Безрассудный

Бар разрывался позже вечером, благодаря моей выходке накануне, но меня это не радовало. Я хотел Киру в своей постели и этим были заняты все мысли. Возможно, прошлой ночью это было в последний раз. Но думать об этом не хотелось. В моей голове как будто трезвонил колокол напоминая, что Денни возвращается и парочка снова воссоединится. Мне даже хотелось попросить его снова уехать. Что совершенно неправильно, даже в мыслях. Денни не виноват. Это я создал этот беспорядок, позволив себе желать чужую девушку.

Пару дней спустя я забрал Киру с учебы, и мы направились в наше любимое место в близлежащем парке. Он находился в двух шагах от университета, и мы частенько здесь бывали, наслаждаясь природой и друг другом.

Впервые, когда мы встретились здесь с Кирой, я в шутку обвинил ее в преследовании. Я иногда занимался здесь после пробежки. Мы смеялись и шутили, и почти поцеловались тогда. В последнее время наши "почти поцелуи" участились. Быть рядом с ней невероятно приятно и больно одновременно. Боль и удовольствие скручивались в одно целое, теперь практически неразделимое для меня.

Я держал в одной руке кофе, а другой доставал плед из багажника. Был солнечный день, но прохладный. Зима стремительно приближалась. Кира укуталась в объемную фиолетовую куртку и ее розовый от холода нос был почти в тон. У меня возникло странное желание потереться носом о ее, но я так и не сделал этого, не зная, разрешено ли это нашими правилами.

Мы нашли хорошее местечко на лужайке, где по большому счету никого не было, вдалеке бегали несколько человек, пытаясь согреться. Поставив кофе, я расстелил плед, приглашая Киру присесть.

Стараясь не разлить свой кофе, она аккуратно присела и улыбнулась. Перехватило дыхание от ее улыбки. Несмотря на то, что Денни вернулся, Кира сияла всякий раз, когда смотрела на меня. Хотелось верить…но правда, кажется, на меня она смотрела по-особенному. Денни Кира не дарила такие улыбки. Ну, или не так часто, как мне. Фактически, они почти не проводили время вместе. Как-то на днях Денни отменил их совместный поход в кино. Кира злилась, но после пригласила меня, и мы отлично провели время.

Я старался не чувствовать себя виноватым из-за ослабевающей связи между ними. Или хотя бы не испытывать счастье. Я убедил себя, что их отношения никак не связаны с нашими. Кира привязалась ко мне, и я был ей нужен.

Мы потягивали кофе в комфортной тишине. Кофе согревало, но Кира, сидящая рядом, грела куда сильнее. Ее тепло било куда-то в область сердца, растапливая самые темные и заледенелые уголки моей души. Просто находиться рядом с ней было счастьем.

Допив кофе, мы убрали в сторону стаканчики, и я взял в свои руки ее пальчики, теплые от горячего напитка. Кира прервала тишину вопросом, и я, признаться, удивился, когда она спросила.

— Та песня, которую ты исполнял на прошлых выходных, такая невероятно напряженная… она ведь на самом деле не о женщине, правильно?

Я точно знал о какой песня шла речь. Она называлась «Я знаю» и я играл ее не так давно. В ней говорилось о насилии в отношениях. В этой песне было завуалированно мое прошлое. Я не думал, что Кира так внимательно слушала слова. Как, черт возьми, она узнала?

Увидев молчаливый вопрос на моем лице, она произнесла: — Денни. — Даже так?

— Он рассказывал мне о том, что случилось, пока он жил с твоей семьей. Песня ведь о тебе? Тебе и твоем отце?

Отвернулся от нее, смотря куда-то вдаль. Денни. Нужно было предугадать, что он расскажет. Немного больно от того, что он поделился чем-то очень личным для меня, но, с другой стороны, я рад, что она знает. Но говорить об этом не хотелось. Я кивнул, но остался молчаливым.

— Хочешь поговорить об этом? — осторожно спросила.

— Нет.

Не хотелось. Нет смысла говорить о том, о чем даже думать больно. Было и было.

— Но всё же? — настаивала она, а у самой в голосе переживания и боль.

Вздохнув, опустил взгляд вниз, на траву. Схватил длинный листок, закручивая его на пальцы. Но он раскручивался. Чтобы сказал листок, если бы умел говорить? Делай, что хочешь, я уже порван.

Когда я вернул ей взгляд, осуждающие глаза моего отца затуманили взор.

— Здесь не о чем говорить Кира.

Он избивал, потому что ненавидел меня, и все, что со мной связано. Мать… ну а мать позволяла, потому что я разрушил ее жизнь своим появлением. Я всё разрушаю, просто взгляни, что я сделал с тобой. С Денни…

— Если Денни рассказал тебе о том, что он видел и что тогда сделал для меня, то ты знаешь, столько же сколько и остальные

— Но не так много, как ты.

Ее голос был решительным, но полным сочувствия. По спине пробежал холодок. Кира не собиралась отступать сегодня, она собиралась вытащить наружу мои скелеты. Я не готов рассказывать, не думаю, что у меня вообще когда-нибудь появится эта готовность. И всё же… я не хотел останавливаться.

Извиняясь всем своим взглядом за свой вопрос, она произнесла:

— Он часто бил тебя?

Столько воспоминаний разрывало меня, что я не мог отделить одно от другого. Сжимаюсь под его тяжелыми кулаками. Принимаю на себя удары ремня. Плачу. Умоляю остановиться…

Сердце вырывалось из груди, я потерял дар речи. Комок подкатил к горлу, я не мог вымолвить ни слова, даже если бы и хотел. С трудом сглотнул и кивнул, один раз. Жалкий ответ слабака, но это было самое тяжелое признание в моей жизни.

Да, он бил меня все время. Каждую чертову ночь он находил причину причинить мне боль. Что бы я ни делал, это было априори неправильно. Но я старался. Я старался быть хорошим.

— Сильно? — спросила Кира, явно борясь с собственными эмоциями.

Я не хотел отвечать ей, отчаянно желая сменить тему, но ее глаза не отпускали и после долгой паузы я, наконец, нашел в себе силы и снова кивнул, только один раз. Были времена, когда я не мог сидеть, и времена, когда я не мог стоять. Переломы, ушибы, сотрясения… у меня было все.

— С самого детства?

Я снова кивнул, слезы предательски жалили глаза. Столько, сколько себя помню.

Кира сглотнула и было заметно, что она уже не желает задавать эти вопросы, делать мне больно, но остановиться сейчас не могла. Она уже обнажила рану, теперь в ее силах снова забинтовать ее.