Безродный

– Она… - тихо прошептал Вернон, - Моррин милосердная. Она же вянет!

Колосья и правда потихоньку чернели и опадали, образуя вокруг свечения что-то вроде кольца выжженной земли. Но больше пока ничего не происходило. Странное образование просто висело в воздухе, приковывая к себе взгляды.

– Что будем делать? – поинтересовался я, прикидывая, можно ли достать до этой херни из самострела или все-таки лучше попробовать взять её магией. Правда даром из всей троицы обладала только моя бренная тушка. И то, вспоминая мои потуги по розжигу костра, можно сказать, что магией не владел никто.

– Пока ничего, - покачал головой капитан, - Сидим и ждем. Главное, чтобы эта зараза не выжгла всё поле.

Но «зараза» не двигалась. Просто висела, слегка покачиваясь под редкими порывами холодного ночного ветра. И росла. Медленно, неторопливо. Сквозь тускнеющее свечение начинал проглядывать едва различимый человеческий силуэт. Судя по фигуре, это была какая-то девушка.

– Призрак, - одними губами прошептал Вернон, - Против него оружие бесполезно.

– А что по… - хотел было поинтересоваться я, но тут девушка, вытянула руку вперед, указывая ей прямо на нас. И исчезла.

Мы стояли и напряженно вглядывались в то место, где только что висел полупрозрачный призрачный силуэт, пытаясь уловить хоть какое-то новое движение или знак. Ничего. Словно и не было никакого призрака. Лишь ровный выжженный круг на пшеничном поле напоминал о случившемся.

– Боги смилостивились, - тихо прошептал Вернон, - На этот раз…

Раздался вопль. Глухой. Низкий. Оканчивающийся бульканьем. На границе леса показались три массивные человекоподобные фигуры. Трупоеды.

– Дерьмо, - сплюнул Беррен, - Вернон – самострел!

Парнишка бросился к стоящему у стены арбалету и схватил его. Одно ловкое движение рукой, и тяжелый черный болт оказался в ложе. Сухой хлопок тетивы. Мгновение. Ничего.

– Недолет, - рявкнул капитан, - поудобнее перехватывая свое копье и распрямляясь в полный рост, - бери выше!

Вернон не ответил. Тут же схватил второй арбалет, а первый бросил мне. Зараза. Теперь придется делать это на скорость.

Конец ложа уперся в землю, другой в живот. Ноги сами собой встали на ширину плеч, а руки схватились за узкую полоску тетивы. Усилие. Бычья жила больно врезалась в кожу. Дерьмо. Половина. Ещё рывок. Зараза. Сантиметр буквально. Сейчас это говно мне кожу с ладоней спустит.

– Мать твою, не копайся! – крикнул Вернон, хватая последний самострел.

– А ты заканчивай мазать! – оборвал его Беррен, перекидывая копьё через бревна частокола и сам высовываясь вслед за ним.

Последний рывок. Есть. Тетива цепляется за крючья спускового механизма. Где-то внизу воет раненная тварь. Похоже Вернон попал в урода.

Бросаю ему последний самострел и берусь за копьё. Древко едва слушается, а наконечник ходит ходуном. Перехватываю его поудобнее и высовываюсь за частокол на манер капитана. Зараза, надо перехватить. Хорошо, хоть оно не слишком длинное и тяжелое, иначе бы вывалился вместе с ним наружу.

Одна из тварей катается на спине неподалеку от деревенских стен, пытаясь вытащить арбалетный болт из уродливой морды. Две другие уже ползут по бревнам наверх, то и дело щелкая клыкастыми пастями. Нетужки херушки. Выбираю, ту, которая ближе всего ко мне. Удар. Наконечник входит в плечо рядом с шеей. Трупоед взвыл, разжал когти и полетел вниз. Я попытался удержать копье, но древко вырвалось у меня из рук, оставив на ладонях несколько крупных царапин, и вместе с тушей чудовища грохнулось на землю. Снова раздался рев. От удара наконечник оружия вошел глубже, буквально прошив насквозь плечо монстра.

– Не спи! – рявкнул Беррен, - Хватай самострел! Надо добить хоть одну, пока они не ушли!

Его тварь тоже валялась на земле, хватаясь за морду. Копьё капитана выбило ей глаз, и теперь сука отчаянно выла, скребя когтистой лапой опустевшую глазницу. Рядом, чуть пошатываясь поднимался на лапы урод с пробитым плечом. Он повернул голову, ухватился клыками за древко и, издав глухой рык, перекусил его пополам. Ёбаная срань. Какие же у них мощные челюсти.

В его шкуру тут же воткнулся короткий черный болт, войдя в тушу почти наполовину. Но тварь даже не поморщилась. Неуклюже развернулась и поковыляла в сторону леса, прихрамывая на раненную лапу.

– В голову бей! – раздался крик капитана, - Сука, надо хотя-бы одну завалить!

Руки снова схватились за самострел. Уперли его в доски парапета и рванули тетиву наверх. Ладони снова резанула боль, а одна из заноз, оставленных копьем, как будто вогналась глубже. Срань. Неужели так трудно было выдать перчатки. Рывок, и толстая бычья жила снова уцепилась за крючья спусковика. Разгибаюсь, и пытаюсь передать самострел Вернону, но парень сам сует мне в руки тяжелый короткий болт. Дерьмо. Я ведь не умею…

Трясущиеся пальцы с трудом запихивают снаряд в ложе. Есть. Так, теперь прицелится. Зараза, жаль, тут нет ни целика, ни мушки. Придется на глазок.

– Да шевелись ты! Твари уходят!

Они и вправду уходили. Та, которой болт только попортил шкуру, уже скрылась в лесу. Урод с пробитым плечом очень активно ковылял следом. Под стеной осталась только тварь с раненым глазом, но и она уже поднималась на ноги. Выстрел. Тяжелое древко болта воткнулось в землю в паре ладоней от шкуры трупоеда. Зараза.

Рядом раздался новый щелчок спускового механизма, и на этот раз острие стрел вошло прямо в шкуру раненой суки. Та завыла, но на землю не упала. Развернулась и со всей доступной ей прытью понеслась в сторону леса.

– Ушла сучья проблядь, - бросил капитан, опуская разряженный самострел и устало приваливаясь спиной к бревнам частокола, - Эти раны на них заживут. Они придут снова. И в следующий раз их будет больше, - он сплюнул и посмотрел на меня, - Теперь понимаешь, почему с кладбищем нужно разобраться в первую очередь?

– Угу, - кивнул я, снова натягивая тетиву арбалета. Давалось это все так же трудно, но уж лучше сейчас натрудить руки, чем потом одна из этих уродин мне их оторвет. Вот, только, на что рассчитывает Беррен, все-таки непонятно. Мы сейчас с тремя тварями еле справились. На нашей стороне были преимущества трёх взведенных самострелов и частокола и этого хватило только чтобы отпугнуть уродов и отправить их обратно на кладбище зализывать раны. Что будет, когда мы повстречаем дюжину этих засранцев в чистом поле – представить страшно. Конечно, можно предположить, что днем они плохо видят, или вовсе бояться света солнца, но на такие подарки судьбы я бы не рассчитывал.