Безнадежные войны

Неоднократно нам приходилось оказывать помощь еврейскому населению в районах опасности из-за конфликтов, возникавших то тут, то там на постсоветском пространстве. Время от времени мы привлекали к этим операциям Еврейское Агентство в основном для логистики и оплаты перелетов репатриантов. Если же их участие не было необходимым, мы обходились без них. Мы никогда не придавали гласности эти операции и пресекали любые попытки публикаций о них. Еврейское Агентство обычно с огромной помпой освещало в прессе случаи, когда их работники принимали участие в подобных операциях, подчеркивая, что Еврейское Агентство спасает евреев. Кроме личной рекламы руководителям Еврейского Агентства, которая была для них необходимой составляющей, эти публикации содействовали кампании по сбору пожертвований в пользу Агентства, что в сущности и превратилось в основную цель деятельности этой организации.

Мне хорошо запомнился один случай во время грузино-абхазской войны. Я дал указание группе сотрудников «Натива» срочно выехать в район военных действий в Сухуми и подготовиться к возможной эвакуации еврейского населения. Сухуми находился в эпицентре боев между вооруженными силами Грузии и Абхазии и переходил из рук в руки. Мы сообщили об этом Еврейскому Агентству, предупредив, что, возможно, потребуется вывезти евреев в Израиль. Ответом нам было презрительное замечание о том, что мы просто зря поднимаем шум. Но, узнав, что наши люди вылетают на место, они попросили взять двух своих работников. Наши люди договорились с грузинскими военными о том, что вылетят на место боев на грузинском военном самолете. Они взяли с собой и двух работников Агентства. Наши работники при помощи местных еврейских активистов оперативно организовали эвакуацию еврейского населения с территорий по обе линии фронта, предварительно договорившись об этом с воюющими сторонами. Тем временем было объявлено перемирие для переговоров между президентом Грузии Э. Шеварднадзе и представителем России, который также представлял абхазскую сторону.

Я предполагал, что в случае провала переговоров военные действия могут немедленно возобновиться, и потребовал начать немедленную эвакуацию еврейского населения, до окончания переговоров. Работники Еврейского Агентства, которые сначала утверждали, что мы зря сеем панику, заявили, что по финансовым соображениям им выгоднее отложить вылет с выезжающими в Израиль на несколько дней, до более удобной для Агентства даты. Тогда я дал указание срочно зафрахтовать самолет за наш счет и вывезти на нем евреев Сухуми в Израиль. Через несколько часов самолет вылетел в Сухуми. В Еврейском Агентстве началась паника, и немедленно было собрано срочное совещание руководства для решения одного-единственного вопроса: как предотвратить пропагандистский успех «Натива». Еврейское Агентство потребовало от нас, чтобы самолет из Сухуми вылетел в Тбилиси, а из Тбилиси они вывезут репатриантов другим самолетом в Израиль. Мы приняли их предложение, нам было важно немедленно эвакуировать людей из района опасности. В конце концов Еврейское Агентство заплатило двойную сумму, оплатив оба полета. К посадке самолета в Израиле Симха Диниц, а с ним и представители руководства Еврейского Агентства собрались на посадочной полосе аэропорта. Диниц торжественно сообщил заранее собранным журналистам о героически проведенной Агентством операции по спасению евреев Сухуми. А его приближенные «слили» журналистом информацию о том, что Агентству удалось успешно провести эвакуацию, несмотря на то что «Натив» всячески мешал проведению операции, хотя на сей счет существовало решение правительства. Они также заявили, что за вывоз евреев из районов конфликтов отвечает Еврейское Агентство. Из самолета вышли наши сотрудники и отошли со мной в сторону для доклада о ходе операции, ее результатах и положении в Абхазии. Двое работников Еврейского Агентства, которые были вместе с ними, подошли ко мне и с восхищением начали рассказывать мне о наших работниках, утверждая, что те сделали невероятное и невозможно понять, как им удалось провести эту операцию в тех условиях, которые были в Сухуми. Я поблагодарил за добрые слова, и мы уехали из аэропорта, не обращая внимания ни на пресс-конференцию, ни на председателя Еврейского Агентства.

Как уже было замечено, Еврейское Агентство начало свою деятельность, используя разрешения, полученные «неформальными» путями у местных чиновников в неразберихе, которая царила тогда во всех органах власти. У «Натива» же был официальный статус, так как «Натив» функционировал, причем не только на постсоветском пространстве, но и в других странах, в рамках международных соглашений как составная часть посольства Израиля. В конце концов Еврейское Агентство нашло выход для упорядочения своего статуса в России, правда, на мой взгляд, довольно проблематичный. Еврейское Агентство зарегистрировалось как местная еврейская организация, а несколько местных евреев, граждан России, зарегистрировались как руководители этой организации, своего рода «Еврейское Агентство России». В том же статусе Агентство работает и до сегодняшнего дня, то есть как российская местная организация, попадающая под действие российской юрисдикции, в том числе и в вопросах налогообложения и заграничного финансирования. Я не уверен, что в Еврейском Агентстве хорошо понимали все последствия такого решения. При малейшем изменении в политике российских властей Агентство может оказаться под серьезным ударом, причем на совершенно законных основаниях. И, что особенно важно, это тут же отразится на евреях, которые работают с Еврейским Агентством. Израильские власти тоже не хотели понимать, что и Агентство, и евреи России могут заплатить огромную цену за безответственные действия Еврейского Агентства. Тот, кто знаком с советской историей, знает это.

В свое время я предложил осуществить визит министра иностранных дел Израиля на Украину, чтобы предотвратить закрытие там Еврейского Агентства. Но и после этого на Украине, как и в других государствах бывшего СССР, мне не раз приходилось слышать жалобы от руководителей местных служб безопасности, с которыми у нас были хорошие отношения, о противозаконной деятельности некоторых работников Агентства на территории их стран. Иногда шла речь о финансовых нарушениях, иногда о нарушениях закона о провозе и переводах иностранной валюты, иногда о неумелых и грубых попытках подкупа местных чиновников. Были и совершенно невинные, возникающие из-за незнания местных условий попытки приблизиться к закрытым секретным объектам. Обычно мне удавалось, не предавая проблему огласке, без лишнего шума уладить проблемы Агентства. Иногда, если я приходил к выводу, что случай трудноватый, я обращался к генеральному директору Еврейского Агентства, генерал-майору в отставке, Моше Нативу, единственному из руководства Агентства, с кем можно было разговаривать. Я объяснил ему, в чем проблема, и просил перевести провинившегося работника в другое место или другую страну, что обычно и делалось. Мы никогда и никому не сообщали об этом, за исключением главы правительства и израильской Службы безопасности. Руководители Еврейского Агентства, как раз наоборот, не удовлетворяясь непрекращающимися нападками против нас, постоянно пытались помешать любой нашей деятельности. Были посланники Еврейского Агентства, которые, не стесняясь, оказывали давление на местные еврейские организации, чтобы те прекратили всякую связь с нами, угрожая в противном случае перекрыть финансирование. Вместе с тем, справедливости ради, я должен отметить, что среди рядовых сотрудников Агентства большинство были честные, преданные делу люди, которые старались всеми силами выполнить свою работу, и большей частью у нас с ними были отличные отношения.

Одной из самых грязных кампаний, которую вело с нами Еврейское Агентство, была борьба против проекта НААЛЕ, предложенного мной. Но, когда оказалось, что проект НААЛЕ очень успешен, Агентство потребовало передать его под свой контроль. У Еврейского Агентства были свои молодежные программы, на мой взгляд, не очень хорошие, но мы не вмешивались в их работу. Проект НААЛЕ был чрезвычайно удачным, но очень дорогим. Деньги на него шли из бюджета Министерства образования Израиля. Руководство Еврейского Агентства сделало весьма соблазнительное предложение министру финансов Израиля Байге Шохату. Они просили полностью передать проект Еврейскому Агентству, а за это Агентство обязалось взять на себя полное финансирование проекта. Министерство финансов, используя подвернувшуюся возможность, без особых раздумий, без соответствующей проверки и серьезных обсуждений, приняло это предложение. Консульская проверка кандидатов осталась под нашей ответственностью, а все остальное перешло под ответственность Агентства. Я уже ничего не мог сделать. Через несколько месяцев Байга Шохат сказал мне, что Еврейское Агентство его надуло и требует у него денег на проект, причем больше, чем проект стоил раньше. Байга кипел от злости, но уже было поздно.

Еврейское Агентство подчинило Программу своему отделу «Алият Ханоар» (Репатриация молодежи). В свое время это была очень успешная организация, много сделавшая для абсорбции молодежи, прибывшей в Израиль в первые годы становления государства. Но организационная база «Алият Ханоар» совершенно не подходила ни молодежи постсоветского пространства начала 90-х годов, ни для НААЛЕ. Их школы, в основном в сельскохозяйственных районах, были довольно низкого уровня, даже по израильским стандартам. Первый кризис произошел, когда в рамках программы прибыли ученики высокого уровня. Помнится, как приехала из Санкт-Петербурга группа – более двадцати учеников, большинство из специальных школ по математике, физике и иностранным языкам. Их послали в сельскохозяйственные школы, выпускники которых в большинстве своем даже не сдавали экзамены, необходимые для получения полноценного аттестата зрелости по окончании школ. Мне было больно и обидно, когда через полгода пятнадцать детей из этой группы вернулись в Санкт-Петербург. Проблемы израильских школ, в основном низкий уровень образования, нанесли самый сильный ущерб проекту НААЛЕ.

Согласно выработанной нами концепции девушки и юноши, приехавшие в рамках проекта, оставались под нашей ответственностью до окончания первого курса вуза, после этого ими занималась другая структура помощи студентам. Если же они призывались в армию, то мы заботились о них до окончания воинской службы. Но Еврейское Агентство запланировало бюджет на проект только до окончания школы, и после этого совершенно неожиданно воспитанники остались без средств к существованию, – мы же продумали все, чтобы исключить такую возможность. До меня дошла информация, что в окрестностях старой разрушенной деревни Лифта под Иерусалимом очутилось несколько оказавшихся на улице воспитанников НААЛЕ, закончивших школу. Район Лифты славился как место скопления уличных банд и торговли наркотиками. Я попросил вмешательства главы правительства, и тут же начались дикие вопли. Первым поднял крик новоизбранный председатель Еврейского Агентства Аврум Бург, который обвинил меня во лжи. Меня пытались неоднократно обвинять во всех смертных грехах, но на такое мало кто осмеливался. Никто и никогда не мог ни обнаружить, ни доказать даже небольшую неточность в моих отчетах и донесениях, не то что ложь. Я всегда старался максимально точно описывать события и факты, на которых основывался. Зная, что представляет собой Аврум Бург, и будучи знакомым с методами Еврейского Агентства, я ожидал подобного развития событий и передал премьер-министру в ответ на его просьбу заранее подготовленный список молодых людей, находившихся в Лифте. В нем были указаны имена всех выпускников школ проекта НААЛЕ, оказавшихся там, с указанием, когда и какую школу они окончили и сколько времени они находятся в Лифте. И только тогда все забегали. У нас в стране, к сожалению, принято, и Еврейское Агентство в этом не исключение, что, пока не наступит взрыв или скандал, никто и пальцем не шевельнет. Кое-как нашли выход из ситуации в Лифте. Но проблема выпускников школ проекта НААЛЕ не получила должного разрешения еще в течение нескольких лет.

С момента перехода под эгиду Еврейского Агентства проект НААЛЕ существенно изменился. Он начал постепенно терять и свое качество, и свою привлекательность – соответственно уменьшилось и количество желающих принять в нем участие. В соответствии с моим первоначальным замыслом в проекте должны были участвовать до пяти тысяч новых воспитанников в год. И при соответствующем финансировании это было вполне достижимо. В действительности же в рамках проекта удалось охватить чуть более тысячи человек за первый и второй годы его существования. Если бы нам удалось осуществить наши планы, то почти вся еврейская молодежь была бы охвачена израильской системой образования и связала бы свою судьбу с Израилем. Но финансовые расчеты и междоусобные еврейские войны помешали проекту достичь максимального эффекта. Как я уже говорил, я предполагал, что девушка или юноша, закончившие среднюю школу в Израиле, не захотят жить в другой стране. Но это было в государстве Израиль до убийства Рабина. До прихода к власти Нетаньяху и Шарона. К плачевному состоянию проект НААЛЕ пришел и из-за деградации системы образования Израиля и вследствие изменений на постсоветском пространстве. Я считаю, что между проектом НААЛЕ, который я предложил и за осуществление которого боролся и ставшим очень успешным в течение трех лет в пору нашего им руководства, и НААЛЕ в последние годы мало общего. Точно так же, как нет большого сходства между «Нативом» девяностых годов, до того дня, что я покинул организацию, и организацией, носящей это имя сегодня. В конце концов проект НААЛЕ вернули в Министерство образования. И все-таки и вопреки всему даже в сильно измененном виде проект НААЛЕ оказался наиболее успешным проектом системы образования Израиля. За пятнадцать лет в программе приняли участие 13 000 воспитанников из еврейской молодежи стран постсоветского пространства. И несколько лет назад, как и хотел Ицхак Рабин, в проекте начали принимать участие евреи из стран Запада. И все это благодаря работникам Управления НААЛЕ, тем людям, которые практически осуществляли проект, несмотря на все многочисленные препятствия и помехи, стоявшие на их пути.

Во время работы в «Нативе» я опять столкнулся со смертью и опять должен был сообщать близким о гибели самых дорогих им людей. Еще в начале своей деятельности в качестве руководителя «Натива» я ввел в организации должность внутреннего контролера. Мне удалось взять на эту должность Анри Ариэля, который до этого был контролером одной из самых серьезных и сложных государственных организаций. Ариэль, уроженец Франции, в 14 лет присоединился к движению Сопротивления. В 1949 году он приехал в Израиль и поступил на государственную службу, выполнял разнообразную и очень ответственную работу. Меня поражали его профессионализм, высокий уровень знаний и его увлеченность работой в «Нативе». И вот однажды мне позвонили и сообщили об автомобильной катастрофе, в которую попали наши люди по дороге из Казахстана в Киргизию. Несколько человек было ранено, а Анри, который был там в командировке, погиб. Мы быстро организовали медицинский самолет из Швейцарии, который привез в Израиль раненых и тело Анри. Нам не раз приходилось эвакуировать медицинскими самолетами наших работников или посланников, пострадавших от бандитских нападений или серьезно заболевших. Но человеческих жертв до того дня у нас не было. Самым трудным было прийти в дом Анри и сообщить жене о его смерти. Я помню, как в сопровождении нескольких работников подошел к дому Анри. Возле дома я увидел в окне его жену, беззаботную и радостную, поглощенную какой-то домашней работой. А я знал, что через минуту должен сказать ей, что полная счастья жизнь кончилась и она никогда больше не увидит своего мужа. Она открыла нам дверь, приветливо и радостно поздоровалась и тут постепенно начала все понимать. Я сказал: «Анри погиб в автомобильной катастрофе. Я очень сожалею, что я должен тебе сообщить об этом». Анри Ариэль, его жизнь и смерть олицетворяют в моих глазах жизнь того поколения еврейского народа, силу духа государства Израиль и дают мне силы и веру в свой народ и в свою страну.

44

Одна из самых замечательных операций «Натива», которой я горжусь особенно, – это наша работа с еврейскими сиротами. В результате распада Советского Союза, когда рухнули почти все государственные и социальные структуры, сотни тысяч детей оказались выброшенными на улицы. По просторам России, особенно в крупных городах, крутились беспризорные, бездомные дети, оставшиеся без семей. Ситуация напоминала ту, что сложилась после Гражданской войны, когда в стране было около семи миллионов беспризорных детей. Через семьдесят лет, в конце XX века, вернулись страшные картины ватаг голодных, оборванных детей на улицах городов России. В тяжелые периоды 90-х годов, по оценкам властей, число беспризорников достигло миллиона. Мы предположили, что среди них могут быть и еврейские дети. Проведенная нами проверка обнаружила еврейских детей в детских домах и среди них тех, которые были подобраны с улиц. Нами была подготовлена особая программа по вывозу этих детей в Израиль и дальнейшему возвращению их к нормальной жизни. Программа была строго засекречена. Мы сознавали, что попытки вывезти детей из одной страны в другую могут вызвать в некоторых государствах на постсоветском пространстве внутриполитические проблемы. В то время еще не была урегулирована процедура опеки сирот гражданами других государств. Вместе с Министерством образования России, а впоследствии и других государств мы разработали специальную программу в рамках Соглашения о взаимном сотрудничестве, которое было подготовлено ранее. В соответствии с достигнутыми договоренностями мы с согласия интернатов, в которых находились дети, а также государственных учреждений надзора за воспитанием сирот или детей под опекой получали право направить этих детей на учебу и воспитание в интернаты Израиля. Вся наша работа с детьми в Израиле проходила под наблюдением и контролем интернатов и соответствующих государственных структур тех государств, откуда были эти дети. Дети должны были находиться в Израиле до 18 лет, а после этого принять решение – уехать назад или остаться в Израиле. В случае, когда у сирот были опекуны из родственников, мы получали согласие последних на воспитание детей в Израиле.