Безумно богатая китайская девушка

– Вообще-то, я расстроен. В какой-то момент я подумал, что меня похитили и везут сниматься в фильме про Джеймса Бонда. В массовке, конечно.

– Тебе не понравилось знакомство с Аланной и Метте Марит? Я знала, что ты не придешь, если я просто позвоню и приглашу на обед.

– Понравилось. Тем не менее для знакомства я предпочел бы другое время. Надеюсь, вы найдете мне новую работу, когда меня уволят из университета за то, что я бросил студентов в середине лекции.

– Ой, ну не будь таким занудой! Ты даже не представляешь, как тяжело было найти место, чтобы пришвартовать этого монстра. Я-то думала, что Нью-Йорк – город мирового уровня, но известно ли тебе, что здешняя самая большая гавань может принимать только яхточки до ста восьмидесяти футов? Ну и где парковать нашу малышку, скажи на милость?

– Да, у вас прямо настоящий зверь. «Люрссен», я полагаю?

– Вообще-то, «Финкантьери». Виктор не хотел, чтобы яхту строили где-то рядом с Норвегией, где надоедливые журналисты внимательно следят за каждым его шагом, поэтому он выбрал итальянскую верфь. Конечно, Эспен [35] спроектировал эту яхту, как и все остальные наши суда.

– Тетя Жаклин, я не думаю, что вы вызвали меня сюда, чтобы беседовать о судостроении. Почему бы не поговорить начистоту? – спросил Ник, отрывая горбушку еще теплого багета и обмакивая в суфле.

35

Она, естественно, имеет в виду Эспена Ойно, одного из ведущих мировых военно-морских архитекторов, который спроектировал суперъяхты для таких богачей, как Пол Аллен, эмир Катара и султан Омана. – Примеч. автора.

– Ники, сколько раз я просила не называть меня тетей! Ты заставляешь меня чувствовать, что я вышла в тираж! – проворчала Жаклин, разыгрывая ужас, и смахнула блестящую черную прядь за плечо.

– Жаклин, ну сколько можно повторять, что вам не дашь больше сорока, – сказал Ник.

– Тридцати девяти, Ники.

– Хорошо, тридцать девяти, – улыбнулся он.

Приходилось признать, что, даже когда Жаклин сидела напротив под ярким солнечным светом, почти без косметики, она все еще выглядела потрясающе. Она и правда была одной из самых привлекательных женщин, которых он когда-либо знал.

– Ох, та прекрасная улыбка! Блеснула хоть на миг! А то я уже испугалась, что ты становишься угрюмым. Только не это, Ники, это просто фу. Мой сын Тедди всегда смотрит на всех мрачным, надменным взглядом. Эх, не надо было отправлять его в Итон.

– Думаю, Итон тут ни при чем, – предположил Ник.

– Может, ты и прав. Он унаследовал снобистские рецессивные гены Лимов со стороны покойного мужа. Пожалуй, ты должен узнать, что весь Сингапур говорил о тебе в Новый год.

– Я очень сомневаюсь, что прямо-таки весь Сингапур говорил обо мне, Жаклин. Я не живу там более десяти лет и мало кого знаю.

– Ты же знаешь, о чем я. Надеюсь, ты не возражаешь, если я скажу честно. Я всегда тебя любила, и мне грустно, что ты совершаешь ошибку.

– Какую именно ошибку?

– Женишься на Рейчел Чу.

Ник закатил глаза:

– Я действительно не хочу углубляться в обсуждение этого вопроса. Это было бы пустой тратой вашего времени.

Не обращая на него внимания, Жаклин продолжила:

– Я видела твою бабушку на прошлой неделе. Она пригласила меня к себе, и мы пили чай на ее веранде. Она очень огорчена вашей размолвкой, но все еще хочет простить тебя.

– Простить меня? О, как щедро!

– Я так понимаю, ты не хочешь встать на ее сторону.

– Дело не в том, хочу я или нет. Я вообще в толк не возьму, почему существует какая-то другая сторона. Почему бабушка просто не может за меня порадоваться и позволить мне самому решить, с кем провести всю оставшуюся жизнь?

– Дело не в доверии.

– А в чем тогда?

– В уважении, Ник. Бабушка тебя любит, она всегда действовала в твоих интересах. Она знает, что для тебя лучше, и просит всего-навсего уважать ее желания.

– Я всегда уважал свою бабушку, но, к сожалению, не могу уважать ее снобизм. Я не собираюсь сдаваться и жениться на представительнице одной из пяти семей в Азии, которые она сочтет приемлемыми.

Жаклин вздохнула и медленно покачала головой:

– Ты многого не знаешь о своей бабушке, о своей семье.

– Ну и почему же вы не поделитесь? Давайте не будем держать это в тайне.

– Слушай, я могу рассказать очень многое. Но скажу следующее: если ты решишь устроить свадьбу в следующем месяце, могу заверить, твоя бабушка примет необходимые меры.

– Какие меры? Вычеркнет меня из завещания? А я-то думал, что она уже сделала это, – усмехнулся Ник.

– Прости, если мои слова звучат нравоучительно, но высокомерие, свойственное молодежи, сбило тебя с толку. Ворота Тайерсаль-парка навсегда закроются для тебя, но ты, видимо, не понимаешь, насколько это серьезно.

Ник засмеялся:

– Жаклин, вы говорите как героиня романа Троллопа!

– Смейся сколько хочешь, но ты довольно безрассуден. С юных лет ты уверен, что все кругом тебе должны, так тебя воспитали, – и теперь позволяешь этому чувству превосходства влиять на твои решения. Ты хоть понимаешь, что значит быть отрезанным от своего состояния?

– Справляюсь как-то.

Жаклин одарила Ника снисходительной улыбкой:

– Я не про двадцать или тридцать миллионов, которые оставил тебе дедушка. Это гроши. В наши дни за такие деньги даже дом подходящий в Сингапуре не купишь. Я о твоем настоящем наследстве. О Тайерсаль-парке. Готов потерять имение?

– Тайерсаль-парк достанется отцу и однажды перейдет ко мне, – сухо сказал Ник.

– Позволь поделиться с тобой новостями. Твой папа давно оставил надежду унаследовать имение.

– Это просто сплетня.

– А вот и нет. Это факт, и, кроме адвокатов твоей бабушки и твоего двоюродного деда Альфреда, я, наверное, единственный человек на планете, который знает это.

Ник недоверчиво покачал головой.

Жаклин вздохнула:

– Думаешь, что все знаешь. А тебе известно, что я была рядом с бабушкой в тот день, когда твой отец объявил о своей иммиграции в Австралию? Нет, потому что ты тогда учился в пансионе. Твоя бабушка жутко разозлилась на твоего отца, а потом сердце ее было разбито. Только представь, женщина ее поколения, вдова, страдающая и негодующая… Я помню, она кричала мне: «Какой смысл в этом доме, битком набитом всякой ерундой, когда единственный сын бросает меня?» Именно тогда она решила изменить свое завещание и переписать дом на твое имя. Она вычеркнула твоего отца из завещания и возложила на тебя все свои надежды.

Ник не мог скрыть удивления. В течение многих лет его родственники строили предположения насчет завещания бабушки, но подобного поворота событий он никак не ожидал.

– Конечно, твои недавние действия подорвали эти планы. У меня есть все основания полагать, что твоя бабушка готовится снова изменить завещание. Как ты будешь себя чувствовать, если имение отойдет к кому-то из двоюродных братьев-сестер?

– Если к Астрид, я буду счастлив за нее.

– Ну, ты же знаешь свою бабушку, она захочет, чтобы дом перешел к одному из мальчиков. Она не отдаст его никому из Леонгов, потому что знает: у них и так слишком много собственности, – но вполне может отписать его одному из ваших тайских кузенов. Или кому-то из Чэнов. Как бы ты себя чувствовал, если бы Эдди Чэн стал лордом и хозяином Тайерсаль-парка?