Безумно влюблен

– Ты моя, Услада! Моя! – рычал он, вновь и вновь погружаясь в ее тело. Теперь уже плавно, размеренно, не сводя глаз с потемневших омутов.

А хотелось рвать темп. Хотелось до звона в яйцах, до долбаных точек перед глазами, долбить и таранить стройные бедра.

Он ощутил, как Лада дрожит. Как плотно охватывает его член собой. Как прогибается навстречу. А он накрыл ртом острую вершинку груди. Облизал. Прикусил.

И кончил, бурно, ярко, словно фейерверк взорвался перед самым носом.

Дыхания не хватало. Рычание вперемешку со стонами удовольствия. Нереального и небывалого. прежде.

Даже в первый раз, там, в ночном клубе, Тима не скрутила настолько мощная волна оргазма.

Жадными губами он прижался к изогнутой шее. Должно быть, следы появятся уже через пару минут. Но Тимофея это лишь радовало. И на спине он чувствовал тонкие пальцы, ощущал, как остаются глубокие борозды от острых ноготков.

– Теперь убедилась? – пробормотал Архипов, без стеснения облизывая тонкую кожу, поднимаясь выше к мочке ушка, и дальше по скуле к уголку рта.

– Натрахался? – тяжело дыша, выдавила Лада и попыталась змейкой вывернуться из- под него. – Слезь с меня, чудовище!

– Неверные слова говоришь, детка, – хмыкнул Тимофей и приподнялся на предплечьях так, что Широкова не могла двинуться.

Лада отвернулась под его взглядом, прикрыла веки. Ее руки безвольно упали на постель. Наверное, девушка хотела бы оказаться в другом месте, но была вынуждена лежать под Архиповым.

А он все еще был в ней, внутри, и член вновь наливался желанием. Тим не мог ничего с собой поделать. Однако понимал, что резинок больше нет. И вряд ли они есть у Лады.

– Уходи, пожалуйста! Сколько раз мне это нужно повторить? – вздохнула Лада.

– Терпи до утра, Услада, – пробормотал Тим, – я обещал совместный душ.

– Пообещай лучше, что свалишь на другую планету, Архипов! – произнесла Широкова и, открыв глаза, повернулась к Тиму. – Думаешь, ты чего-то добился? Я сейчас позвоню отцу и обо всем расскажу. И твоему отцу позвоню. И брату. И буду с удовольствием наблюдать, как станет ломаться твоя челюсть. Ты же понимаешь, что изнасиловал меня?

– Услада моя, – пробормотал Тим и потерся носом о ее обнаженную грудь. – Ты же тоже меня хочешь. А насчет встречи с родней. Плевать. Пусть мне все кости переломают, я от тебя не откажусь.

– А как же чувства, Тим? Это же тупая физиология! Тебя забавляет то, что был у меня первым. А я не хочу так! Понимаешь? Не хочу! – горько шептала Лада. Но Тим ощутил, как в его волосах на затылке путаются длинные девичьи пальцы.

Ему не нравились слова, что говорила ему Лада. Потому что ее тело кричало об обратном. Слова – всего лишь слова. А язык тела не обмануть.

Тим сполз ниже, жадно втянул носом сладкий аромат дивной кожи, капельку влажной после секса.

И скользнул ниже, не переставая целовать, ласкать, прикусывать, облизывать.

Пальцы в его волосах сжались сильнее, а Тим улыбнулся. Не хочет она его? Как же!

Архипов медленно обвел языком внутреннюю сторону бедра, подсунул ладони под девичьи ягодицы. И слегка подул на влажную, раскрытую для него плоть.

Черт! Он же прежде никогда не хотел подобных ласк. И намекали партнерши. И открытым текстом говорили. А Тим предпочитал минет. И даже не представлял, что сам будет хотеть целовать женщину именно здесь. В розовые складочки. В твердый бугорок, влажный и блестящий от желания.

Тим обвел языком, вобрал в рот, точно самую сладкую карамельку. Он теперь обожает карамель, потому что сладкая.

Рваный стон пронесся в тишине комнаты. Стройные бедра стиснули его голову крепче. Толкнулись навстречу.

До чего же у него страстная девочка! До чего же отзывчивая! Вся его! Ему принадлежит. И точка!

Языком он скользнул глубже, еще и еще. И пальцами обласкал, изучая мучительно медленно каждый миллиметр.

Острая боль пронзила пах. Тим в голос застонал, когда девчонка все же умудрилась надавить лодыжкой на звенящий от возбуждения член.

– Твою мать! – выругался Тимофей.

– Слезь с меня! Живо! – задыхаясь, приказала Лада.

Архипов зло мотнул головой. Вот уж нет, девочка!

Перехватил Ладу прежде, чем она успела откатиться от него. Сжал руками, придавил к матрасу.

– Услада... Моя! Поняла? Ты моя! – пробормотал он, вжимаясь возбужденным членом в девичью попку, упираясь коленями в разворошенную постель.

Тимофей Владиславович ни черта не мог с собой поделать. Понимал, что обязан притормозить. Должен сдержаться. Он же не сопливый пацан, может держать свои чувства и желания под контролем.

А нет. Не сумел. Потому что сладость кожи под языком. Гибкой тело, идеально повторявшее его, под ладонями. И влага между пальцами.

Архипов нырнул ладонью по гладкому животику, меж стройных бедер, развел мокрые складочки, надавил пальцем на клитор.

Лада вскрикнула. Попыталась вывернуться. Он пустил ровно на столько, чтобы девочка качнулась к постели. Потеряв равновесие, уперлась ладонями в матрас.

Подтянул обратно, подстраиваясь под крутые изгибы бедер. И пальцы – глубже, размазывая влагу и готовя для себя.

Лада прогнулась в спине. А он прижался ртом к острым косточкам позвонков. Прикусил, облизал. Он всю ее хотел облизать. У него крышу срывало от того, насколько его девочка тесная, сладкая, горячая.

– Чертов ублюдок, Архипов! Ненавижу тебя! – шипела Лада и вдруг застонала громко, протяжно, оглушая его страстью и желанием. Она хотела его. Неистово и сильно. Он же чувствует все.

– Услада моя! – пробормотал он в ее затылок и скользнул в тесное лоно, помогая себе рукой. И пальцы все еще на ее влажном клиторе. И стоны с нежных губ. Пусть приглушенно. Пусть в подушку. Но он слышал.

Толчок. Еще один. И еще. Пока Лада не начала отвечать ему. Не начала двигаться так, как ему хотелось. Не толкалась упругой попкой в его пах, дразня и сводя с ума.

Хотя, куда уж больше? Он и без того... Без тормозов... По уши в ней... По самые яйца... Во всех смыслах!

Тим гладил и ласкал обожаемое им тело, купался в стонах удовольствия своей девочки, рычал, словно дикий зверь.

Она тесно сжала его собой, задрожала в его руках, ругаясь и матерясь. И голос ее осип, охрип от стонов.