаза, сами собой наворачиваются слёзы, а лоб покрывается испариной.
«Ох, чтоб вас…!»
(острая газировка)
— Садись, надо привести тебя в п-порядок, — слегка запинаясь, произносит Оби и встаёт с кресла. Точнее, пытается встать, и тут же, снова плюхается обратно. — Что-то мне нехорошо.
Оби закрывает глаза и… отключается. Из её вмиг ослабевших пальцев выскальзывает полупустая бутылка и падает на пол, разливая по нему остатки отравленной жидкости.
Конечно, по-настоящему травить сестрицу я не стал бы. Но, неизвестная мне химия, по плану, должна была вырубить Оби часов на десять, минимум. Во всяком случае, именно такой эффект я озвучил управляющему, когда делал на неё заказ.
Потыкав для надёжности пальцем в бесчувственное тело, стаскиваю Оби с кресла, волоком тащу в туалет. Возвращаюсь в комнату, вытаскиваю на свет припрятанные приспособления: наручники и противоугонный трос для велосипеда — он тоже был в списке запрошенных вещей.
Единственным местом, где можно было надёжно приковать девчонку, оказался туалет. Ещё накануне я приметил, что у унитаза, в верхней части, имелось сквозное отверстие, подходящее для этих целей.
Обвиваю унитаз тросом, продев его через отверстие в фаянсе, запираю кодовый замок. К тросу, наручниками пристёгиваю Оби. Полюбовавшись на дело рук своих, делаю ещё один рейс, на этот раз, возвращаюсь с подушкой и одеялом, экспроприированными с постели, что осталась неубранной после моей ночёвки. Ещё, прихватываю бутылку с чистой водой и пачку чипсов. Теперь, точно всё. Уборщица появится не раньше, чем завтра вечером, и даже, если моя заключённая очнётся до намеченного срока, пусть хоть обкричится — вряд ли её кто-нибудь услышит — две, плотно закрывающиеся, двери и длинный коридор это гарантируют. А я, после школы приеду, выпущу страдалицу. Конечно, я бы мог не пристёгивать «онни», а просто запереть её в гримёрке в бессознательном состоянии, но лучше перестраховаться.
На всякий случай, свет в туалете не выключаю, а ключи от наручников оставляю на видном месте. Мало ли что…
Конец двадцать шестой главы.
Продолжение следует…
Глава 27
Глава 27
В школу я еду не выспавшимся. От слова «совсем». Всю ночь мне снятся кошмары, в которых, Оби, то умирает в туалете, пристёгнутая и всеми забытая, то гоняется за мной с унитазом наперевес, намереваясь надеть его на мою лихую головушку. Ну какой тут здоровый сон?
Манхи, чувствуя настроение подруги, не пристаёт с разговорами, а тихо сидит на своём месте, по сторонам глазеет. А ещё, похоже, она не представляет, что ждёт меня совсем скоро, по приезду в «Альма матер», так как, не смотрела репортаж.
Встречают нас отнюдь не хлебом-солью. Завуча сегодня на посту не видать, и школяры во всю этим пользуются. К презрительным взглядам, смешкам и перешёптыванию добавляются несколько скомканных бумажек, прилетевших в спину, а те, кто оказывается поближе, проходя мимо, не стесняясь толкают с дороги.