Безопасность непознанных городов

С резким, как выстрел, звуком позвоночник распался посередине. Рема, разочарованно вскрикнув, отбросила бесполезные половинки, которые отскочили от скалы и стремительно скрылись в земле, точно две скелетоподобные змеи.

— Тебе действительно здесь хорошо? — спросила Вэл — А что ешь? Кто о тебе заботится?

К ее удивлению, малышка расплакалась. Дрожа всем худеньким тельцем, она подбежала к Вэл, вцепилась ей в одежду и, уткнувшись в изгиб локтя, зашмыгала носом.

— Тише, тише, все хорошо, — поглаживая ее по голове, сказала Вэл.

Она мало знала о детях, поскольку не имела своих, а также братьев и сестер. Знала только, что дети пугают ее дикарской непосредственностью и отвратительной слабостью, неизменно вызывающими в ней ощущение собственной неполноценности и беспомощности.

И вот она всеми силами пыталась успокоить Рему, нашептывая банальности и вспоминая те редкие моменты детства, когда Летти пыталась утешить ее саму.

— Знаю, тебе здесь страшно. Знаю, тебе одиноко.

Рема еще громче зашмыгала носом, еле сдерживая рыдания.

— Я знаю, что такое одиночество... — продолжала Вэл.

С радостным криком вырвавшись из объятий, Рема убежала и принялась, дурачась, танцевать вокруг своего костяного замка. Она победно размахивала курильницей, выхваченной из одежды Вэл, глаза горели лукавым злорадством.

— А ну верни! Живо!

Вэл пыталась не срываться на крик, но при виде Ремы, подбрасывающей кадильницу, леденела от страха.

— Отдай!

Рема состроила рожицу, стянув нос, рот и глаза в одну точку.

— Отдай! — передразнила она.

Рема занесла руку, как игрок в бейсбол, готовящийся бросить крученый мяч.

— Не надо, — попросила Вэл. — Это мое.

— Нет, мое.

— Пожалуйста.

— Пиджалуйста, — снова передразнила Рема.

— Глупая паршивка!

Бросившись вперед, Вэл схватила девочку за руку, вырвала курильницу и подняла к глазам. Заветный предмет был цел и невредим, только в углубления замысловатой резьбы набилась красная пыль.

С тонкогубой, презрительной улыбкой Рема наблюдала, как Вэл прячет курильницу в карман.

— Вот так я о себе и забочусь. Забираю, что мне нужно, у глупцов, вторые даже не замечают воровства. Я могу стянуть вставные зубы изо рта старика, когда он еще пережевывает еду. Могу чистить трупы от драгоценностей и менять добычу в Городе на товары.

Она уперла маленькие ручки в бока, демонстративно бросая вызов.

— Я сама могу о себе позаботиться. Не нужна мне моя глупая мамаша да и ты тоже. Мне никто не нужен.

Заплаканные глаза Ремы дерзко сверкали, но она выглядела такой маленькой и одинокой в своем придуманном королевстве из грязи и человеческих костей, что Вэл на мгновение стало за нее страшно. В Городе и окрестностях дети были редкостью, и те немногие, которые попадались, обычно бегали стаями или льнули к родителям и «опекунам», как бы ни был сомнителен такой термин. Эта девочка не имела никого.

— Ты поступила нехорошо, но я сожалею, что назвала тебя глупой паршивкой, — сказала Вэл, а сама подумала, что какой-какой, а глупой девчонку точно не назовешь. — Слушай, мне пора, но не хочется оставлять тебя здесь одну. Почему бы тебе...

Ее прервало пронзительное ржание испуганных лошадей.

— Вот дерьмо! — Вэл повернулась к Реме. — Оставайся здесь. Я еще с тобой не наболталась. Приду, как только выясню, в чем дело.

25

Вэл бросилась к оливам, среди которых оставила лошадей. По пути мимо проскакала ее гнедая с пустым седлом. Вэл попыталась задержать испуганную кобылу, по та метнулась в сторону и убежала.

Добравшись до деревьев, она увидела, как оставшуюся лошадь отвязывает могучий мужчина с голой грудью, широченной спиной и крысиным хвостиком льняных волос, растущим на лысой во всем остальном макушке. На земле, совсем рядом с ним, лежал частично раздетый труп — тот самый, что привезла Вэл. Второй, значительно менее крупный мужчина, с пылом его насиловал, обильно перемежая свои действия восторженными вздохами и ласковыми словечками.

Вэл сняла с пояса подаренный Симоной нож и, схватив насильника за волосы, раздвинула ему клинком зубы и уперлась кончиком в нёбо.

— Пошел прочь!

Как только нож оцарапал плоть, восторженное бормотание перешло в напуганное бульканье. Зубы окрасила тонкая алая струйка.

— Что такое? Ты чего?

— Хватит ее дрючить.

— Салли, помоги-и-и!

Тестостероновый феномен как раз собирался улизнуть на оставшейся лошади. Обернувшись на партнера, он пронзил Вэл испепеляющим взглядом и заиграл героически огромными мышцами, от которых тело выглядело деформированным. Блестящие от масла грудные мускулы и пресс в кубиках навевали сравнение с бронированным динозавром-недомерком.

— Стой где стоишь, не то я этим ножом ему мозги продырявлю! — приказала Вэл.

Здоровяк, моргнув, нахмурился, но, похоже, его больше заботило, как удержать лошадь, а не судьба товарища.

Поизвивавшись, тот с тихим хлюпом высвободился. Вэл выпустила его волосы. Он встал и, сплевывая кровь, засунул свое хозяйство обратно в штаны.

— Глянь, что ты наделала! Я истекаю кровью! Это что, твоя возлюбленная?

— Никогда ее живой не видела.

— Причем здесь это? — Глаза коротышки возбужденно блеснули. — Так она твоя возлюбленная или нет?

— Конечно, нет!

— Тогда в чем дело?

— Я не разрешала тебе ее трахать. И потом, вы спугнули одну из моих лошадей. — Она повернула нож в сторону возможного конокрада. Мысленно отметила блестящую маковку с единственной жидкой прядью волос и нахмурилась: — Черт... ты, случайно, не Яйц?

Мужчина смутился.

— Нет, меня зовут Салли.

— Яйц — это я, — запинаясь, сообщил извращенец с блестящими глазами. — Хочешь узнать почему?

— Не особо.

Он все равно расстегнул ширинку и показал крошечный отросток, полностью скрытый коконом крайней плоти. Толстый посередине и зауженный с концов, отросток был гладким и белым и действительно напоминал яйцо.

Вэл равнодушно отвернулась и, подойдя к Салли, выхватила из его окорокоподобных лапищ поводья. Он высокомерно ухмыльнулся, но даже не попытался воспрепятствовать.

— Вот что: держись подальше от моей лошади.

— Теперь это наша лошадь. Такие здесь правила. У нас принято делиться.

— Кто бы сомневался!

— Не только телами. Всем... едой, кровом.

— Ладно. Тогда поделитесь информацией.

Вэл описала Маджида.

Когда она закончила, Яйц сказал:

— Если его забрал Турок, он, возможно, еще жив, хоть и мечтает о смерти.